Преподаватели были правы. Они все, как один, горой стояли за то, чтобы мы каждый день пробегали по несколько лиг. А раз в пару месяцев забрасывали нас в какие-нибудь руины и наказывали выбираться самим. Мы возвращались грязные, оборванные и злые, но при этом способные отстоять себя. Спустя год меня вымотала банальная беготня по стеллажам. Кто-то там из великих магов прошлого сказал, что самый изощренный колдун становится никем, как только у него иссякает магия. Но ведь можно же бороться и другими способами? Цепляться за жизнь – не все равно ли чем?
Ход вел куда-то наверх. Я, ругаясь на чем свет стоит и попеременно поминая то богов несчастий, то демонов, все же продвигалась вперед, поминутно цепляясь за острые выступы. Поворачивать обратно уже точно было бесполезно. Тьма царила непроглядная. Через несколько минут непростого пути я стукнулась головой о что-то твердое. Поводила руками: впереди явно была какая-то преграда. Я слегка надавила на стенку, и она поддалась. В лаз хлынул свет. Я с удивлением обнаружила, что проход расширился донельзя, и теперь совершенно необязательно сидеть, согнувшись в три погибели. Расположившись поудобнее, я толкнула препятствие посильнее. Оно упало вниз с жутким грохотом.
Несколько мгновений я просто сидела и моргала. Передо мной, судя по всему, был тот самый кабинет, где Белло нашел злосчастный договор с Акероителью. Я вылезла из тайного хода и осмотрелась. У меня на мгновение появилось какое-то нехорошее чувство, и фиолетовый наруч на запястье, кажется, мигнул. Я обозрела стену, на которой, по словам Эла, находилась крамольная картина – и наконец-то обнаружила родителей Белло. Высокого отца с благородными чертами лица и совсем маленькую мать, редкую красавицу. Меня на мгновение захлестнули эмоции, но я приказала себе не расклеиваться. Отсутствие магии влияло на меня довольно сильно, а ведь пошли только первые сутки. Я помотала головой, невольно провела руками по темно-фиолетовому шелку рубашки – и сама испугалась этого жеста. Надо было срочно возвращаться в покои короля, переодеваться в свои вещи и под страхом смерти никому не рассказывать о том, что натворила. В голову вдруг постучалась интересная мысль – почитать архив. И не тот, что успел побывать у меня в руках, а настоящий, с важными документами. Наверное, на это нужно было испросить разрешение Белло, но, в конце концов, раз уж я все равно была тут… С намерением хотя бы пролистать документы я направилась к письменному столу, но у двери внезапно раздался непозволительно громкий гомон, в котором при желании легко различались: занудное бормотание Себа (он уже тут?), категоричные рубленые фразы Эллорна и спокойный голос короля. Похолодев, я поняла, что, видимо, снесла какую-то защиту, и рванула обратно к тайному ходу, по пути хватая с пола картину, призванную его загораживать. Сначала повесить, потом отодвинуть – и влезть. Сказано – сделано. Я пристроила картину на место, оглянулась на дверь (голоса, меж тем, не стихали, непонятно, почему еще не ворвались внутрь, принцы-то у меня горячие, им только намекни на угрозу) и собралась ползти к покоям. Пальцы проскользнули по раме, и портрет остался висеть на месте. Я, не веря своим глазам, попробовала еще раз, потом еще раз и еще раз. Рука будто пролетала сквозь золото отделки, но дело было не в этом. С картины на меня смотрела всем известная прожигательница жизни на балах, леди Лаэнкантана. Дверь начали ломать, и я – от нечего делать – залезла под стол, ни на что особенно не надеясь и пытаясь осознать тот факт, что подле портретов матери и отца Белло держит мое изображение.
