А сам господин Козлов что поделывал? Он в это время снимался в остродраматической роли. Перед камерой он был впервые, трусил, волновался — значит, вряд ли заметил, что происходит в самых дальних и темных углах его салона. Артем (или Максим?) стоял в кадре боком к шкафу, Максим (или Артем?) — вообще спиной. К тому же и их, и диваны снимали отдельно, после Козлова и Саши Рябова. Поэтому продавцы использовали время предыдущей сцены, чтобы подготовиться к своей — поправляли бабочки, причесывались. «Возможно, и пудрились», — допустил Стас.

— А тот мужчина... который на видео... он что, преступник? — спросил вдруг Юрий Игоревич ватным голосом.

Стас свел брови к переносице и буркнул:

— Подозреваемый.

— Смотри, Чумаков, — накинулся на охранника Юрий Игоревич. — Ведь лично ты отвечаешь за безопасность. А тут на глазах миллионов — ведь сериал миллионы смотреть будут! — к нам пробрался преступник.

Чумаков виновато окаменел.

— Он мог ограбить и разорить всех нас. Взять дневную выручку! Ведь это вор? — осведомился владелец салона у Стаса.

— Думаю, хуже.

— Боже! — шепотом возопил Юрий Игоревич. — И он к нам пробрался...

— Это убийца? — тихо спросил Артем в розовом.

— Маньяк? — выдохнул Максим в зеленом.

Стас многозначительно крякнул, не сказав тем самым ни да, ни нет. В конце концов, он не может поклясться, что человек в ветровке не маньяк. Как не может поклясться, что этот призрак вообще к чему-нибудь причастен и в чем-нибудь виноват.

Прекрасные продавцы сделали из кряканья майора самые ужасные выводы. Они покачнулись. Их лица сделались одинаково серыми.

— Кошмар какой-то! Несколько лет в нашем городе ничего не было слышно про серийные сексуальные преступления. И вот на тебе... — пролепетал Юрий Игоревич и смолк, потрясенный.

Стас снова загадочно крякнул. Пусть думают что им угодно! Он был доволен. Неподдельный ужас на лицах работников салона говорил о том, что незнакомца они в самом деле вряд ли знают. А главное, будут теперь бдительны до дрожи. При новом появлении загадочного человека в капюшоне или другого столь же странного и неуместного посетителя тут же задержат и сообщат об этом Стасу. Сделать это торговцы мебелью дали честное-пречестное слово.

Стас вышел из «12 стульев» в бодром настроении. Он решил даже немного пройтись пешком. Да, поработал он в салоне неплохо, взбодрил тамошний люд. Завтра надо будет взяться за модельное агентство.

Дело тронулось, хотя, может быть, и в ложном направлении. Но до нынешнего дня оно казалось абсолютно невнятным! Это тревожило, несмотря на первые результаты — разоблачение фирмы «Сомерсетт». Правда, фирма к Карасевичу и его коллегам никакого отношения не имела. Так часто бывает: попутно раскрываются и прочие дела, ненароком захваченные бреднем розыска. Они просто попадаются на глаза заодно со всякой подвернувшейся мелочью.

Пусть трое загадочных граждан, сложивших из своих фамилий название английской местности, пропали и наглухо завязли во всероссийском розыске. Зато их дела стали ясны и явны. Нечестными оказались эти граждане! Стас от них другого и не ждал. В здании бывшей технической библиотеки завода он обнаружил имущество сомерсеттовцев — кучу всевозможных таблеток и снадобий. Эти лекарства никого вылечить не могли, поскольку были фальшивыми. Эксперты сказали, что подобную бутафорию делают где-то в Юго-Восточной Азии.

Липовыми (хоть неядовитыми, и на том спасибо!) оказались как таблетки, так и документы «Сомерсетта». Товар свой три друга сбывали по захолустным аптечным киоскам, задешево. Да и лекарства у них были не самые дорогие и знаменитые, а так, средненькие, какие больше всего берут. Обычно такое дельце дает нешуточные доходы.

Негодные лекарства были теперь изъяты, организаторы разбежались и объявлены в розыск. Но все эти побочные успехи сыска никак не проясняли, куда подевался Карасевич. Не проливали они света и на то, что за убитый лежал в сборочном цехе на диване, не говоря уж о том, кем и за что он был убит.

Версии, которые Нелли Ивановна Супрун называла дикими, проверялись все до одной, но впустую.

