– А этих ублюдков еще больше, чем нам докладывали, – заметил генерал аб Рордан. – Похоже, успели подтянуть еще одну центурию[2]. Нам следовало взять с собой всю роту.
– Ничего, – сказал Имар, – надеюсь, до столкновения не дойдет. А если будут сопротивляться, мы просто дождемся подкрепления.
Когда пришло известие об этом противостоянии, генерал немедленно отправил на восточную окраину города, где дислоцировался ближайший армейский полк, курьера с приказом как можно быстрее отправить в порт два конных взвода и роту пехотинцев. Хотя на последних Имар не очень рассчитывал – и не только потому, что они должны были прибыть еще не скоро, а и из-за того, что в отличие от гвардии и гусарских полков, укомплектованных главным образом представителями дворянства, в пехоте служили в основном выходцы из низших слоев общества. Впрочем, и почти все военные моряки, за исключением офицеров, принадлежали к простолюдинам, но они чувствовали себя отдельной кастой, им был присущ вольный дух морских просторов, где не находилось места поборникам с их трибуналами и кострами. Время от времени руководство Конгрегации пыталось исправить эту неприятную для себя ситуацию, назначая на военные корабли своих официальных представителей, однако они с подозрительной регулярностью гибли от разных несчастных случаев. Да и тайные осведомители долго не жили – море их быстро убивало.
При приближении гвардейского отряда от поборников отделилась группа из десятка людей и двинулась навстречу. Среди них выделялись два офицера с высокими ранговыми отличиями. Их обоих Имар хорошо знал – один из них, старший по возрасту, но младший по званию, первый центурион Герлейг аб Дуван, был начальником хангованского порта (на Лахлине все морские порты относились к юрисдикции поборников), а второй, легат Мелан аб Торкил, возглавлял комендатуру Хангованского диоцеза Конгрегации Святой Веры. Это была самая высокая должность, которую мог занимать поборник, не посвященный в духовный сан; а уже руководители всех региональных диоцезов и члены Поборнического Совета, включая верховного поборника, одновременно были проповедниками.
– Что здесь происходит, господа? – властно произнес король, когда они подошли и поклонились. – На каком основании вы заблокировали корабль Военно-Морских Сил?
– У нас есть ордер Священной Канцелярии, ваше величество, – ответил Мелан аб Торкил. – Нам приказано взять под арест Фергаса аб Гвыртира, лейтенанта королевской гвардии, и доставить его на допрос во Дворец Святой Веры.
– И по какому обвинению? – спросил Имар, хотя наперед знал ответ.
– В связях с ведьмами, государь. Из надежного источника нам стало известно, что в Кередигоне лейтенант аб Гвыртир неоднократно встречался с тамошней ведьмой, нечестивой Моркадес вер Риган, и имел с ней длительные беседы. Безусловно, во время этих разговоров она склонила его к служению врагу рода человеческого.
У Имара просто дыхание перехватило от такой наглой лжи. Благодаря Гарвану он достоверно знал, что до вчерашнего дня у поборников не было никакой информации о пребывании Фергаса аб Гвыртира в Динас Ирване, и только накануне пришло первое донесение от шпиона, отплывшего из Хангована на одном корабле с ним. В его письме говорилось лишь о том, что утром двадцатого гедрева они прибыли в кередигонскую столицу, лейтенант с девочками остановился позавтракать в припортовой таверне, а агенту поборников как раз представилась возможность передать это сообщение через одного хангованского торговца, Эдана аб Родейра, как раз отправлявшегося на Лахлин. Похоже, Айвар аб Фердох собирался использовать этого человека в качестве свидетеля обвинения против Фергаса аб Гвыртира. Все купцы, которые вели торговлю с Абрадом, а тем более ездили туда, полностью зависели от поборников и покорно выполняли все их приказы, так как в случае малейшего непослушания рисковали предстать перед Трибуналом Святой Веры по целому ряду обвинений – от попытки ввоза товаров, изготовленных при помощи чар, до связей с абрадскими колдунами.
– Дайте взглянуть на ваш ордер, – потребовал Имар.