На первом курсе на наше суровое и сугубо мужественное отделение припорхала преподавательница с соседнего – развивать вкус. Мы возмущенно погалдели, сходили пожаловаться к Баерадэру, отвечавшему за все, выяснили, что ему на художественное воспитание наплевать, лишь бы магии не мешало. Делать было нечего: целый час каждые два дня мы стали убивать на всякие глупости. Уже через неделю, блистая и светясь, она задала на дом создать что-то своими руками без применения магии. Мы снова заглянули к Баерадэру. Тот обучал третьекурсников какому-то страшному спеллу и не преминул запустить им в нас. Вопрос временно снялся с повестки дня. Мы пропустили пару занятий, получили нагоняй от Кеддэрна и окончательно прокляли все эти тонкие материи. Для перевода на второй курс нам теперь требовалось одобрение этой странной дамы с труднозапоминаемым именем. Первым сломался Эллорн, принес с собой нечто прямоугольное, завернутое в зеленый шелк и разошелся минут на десять про то, как любит писать картины. Мы слушали, раскрыв рты. После этого он взял да и сдернул покрывало. Портрет, по его словам, изображал юную прожигательницу жизни на балах. Все было просто замечательно, краски, тона, богатство наряда слегка порочной юной девы. У картины нашелся только один недостаток: прожигательница имела мое лицо. Мою улыбку. Мои руки. В общем, была целиком и полностью списана с меня. Белло ехидно поинтересовался, позировала ли я лорду обнаженной или все еще впереди, Эллорн попытался объяснить, что мы с ним лишь однажды парой слов перекинулись, просто моя внешность ему показалась подходящей, Белло сказал какую-то гадость, и началась самая настоящая драка. После чего занятия по развитию вкуса нам быстренько отменили. Преподавательница, оказывается, не знала, как разнимать двух здоровых парней и, немного подумав, завалилась в обморок. Бросаться под перекрестный огонь из заклинаний пришлось мне.
Дверь наконец-то слетела с петель, издав ужасающий звук, а я подтянула ноги под себя и обняла колени руками. У стола имелась плотная деревянная стенка, прислонившись к которой я и сидела. Вряд ли, конечно, можно было надеяться на то, что меня никто не найдет. Найдут. И рубашку узнают, и начнется светопреставление. Впрочем, подобные перспективы отчего-то не пугали. Очень хотелось выяснить, собственно, откуда у короля взялся этот бесстыжий портрет с голыми плечами, на котором я была диво как хороша.
- Мой король, нашли? – спросил незнакомый голос, и я постаралась даже дышать потише. Кто знает, смотреть или слушать будут.
Мимо стола прошли длинные ноги в черных сапогах, и я все-таки вздохнула. Король собственной персоной. Откуда-то вдруг повеяло свежестью, я помотала головой, подняла руку – и чуть не заорала. Руки не было. Как не было и всего остального. Значит, 'Невидимость' со стороны – и без магии – смотрелась именно так. Дыхание перехватило: кто бросил на меня спелл? Неужто король?
Перед столом толпилось уже пятеро человек. Одну пару ног я никак не могла узнать. Желларн опустился на колени, я чуть было не дернулась назад, но маг воздуха посмотрел сквозь меня, чуть поджал губы и поднялся.
- Пусто, – сказал он недоумевающе.
- Что-нибудь пропало? – а вот это уже был Эллорн, чуть не подпрыгивавший на месте от нетерпения.
- Вообще ничего, – холодно отозвался Белло. – Не понимаю, почему защита сорвалась. Может, просто давно не обновлял заклятий?
- А злоумышленник не мог скрыться? – с любопытством спросил тот самый непонятный голос.
- Видите ли, мой дорогой лорд, – я чуть было не присвистнула, кого это еще во дворец принесло с таким титулом, – наш король ставил вполне определенную комбинацию заклинаний, которая по-простому называется 'Ловушкой'. Быть может, сейчас в Академии этому не учат?
Говорил, конечно, Себ. Я в очередной раз взмолилась всему, что только есть на свете, чтобы мой герцог не оказался причастен к убийству родителей Белло. Он, конечно, физически не мог этого совершить, но договор обновляли в этом году, и что-то здесь не сходилось, пугая меня до одури.
- То есть, злоумышленник оказался бы заперт внутри? – поинтересовался неизвестный мне лорд.
- Верно, – отозвался Эллорн. – Предлагаю уже наконец-то пойти заниматься делами. Нет, просвечивать комнату заклятием наличия сущности мы не будем.