Одна такая версия вызвала неистовый гнев уже Катерины Галанкиной, да и всей съемочной группы. А ведь ничего особо неправдоподобного в ней не было. Просто Стас предположил, что Федя воровал деньги рекламодателей. Стали проверять документы, и вышло, что Карасевич в этом отношении чист, чего не скажешь о его тяге к бабам.

Баб тоже обошли поголовно всех. Некоторые из них даже никогда не слышали ни о каком Карасевиче. А главное, ни одна баба не знала ни теперешнего местонахождения Феди, ни покойника с режиссерского дивана. Тупик. Вот почему Стас так обрадовался человеку-призраку, что отыскался на телеэкране. Новая зацепка!

Он шел по улице и мысленно ласкал безликий и невыразительный силуэт незнакомца. Майский вечер был бесконечен, тих и зеленовато-свеж. Цвели яблони. Множество девушек с целеустремленными, нетерпеливыми лицами мчались куда-то навстречу любви. Они проносились мимо, не замечая Стаса даже тогда, когда натыкались на него на тротуаре. «Я уже стар и сер, — решил про себя Стас. — Я не волную ни вблизи, ни издали. Мой удел — тетки-неудачницы, потрепанные многолетним семейным счастьем с мужьями-подлецами. И почему я сам не подлец? Почему женщины из-за меня не плачут, не дерутся и не бегают по мужикам? Один Рыжий, бедолага, страдает по моей милости. Двое суток уже не нюхал рыбы!»

Стас убыстрил шаги в сторону торговых точек и на углу столкнулся с Самоваровым. Этот примерный муж имел прямо-таки показательный вид — на его лице застыла рассеянная улыбка, а в руках он держал большой пакет с логотипом центрального гастронома. Только встреча со Стасом сделала его лицо более осмысленным.

— Чем это ты так нагрузился? — ехидно спросил Стас, кивая на пакет. — Стоматологический коньяк?

— Да нет! Семейство Супрун считает, что я уже провел с тобой работу и ты исправился — ослабил свою бульдожью хватку на шее Тошика. Все довольны! А коньяк, увы, выпил поэт Кайк.

— Кто-кто?

— Сценарист сериала «Единственная моя».

— Какого черта ты его поил? — возмутился Стас.

— Он умолял меня сняться в сериале, но я отказался. По эстетическим соображениям. Кайк не желал уходить, пока не прикончил бутылку.

— Так зачем ты ее ставил? Похвастаться захотелось? Задать светский вопрос: «Что будете пить, коньяк или виски?» Да этот хряк и ацетону выпьет на халяву!

— Ты что, тоже с ним пил? — удивился Самоваров.

Стас обиделся:

— Вот еще! Просто я таких знаю как облупленных. Насквозь вижу! И сериал у них дерьмо.

— Зачем тогда глядел? Это вредно. Даже сам Кайк его не смотрит.

— Надо было, вот и глядел, — туманно ответил Стас. — Режиссер-то у них до сих пор не объявился. Наверняка уже жмур.

Самоваров покачал головой:

— Может быть. Однако его жена уверена, что он жив. Она как-то через подсознание это чувствует. Представь, просила меня помочь в поисках.

— И ты помог?

— Нет, конечно. Что я могу? Вы ведь искали и не нашли. В обычных местах — больницах, вытрезвителях, моргах — его не было. Значит, надо думать о месте необычном. Мое ли это дело? Я не шарлатан. Жена Карасевича наняла экстрасенса, так вот этот жулик трудится вовсю. Она сегодня мне радостно поведала, что экстрасенс изучает глобус: пытается уловить тепловое или еще какое-то свечение места, где может быть Карасевич. Самым горячим оказался город Жужуй. Это в Бразилии! Перспективна еще какая-то Сырая Могила в Крыму, под Симферополем. Но это уж больно мрачно звучит.

— В самый раз для нашего случая, — не согласился циник Стас. — У Карасевича сейчас адрес явно не дом и не улица. Как ни убивается губернатор, вряд ли ему удастся в ближайшее время пожать горячую руку незабвенного режиссера. Колян! Если б ты знал, как мне осточертели эти телевизионщики! Не греет даже то, что попутно раскрыли дело с фальшивой фармацевтической фирмой. Помнишь, «Сомерсетт»? Молодцы, которые после убийства растворились?