Потом Алексей Денисович «выйдет», сыграет в кино Кутузова, Нахимова, несколько раз Сталина, получит — не одну — Сталинскую премию, умрет, и постановка сухово-кобылинского отчаянного гротеска останется, насколько можно судить по разборам и воспоминаниям, не то чтобы лебединой песней, а (если уж не выходить из круга «животных метафор») той живой кровью, которой кратко и полно жив орел, — по притче, рассказанной в «Капитанской дочке».

19

из чиновничьих нравов (фр.).

20

Соседствуя, кстати сказать, и с надеждою на приход, — со времен Бориса Годунова и Лжедимитрия в низах России (именно ее, исключительно ее, ибо это отличка нашей отечественной истории) долгое время не умирает идея подмененного, таящегося и возвращающегося царя.

21

Посланник (фр.).

22

Семь в руке… девять… девять и семь… (фр.).

23

Взять… Семь в руке (фр.).

24

Правда, известный нам Леонид Гроссман считал, что было бы лучше, если б в финале «комедии-шутки» Тарелкин погибал от пыток: «Сатира прозвучала бы неумолимее и ужаснее…» «Политическая сатира получила бы высшую силу…» Привожу эти слова ради добросовестности, но не думаю, чтобы они нуждались в опровержении.

25

Табарен — фарсовый актер, современник Мольера и Буало. А «мешок, где скрыт Скапен», — неточность. Имеется в виду тот эпизод из комедии «Плутни Скапена», в котором означенный плут колотит палкой спрятавшегося в мешке богатого буржуа Жеронта.

26

С увлечением (фр.).

27

Можно перевести как: наплевать!

28

Его горькие слова:

«…Я относительно России пессимист — ее жалею, хуля, — но не люблю. Мне она всегда была мачехой, но я был ей хорошим, трудящимся сыном. Здесь, в России, кроме вражды и замалчивания, ждать мне нечего. На самом деле, я России ничем не обязан, кроме клеветы, позорной тюрьмы, обирательства и арестов меня и моих сочинений, которые и теперь дохнут в цензуре… Лично обречен я с моими трудами литературному остракизму и забвению».

Судьба его порождала порою самые мрачные предвидения и даже самые, мягко выражаясь, необычные рецепты спасения; оспаривать их, занявшись перевоспитанием ошибавшегося покойника, бессмысленно и поздновато, а прочесть стоит — ради уяснения внутреннего состояния Сухово-Кобылина.

«Что же нас касается, — пишет он 22 июня 1875 года племяннику Василию, «Валичке», имея в виду отечественную склонность к беспорядку, к необязательности, — то очевидно, что одна Могила может нас Славян исправить. Для всякого Зрячего у него на лбу написано: Смeрть. Когда ближе, как можно ближе посмотришь на эту матушку Расею — какая полная и преполная чаша безобразий. Язык устает говорить, глаза устают смотреть. Надо зажмуриться и молчать.

А между тем Природа хороша и богата — и она привязывает.

Задача всякого из вас молодых и лучших — это переменить Породу скрещиванием и произведением полукровных. Будущность только тут и это неизбежное историческое Поступание. Всякий Славянин носит на лбу написанным: Смерть.

Ты меня не осуждай — я говорю это в конце Жизни и говорю холодно».

Что же — и как — должно было перегореть в этой пылкой душе, чтобы в ней воцарился такой холод, чтобы рассудок остановился на таких выводах…

29

Утечка (фр.).

30

Славься, Цезарь, идущие умирать тебя приветствуют (лат.).

31

Смерть без разговоров! (фр.). Фраза, сказанная Сиейесом в Конвенте, когда другие депутаты слишком пространно, по его мнению, аргументировали необходимость казни Людовика XVI.

32

Прежде (ит.).