Стас не ошибся. Он это понял, когда, выглянув из-за хвостового вагона пустого состава, увидел впереди знакомую фигуру. Фигура подскакивала и спотыкалась. Рябов заметно выдохся. Бежать он уже не мог, но и на шаг перейти боялся. Так он и двигался странной иноходью, правда уже не оглядываясь.
«Отлично! Он туп! Он вдоль насыпи попрыгал в Привокзальный!»— обрадовался Стас.
Сам он не спеша пошел по путям наискосок. Там, за длинным кирпичным цехом, в насыпи зиял туннель. Стас теперь был уверен, что Сашу Рябова возьмет — ведь он наперед знал, куда движется беглец. А вот беглец про майора Новикова ничего не знал. Не знал он, например, того, что Стас все здешние пути, переходы, насыпи, стрелки, виадуки, старые цеха депо и диспетчерские башенки изучил так же хорошо, как свои пять пальцев. Даже лучше! Собственной рукой Стас редко любовался, а вот вокзальное хозяйство и примыкающую к нему старую сортировку облазил не раз вдоль и поперек.
Стас вырос неподалеку, на Второй Паровозной. Ему с младенчества было известно: на автобусе от Привокзального поселка до вокзала езды двадцать пять минут, а если идти напрямик, через пути, то доберешься минут за восемь. Он ходил и за шесть — на спор, на рекорд. Он лазил по вагонам и катался с насыпей на санках и просто на заднице. Он слушал, развесив уши, а потом, лет с восьми, и сам рассказывал малышне местные страшилки. Истории чаще всего были про ноги, зажатые автоматической стрелкой. Говорили, что один мальчик, попавший в подобную передрягу, очень хотел жить — вместо того, чтоб быть раздавленным девяностовагонным составом, он рванулся в сторону. Его несчастная нога оторвалась до колена и осталась навеки одна-одинешенька стоять меж стиснувших ее рельсов. Называли и фамилию мальчика — Шишко. В Привокзальном поселке была улица Шишко. И хотя в школе детишкам рассказывали про первую председательницу дорпрофсожа Калерию Шишко, детишки все равно были уверены, что улица названа в честь мальчика, оторвавшего себе ногу.
Впрочем, были в ходу рассказы и про мальчиков, все-таки раздавленных насмерть, и про старушек, перерезанных поездом то пополам, то на три равные части. Местные алкаши и инвалиды, среди которых много было почему-то именно одноногих, почитались теми самыми страдальцами из страшилок. Считалось, что все они героически потерпели от тепловозов, стрелок и неотразимо бьющих по голове шлагбаумов.
Когда мальчиком Стас засыпал, то еженощно слышал за окном оглушительно-невнятные радиоголоса диспетчерш. Заливались тепловозные свистки всевозможных тембров, продолжительности и мелодических колен — столько же только у соловьев! Иногда раздавался гудок — могучий, низкий. Он громадным рулоном черного бархата разворачивался в ночной тьме. До сих пор стук колес напоминал Стасу не о пути и разлуке, а о доме и тишине.
Нет, никаких шансов у Саши Рябова здесь, в царстве гудков, вагонов и шпал, не было!
Стас теперь совсем не спешил. Он вразвалочку добрался до заброшенного туннеля и замер в его тени. Туннель был выложен тесаными камнями, всегда напоминавшими Стасу большие грязные подушки. Мимо туннеля надо было пройти, чтобы попасть в Привокзальный поселок самой нахоженной, удобной и безопасной тропой. Вряд ли беглец-телегерой сообразит, что надо поискать другую. Он обязательно притащится сюда, к туннелю!
Стас прислушался. Ага, вот и Сашины шаги — Стас успел запомнить этот неровный топот. Здесь, в глухом углу Сортировки, не так слышны были вокзальные шумы и свисты, и поступь неосторожного человека вполне можно было уловить. К тому же поездов тут в последнее время стало куда меньше, а тишины и пустот куда больше, чем в лихие детские годы майора Новикова. Многие пути заброшены. Трава на них стоит стеной, а рельсы из воронено-синих сделались сухарно-рыжими. Старая, столыпинских еще времен, водонапорная башня, напоминающая черный стакан на толстой кирпичной ноге, совсем покосилась. Даже сильнее покосилась, чем Пизанская, но все-таки стояла. А вот деревья вокруг нее разрослись, раскустились на воле. Разве можно было когда-то представить, что на Сортировке будет такая пропасть сирени! Теперь она цвела повсюду, стояла мокрая от дождя, живая, лоснистая и пахла глупыми мечтами.