– Прошу, государь, – сказал Мелан аб Торкил, извлекая из-за отворота мундира свиток из плотной серой бумаги.
По знаку короля Гарван аб Малах спешился, подошел к легату, взял у него документ и передал ему. Имар развернул свиток, пробежал глазами текст, после чего сорвал массивную восковую печать с гербом Священной Канцелярии и швырнул ее под ноги своей лошади.
– Этот ордер, легат, – заговорил он, методично раздирая лист на мелкие клочки, – не стоит и бумаги, на которой написан. У вас нет никаких конкретных фактов, лишь голословные утверждения вашего так называемого надежного источника. А я не позволю, чтобы моих офицеров, людей с кристально чистой репутацией, безгранично преданных Короне и Государству, тащили в камеру пыток по клеветническому доносу со стороны первой попавшейся сомнительной личности. Я требую, чтобы вы предоставили моему следователю, мастеру Гарвану аб Малаху, возможность допросить вашего свидетеля. Уверен, что он выяснит всю правду.
– Осмелюсь напомнить вашему величеству, – осторожно произнес Мелан аб Торкил, – что преступления против Святой Веры являются исключительной компетенцией Конгрегации. Поэтому закон…
– А разве я что-то сказал о вере? – прервал его Имар. – Нет, легат, речь совсем о другом. Я обвиняю вашего свидетеля в сознательной и преднамеренной попытке опорочить честное имя лейтенанта аб Гвыртира! Возможно, он сам не осознает, что при этом клевещет также и на меня – ведь я лично отправил лейтенанта в Кередигон, он действовал там в четком соответствии с моими инструкциями и от моего имени. Поэтому я требую привлечь вашего свидетеля к ответственности за оскорбление королевского величества. А это относится к компетенции Королевского суда, и дело должен вести специально уполномоченный королевский следователь.
Было видно, что легат растерялся. Верховный поборник явно не давал ему указаний, как вести себя в случае вмешательства короля. Наверное, лорду Айвару и в голову не приходило, что Имар может лично прибыть в порт. Хотя не исключено, что он, из свойственной ему осторожности, просто не отважился упомянуть о таком варианте развития событий, переложив всю ответственность за решения на плечи своего подчиненного.
Во время этого спора первый центурион Герлейг аб Дуван и шестеро из семи рядовых поборников, сопровождавших свое начальство, старались смотреть куда угодно, только не на короля. И только седьмой, молодчик лет двадцати, буравил Имара исполненным злобы взглядом. Вне всяких сомнений, он принадлежал к тем исступленным фанатикам, для которых нынешний король Лахлина был воплощением самого ужасного в мире зла, адским отродьем, взобравшимся на трон с единственной целью – осквернить благословенную лахлинскую землю и толкнуть ее добродетельный народ в объятия Китрайла…
– Государь, – после короткой паузы отозвался Мелан аб Торкил, – закон однозначно утверждает, что преступления против веры имеют приоритет перед всеми другими преступлениями – хозяйственными, уголовными, государственными…
– Я этого не отрицаю, – опять не дал ему договорить Имар. – И одновременно закон не предоставляет Трибуналам Святой Веры полномочий рассматривать преступления против короля, поскольку это, как я уже отметил, является компетенцией Королевского суда. Взявшись решать, лжет ваш свидетель или говорит правду, вы тем самым превышаете свои полномочия. Мало того, это будет попыткой узурпации королевской власти – а за такое преступление карают смертью. Советую вам, лорд Мелан, хорошенько подумать над моими словами. А пока думаете, прикажите своим людям освободить для меня дорогу. Я хочу побывать на корабле.
Мелан аб Торкил уже выглядел как затравленный зверь, но все равно покачал головой:
– Мне очень жаль, ваше величество, но я выполняю приказ и не могу позволить…
– Да что вы несете! – не сдержавшись, воскликнул Кайлем аб Рордан. – Как у вас язык поворачивается говорить такое своему королю?! Вы же из знатного рода, легат, а не какой-то выскочка, у которого голова закружилась от власти. Так имейте совесть, имейте честь и достоинство, имейте уважение к королю – первому дворянину королевства, поставленному Дывом править нашей страной.
