Особую группу лирических текстов составляют заклинания. Как правило, большинство заклинаний едва ли имеет какую-либо литературную ценность. Однако среди них попадаются и вполне художественные произведения или отрывки. Так, в заклинании против зубной боли встречается поэтический отрывок, в котором рассказано о сотворении мира и всех живых существ (в том числе и «зубного червя», приносящего боль), в заклинании против детского плача — колыбельная песня, в заклинании для рожениц — рассказ о любви тельца Сина (бог луны, шумерский Нанна) к телице.

Если гимны являлись частью официального богослужения, то заклинания и покаянные псалмы относились к индивидуальной религиозной практике. Человек, которого постигла беда, шел в храм и читал там псалом, каясь в своих грехах. Тексты псалмов дошли до нас в значительном числе, и среди них есть подлинные лирические шедевры, например псалом, содержащий описание ночи:

Уснули князья, закрылись засовы, день завершен,

Шумливые люди утихли, раскрытые замкнуты двери.

Боги мира, богини мира.

Шамаш, Син, Адад, и Иштар — Ушли они почивать в небесах:

И не судят больше суда, не решают больше раздоров,

Созидается ночь, дворец опустел, затихли чертоги.

Град мой улегся, Нергал кричит,

И просящий суда исполняется сном... (Перевод В. К. Шилейко)

О памятниках светской любовной лирики мы можем судить по каталогу-списку любовных песен, который сохранил нам названия (а тем самым и первую строку) произведений и который позволяет составить представление об общем характере этой поэзии: «О, любимый, светает, приди!», «Я не спала всю ночь, любимый, ожидая тебя», «О, приди, любимый!», «О, когда я спала в объятиях любимого», «Уходи, сон, я обниму любимого!», «Твоя любовь, господин мой, — благоухание кедра!», «Не соперница мне сражающаяся со мной!», «О, царица Нанайя — покровительница любви и ласки!», «Дело Нанайи — ликовать сердцем!», «Возрадуйся, Нанайя, в садах, где ты любима» и т. д. Общность настроения и мотивов, заключенных в этих названиях, сближают их с «Песнью песней».

Из дошедших до нас текстов к произведениям светской лирики можно отнести также старовавилонский (первая треть II тыс. до н. э.) любовный диалог, памятник довольно значительный по размеру (более 50 строк) и условно называемый «Испытание возлюбленной», поскольку он представляет собой изложение ссоры двух влюбленных, в которой он обвиняет, а она оправдывается. Кончается объяснение примирением. Из содержания памятника не совсем ясно, нарочито ли испытывает герой верность своей любимой или искренно обуреваем ревнивыми чувствами, однако эмоциональная напряженность разговора заставляет склоняться ко второму предположению:

— Оставь попреки!

Не много ль споров?

Слово есть слово!

Я не меняю моих решений!

Покорный женщине

Пожинает бурю!

Кто не грозен,

Тот не мужчина!

— Удержись, моя правда,

Пред царицею Иштар!

Победи, моя верность,

Посрами клеветницу!

Кротко и ласково

Служить любимому —

Так Нанайя повелела навеки!

Где разлучница?

.............

— Возвращаюсь и возвращаюсь!

Третий раз тебе повторяю:

Не надейся, что я поменяю решенье!

Постой у окошка,

Полови мои ласки!

— Как глаза мои утомились!

Как я устала, его высматривая!

Все мне кажется — вот идет он мимо!

Кончился день — где мой милый?

.............

— Клянусь я Нанайей

И царем Хаммурапи,

Что сказал я правду —

Твои ласки докучливы,

Маята без радости!

— И все из-за верности моей любимому!

Завистницы мои!

Их не счесть! Они, что звезды в небе!

Да сгинут они! Да рассеет их ветер!

Пусть нынче болтают!

Я одна останусь

Внимать устам господина!

— Ты единственная! Не отвратен

Лик твой, он прежний!

Как стоял я рядом,

И ты плечи клонила...

Твое имя — покорная,

Твое имя — мудрейшая...

Да падут на другую

Наши беды пред Иштар!

Дидактическая литература, ведущая свою родословную от шумерских текстов Эдубы, получает в Вавилонии свое дальнейшее развитие и приобретает огромное значение. Часть дидактических текстов — просто переводы с шумерского (таковы некоторые сборники пословиц, собрание афоризмов «Поучение Шуруппака» и др.), однако многие памятники явно вавилонского происхождения.

Форма диалога, принятая уже в шумерской дидактической литературе, преобладает и в вавилонских текстах этого жанра. До нас дошли диалоги-споры «о преимуществах», например диалог между тамариском и финиковой пальмой, между волом и конем и т. п. В каждом из этих текстов спорящие подчеркивают свои достоинства и ту пользу, которую они приносят людям.

К дидактическим текстам относится и поздневавилонское «Поучение» (И. М. Дьяконов датирует его 700 г. до н. э. и считает, что оно адресовано ассирийскому правителю Синахерибу), в котором дурному правителю ставятся в пример роковые события из жизни других, с точки зрения авторов «Поучения» негодных, царей — Салманасара V и Мардук-апал иддина. Текст «Поучения» имитирует жанр «предсказаний» (omina), о котором речь пойдет ниже, и построен по схеме: «Если царь сделает то-то и то-то, случится то-то и то-то».

Другую группу дидактических произведений составляют тексты, на которые большое влияние оказали гимны и особенно покаянные псалмы. Эти памятники составлены в форме уже не только диалога, но часто и монолога. Такова, например, стихотворная «Повесть о невинном страдальце», которая датируется примерно касситским временем (XV—XII вв. до н. э.). Как и в некоторых молитвах, в этом произведении чувствуется стремление осмыслить причину невзгод, желание понять, отчего люди становятся несчастны. Волю богов, по мнению автора «Повести», не угадать: боги чужды человеку, капризны и непонятны:

Только начал я жить, как прошло мое время!

Куда ни гляну — зависть и злоба!

Растут невзгоды, а истины нету!

Воззвал я к богу, а он отвернулся,

Взмолился богине — главы не склонила,

И прорицатель не сказал о грядущем,

И волхвованье жрецов не открыло правды

.................

А ведь я постоянно возносил молитвы,

Мне молитва — закон, жертва — привычка,

Ежедневно я с богом в радости сердца,

Почитанье богини — мое занятье,

Песнопенья святые — мое наслажденье!

Призывал я страну соблюдать обряды,

Имя богини твердил народу,

Почитал царя, возвеличил, как бога,

...............

Воистину, думал, богам это любо!

Но что мило тебе, то богам неугодно,

Что тебя отвращает, богам любезно!

................

Бога пути распознает ли смертный?

Тот, кто жив был вчера, умирает сегодня!

Попытки философски оценить окружающее приводят к тому, что в литературе начинают затрагиваться не только личные несчастья, но и социальные невзгоды. «Вавилонская теодицея», написанная в форме диалога и датируемая примерно 1000 г. до н. э., представляет собой любопытный тому пример. Спорит «страдалец», перечисляющий в основном народные беды и несчастья и считающий, что жизнь не имеет смысла, и его друг, который ему возражает и уверяет, что жизнь — благо. Хотя в целом произведение звучит пессимистически, в конце концов другу удается переубедить страдальца. Текст «Теодицеи» интересен по форме: поэма написана акростихом. В каждой из ее 27 строф (а в каждой строфе 11 строк) все стихи начинаются со слогов, составляющих фразу: «Я, Саггиль-кина-уббиб, заклинатель, благословляющий бога и царя».