Стас это все разглядывал, узнавал и не узнавал. Тем более что и свет стал каким-то странным, мутно-желтым. Такое бывает под конец грозового ливня. Темнота и туча быстро прятались за знакомые крыши и тополиные купола Привокзального поселка. Стас, сидя в своем укрытии, никак не мог определить, откуда же этот желтый свет. Потом понял: с запада. Откуда же еще ему быть? Там, должно быть, тучи раздвинулись, солнце садится, только из туннеля этого не видно.
Зато хорошо стали слышны шаги Саши Рябова и даже загнанное его дыхание, выдающее в невольных постанываниях знакомый по сериалу молодой тенорок.
Стас вырос перед Сашей как из-под земли. Измученный, весь мокрый, заплаканный на вид, плохо уже соображающий Саша не сразу понял, что с ним происходит. Только мелькнуло рядом что-то темное и запястья заломило.
— Добрый вечер, господин Рябов, — сказал неприятный металлический голос майора Новикова.
Майор и сам наконец показался перед Сашиным лицом, когда защелкнул наручники за Сашиной спиной.
— Ах, какая неожиданная встреча! — осклабился майор.
Стас шутил, но Саша и вправду никакой встречи тут не ожидал. Он хотел идти, но идти было нельзя. Теперь они стояли с майором оба мокрые, усталые, невеселые. Запад обнаружился во всей красе прямо за ними, за вокзалом. Оттуда солнце доставало их своим медным румянцем.
— Еще куда-то бежать будете? — деловито спросил Стас.
Саша замотал мокрой головой:
— Нет! Не могу больше...
— А когда могли, зачем бежали?
Саша тупо уставился в сторону, на чахлую траву насыпи. Никогда почему-то на насыпях не растет приличной травы...
— Пойдем? — предложил Стас.
— Не могу. Отдохну чуть-чуть...
— Тогда сядем?
Стас помог Саше устроиться на каменном выступе туннеля. Под козырьком эта завалинка оставалась почти сухой. Солнце совсем уже очистилось от облачной мути, залило все оранжевым светом, вытянуло лиловые тени.
— Отпустите мне руки, пожалуйста, — попросил Саша.
Стас покачал головой:
— Нельзя! Ты слишком бойкий бегун. Непонятно только, бегун куда и от чего.
Вид у Саши с заломленными назад руками был совсем бычий. Он насупился и, очевидно, решил молчать как кремень.
— Кое-что про твой побег я знаю. И про ограбление продовольственной палатки почти десять лет тому назад.
— Ну сколько можно все о том же!... — взмолился Саша и несколько раз боднул упрямой головой душистый влажный воздух.
То, что воздух этот немного отдавал шпальной пропиткой, делало его еще слаще. Настроение Стаса улучшалось с каждой минутой, а вот Саша терял и силы, и терпение.
— Да, дело старое, мелкое и очень глупое, — согласился с Сашей Стас. — Не стоило бы его поминать, тем более в разговоре с вице-чемпионом, героем сериала и просто славным парнем Сашей Рябовым. Одно плохо: палатку ты брал не один. Ты зашел последним и взял пакет с конфетами. Карамель «Дюшес». Верно? Но ты, конечно, присутствовал при взломе как член шайки. А руководил этой детской пакостью другой славный парень, Рома Газдяев по кличке Гвоздь.
— Ну и что?
Саша попытался скроить усмешку на своем несчастном и невыразительном лице.
— А то, что этот Газдяев, в отличие от тебя, судим неоднократно. Сейчас он в Нетске. Вот какую хорошую новость я сегодня узнал. Вы виделись?
— Нет.
— Врешь. Меня бабушка научила правду узнавать по глазам, даже зажмуренным, — весело сказал Стас. — Поэтому не ври. Вы с Газдяевым виделись, и теперь тебе приходится бежать. Натворил дел, что ли?
Теперь Саша не только бодался, но и подпрыгивал на своем сером камне, пытаясь встать.
— Ничего я не натворил! Я ни в чем не виноват!
— Не ори, — посоветовал Стас и даже придержал Сашу за плечи, чтобы тот не вздумал снова устроить пробежку. — Если ты ничего не сделал и ни в чем не виноват, скажи: зачем бежал? Зачем с виадука прыгал? Зачем возле вагона пиво у парня из рук выбил? Будешь заливать, что сцену репетировал, эффекты и спецэффекты разучивал? Нет ведь?
