Но возникает новый вопрос: лица, упомянутые в начале поучений, подлинные их творцы или же эти поучения только приписываются им? Дать однозначный ответ невозможно, каждый случай требует специального исследования. Предварительно все же отметим, что, когда поучение приписывается известному историческому лицу, стоявшему на вершине иерархической лестницы и прославившемуся своей деятельностью, мы вправе усомниться в его авторстве и предположить, что его имя вставлено в текст только для того, чтобы придать поучению авторитет и вес. Если же автором поучения назван неведомый египетский чиновник, только этим своим поучением и известный, то в его авторстве вряд ли можно сомневаться: не он украшал поучение своим именем, наоборот, поучение давало ему известность. Так, подлинными авторами поучений можно считать, например, Ани и Аменемопе, о сочинениях которых пойдет речь ниже.

В отличие от поучений в произведениях неназидательного характера имена авторов встречаются крайне редко, но все же встречаются. Вряд ли, например, можно сомневаться, что автобиографические надписи вельмож составлены ими самими (это не значит, конечно, что они сами начертали их в своих гробницах). В свою очередь, к этим надписям восходят такие выдающиеся литературные произведения, как «Рассказ Синухе» и отчет о своем путешествии Ун-Амона. И хотя нам ничего не известно о людях, создавших эти произведения, нет никаких оснований думать, что не они были их авторами. Мы не только знаем по имени и автора знаменитых анналов фараона Тутмоса III, войскового писца Чанини, но и найдена его гробница. Наконец, папирус Райландс IX, содержавший историю нескольких поколений жрецов, носивших одно и то же имя Петеисе, рассказывает, что последним из них и была записана эта семейная хроника.

Большинство же произведений художественной литературы — повестей, сказок, басен и т. д., — как мы уже говорили, хранит полное молчание о своих авторах. В лучшем случае мы знаем только имена писцов, переписавших дошедшие до нас копии. И с такими писцами так или иначе связана вся египетская литература.

Писцы самых разных положений и рангов занимали в египетском обществе весьма привилегированное положение и руководили всей административно-хозяйственной жизнью страны. Даже высокопоставленные вельможи, перечисляя свои титулы, любили щегольнуть своим положением и умением «писца, искусного пальцами своими». Сам фараон, считавшийся «благим богом» на троне и возглавлявший всю огромную бюрократическую систему, не гнушался звания писца. И из этой-то среды «бюрократической интеллигенции» и выходили те любознательные, умные, одаренные, а иногда и незаурядные люди, интересы которых не ограничивались карьерой и службой. Это они составляли поучения, религиозные, медицинские, математические и астрономические трактаты, сочиняли, записывали сказки, переписывали современные или древние тексты.

Нельзя не сказать и о самом характере творческой деятельности в Египте. Было бы серьезной ошибкой ставить знак равенства между автором древнеегипетским и автором современным. Прежде всего необходимо отметить, что в древние времена понятие плагиата не было известно, и подражание играло огромную роль в литературе. Поэтому, говоря о египетском авторе, мы должны помнить, что понятие «авторство» далеко не всегда умещается в границах понятия «индивидуальное творчество» и очень часто роль автора сводилась к подражанию или более или менее удачной компиляции из известных ему текстов, причем автор нередко заимствовал из этих текстов не только отдельные выражения, но и целые отрывки. Несомненно, однако, и то, что каждый автор вкладывал даже в компиляцию нечто свое. И этот вклад был тем больше и тем значительнее, чем оригинальнее и самобытнее был сам автор.

Египтяне высоко ценили творцов своей литературы. Папирус Британского музея Честер-Битти IV содержит замечательное поучение, автор которого, неизвестный писец, убеждает своего ученика в том, что достойные, значительные произведения лучше любого надгробного памятника увековечивают имена их авторов:

Но имена их произносят, читая эти книги,

Написанные, пока они жили,

И память о том, кто написал их,

Вечна.

И далее:

Книга лучше расписного надгробья

И прочной стены.

Написанное в книге возводит дома и пирамиды в сердцах тех,

Кто повторяет имена писцов,

Чтобы на устах была истина.

Человек угасает, тело его становится прахом.

Все близкие его исчезают с земли,

Но писания заставляют вспоминать его

Устами тех, кто передает это в уста других.

(Перевод А. Ахматовой)

Статуя писца Каи

Известняк. Сер. III тыс. до н. э. Париж. Лувр

Иначе говоря, мы слышим здесь мотив «нерукотворного памятника», прозвучавший на берегах Нила еще в конце II тыс. до н. э.

ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕГО ЦАРСТВА

(III ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ ДО Н. Э.)

Сто лет тому назад неподалеку от Каира выдающийся французский египтолог Г. Масперо открыл надписи, начертанные на стенах внутренних помещений в пирамидах пяти фараонов V и VI династий и относящиеся, таким образом, примерно к концу XXV — середине XXIII в. до н. э. В науке за ними утвердилось название «Текстов пирамид».

Изучение многих сотен строк едва ли не древнейшего в мировой литературе собрания религиозно-магических текстов потребовало труда — отнюдь не завершенного — поколений египтологов и позволило найти «первое звено той непрерывной цепи заупокойных магических памятников, которая тянется на всем протяжении египетской языческой (отчасти и христианской) цивилизации...» (Б. А. Тураев).

Хорошо известно, что традиция снабжать умершего пищей, питьем, вообще всем необходимым для жизни в потустороннем мире была широко распространена у многих народов мира, но только у древних египтян, как отметил еще немецкий египтолог К. Зете, встречается прочно укоренившийся обычай хоронить вместе с умершим произведения заупокойной литературы, первым из которых и стали «Тексты пирамид».

Представления египтян о природе человека, их воззрения на смерть и загробную жизнь сложились в глубочайшей древности, задолго до образования единого Египетского государства на рубеже IV—III тыс. до н. э. К сожалению, наши познания в этих вопросах далеко не достаточны. То, что известно, можно сформулировать примерно так: человеческое существо состоит не только из видимого, физически ощутимого тела, но и из нескольких невидимых в земной жизни, индивидуальных субстанций. Смерть, поражающая тело, нарушает необходимое для продолжения жизни органическое единство человеческого существа, т. е. единство тела и упомянутых субстанций. Для вечной жизни в потустороннем мире необходимо восстановить его.

Наука не может еще определенно ответить, сколько было этих субстанций и как они мыслились древними египтянами. Остановимся на одной из них — КА, для понимания «Текстов пирамид» особенно существенной.

Судя по текстам, у самих египтян сложились достаточно противоречивые представления о КА. Неудивительно, что и предлагаемые египтологами определения КА весьма многозначны. Так, согласно Г. Масперо, КА было невидимым двойником человека, его точнейшим подобием, которое рождалось и росло вместе с телом. Напротив, немецкий ученый А. Эрман видел в КА некую жизненную силу, таинственную сущность людей. Бесспорно лишь то, что после смерти тела эту тождественную человеку внешне и по существу субстанцию ожидает вечная жизнь в потустороннем мире. Условием вечного существования КА была забота о нем оставшихся в живых.

Родственники покойного пеклись прежде всего о сохранении мертвого тела: самое существование КА зависело от сохранности тела человека, двойником которого КА является. «Твои кости не разрушаются, твоя плоть не болит, твои члены не отделятся от тебя»; «Оберегай голову [умершего царя], чтобы она не распалась, собери кости [умершего царя], чтобы они не отделились», — читаем мы в «Текстах пирамид». Именно эта идея привела к возникновению искусства мумификации и строительству гробниц.