Что ж, по крайней мере, от кого Савинков узнал о готовящемся побеге, нам теперь известно.

– … Он решил, что лучшего повода для уничтожения царской семьи придумать трудно. Сделал вид, что не будет препятствовать побегу, а сам распорядился устроить засаду и расстрелять беглецов на месте…

Стрелкин прервал рассказ, видимо рассчитывая на вопросы с нашей стороны. Я решил его не разочаровывать.

– Как вы связали Львова с Кравченко и Ежовым?

– В тот момент никак, потому и не стал докладывать об этом Савинкову, хотя у меня уже имелись на этот счёт определённые подозрения. Потому в день побега я лично взял под наблюдение дом на Екатерининском канале. Когда из дома вышел Ежов и поспешно куда-то отъехал, я последовал за ним на своём автомобиле. Потому засёк, как Ежов перехватил санитарную машину с царской семьёй и увёл её с первоначального маршрута. Я поехал следом за ними и видел всю историю по «захвату» «Китобоя».

– Вы произнесли слово «захват» так, будто сомневаетесь, что он был подлинным, – заметил Львов.

– Так оно и есть, – повернул в его сторону голову Стрелкин. – Уж больно картинно Ежов подставился, если, конечно, наблюдать за этим с самого начала.

С этим было не поспорить, и я ограничился приказом:

– Продолжайте!

– После того, как «Китобой» отвалил от стенки, я пустился на розыски Савинкова. Тот, узнав о переменах в планах заговорщиков, немедленно поехал на встречу с резидентом английской разведки в Петрограде майором Торнхиллом…

– Стоп! – прервал я Стрелкина. – Какое отношение имеет «Шестёрка» к побегу царской семьи?

– Самое непосредственное! – воскликнул Стрелкин. – Торнхилл в приватной беседе с Савинковым прямо сказал, что Британия не заинтересована в прибытии на Острова семейства Романовых, тем более самого бывшего императора!

– То есть, вы хотите сказать, – вмешался в разговор Львов, – что убийство царской семьи было санкционировано резидентом британской разведки?!

– Точно так! – кивнул Стрелкин.

– Невероятно… – произнёс потрясённый экс-полковник.

– Наоборот, – возразил ему я, – весьма даже вероятно. – Потом обратился к Стрелкину:

– Не означают ли ваши слова, что Савинков является агентом МИ-6?

– Нет, – помотал головой Стрелкин. – Агентом он точно не является. Просто поддерживает связь на почве взаимных интересов.

Львов возмущённо фыркнул. Я сделал в его сторону упреждающий жест, призывая воздержать от дальнейших проявлений чувств.

– И что англичане?

Впервые за весь допрос на лице Стрелкина появилась пусть и жалкая, но усмешка.

– А то вы не знаете англичан? Вечно норовят загрести жар чужими руками. Не получилось нашими – они подключили к решению вопроса немцев.

– То есть, как? – вновь не выдержал Львов. – Наши союзники пошли на прямой контакт с врагом?!

– Скорее, использовали врага втёмную, – поправил Львова Стрелкин. – Срочно передали в Берлин через перевербованного агента немецкой разведки в Петрограде сообщение о том, что на «Северной звезде» под видом пассажиров должны отправиться на Западный фронт несколько сотен русских добровольцев. Проверять эту информацию было некогда, и немцы просто подсунули в фарватер на пути следования парохода мину. Дальше – трах-бабах! – и царской семьи не стало.

Львов с перекошенным гневом лицом шагнул в направлении пленного, но Ольга заступила ему дорогу. Тогда тот резко отошёл в сторону и отвернулся, продолжая то сжимать, то разжимать кулаки.

– Откуда вам стали известны такие подробности? – спросил я у Стрелкина.

– Так Борис Викторович сам и рассказал, после гибели «Северной звезды», в кругу самых близких соратников.

– Вы и тогда не поделились с ним своими сомнениями по поводу Ершова?

– Нет, помотал головой Стрелкин. – Сначала Борису Викторовичу было не до подробностей, а потом я и сам решил всё ещё раз перепроверить. Уж больно неправдоподобной казалась тогда история о связи большевика и бывшего жандарма.

– А теперь вам это неправдоподобным не кажется?

– Теперь нет, – спрятал глаза Стрелкин. – Я как увидел в окне дачного домика его рожу, – Стрелкин кивнул в сторону Львова, – так у меня в голове разом всё стало на свои места.

– А про дачу как узнал?

– Так от Глобачева. Он слышал, как о ней упоминал Львов во время захвата архива.

Ольга взяла меня за локоть и отвела в сторону.

– Миш, нам эту гниду оставлять в живых никак нельзя. Не сказал обо всех своих подозрениях тогда – сейчас скажет непременно, всем кому успеет.

Я кивнул.

– Будем убирать при попытке к бегству?

Ольга улыбнулась.

– Ага. Тем более что она не за горами. Посмотри осторожно правее объекта.

Я посмотрел через её плечо в указанном направлении. Метрах в трёх от Стрелкина в траве лежала коса, которая, видимо, принадлежала убитому финну. Сейчас Стрелкин осторожно переползал к ней. То, что доктор прописал!

Мы с Ольгой разошлись в стороны, с непринуждённым видом занимая нужные позиции. Стрелкин о наших маневрах не догадывался, поглощённый своей идеей, а Львов так и вовсе не замечал, продолжая переживать в сторонке. Когда Стрелкин закончил перерезать о лезвие косы верёвку, которой были связаны его руки, за кустами послышался звук автомобильного мотора. Я подал Ольге сигнал «пора!». Та подошла ближе к Стрелкину, и негромко, только для него одного, произнесла:

– Ну что, гадёныш, кончать тебя будем!

Стрелкин как сидел, так и махнул косой из-за спины. Вышло не очень ловко, но всё равно опасно. Только отменная реакция позволила Ольге избежать быть задетой острым лезвием. В это время в зоне видимости показался легковой автомобиль. Стрелкин его не видел, так как находился к автомобилю спиной. Он вскочил и вновь замахнулся на Ольгу косой.

Мой выстрел был точен. Стрелкин выронил косу и повалился в траву. Львов повернулся на выстрел, глядя на финал только что разыгранной драмы ничего не понимающими глазами – он пропустил самое основное. Зато выскочивший из автомобиля Александрович точно видел всё!

Июньский дождь вряд ли можно отнести к событиям необычайным. Особенно тот, что совсем недавно образовался над Западной Украиной и не спеша поливал теперь железнодорожную станцию Куричи, прошлым вечером занятую австро-германскими войсками. Завершив работу, дождь столь же неспешно удалился по-над уходящей в лес второстепенной веткой в направлении расположенного в пяти километрах от станции лесозаготовительного комплекса, пребывающего по случаю ближних к нему боёв во временном запустении. Будучи уже над комплексом, дождь неожиданно для себя расслышал в отдалении глухие, похожие на гром, раскаты. То не был вызов от другого дождя-соперника, то Юго-Западный фронт генерала Корнилова отчаянно пытался закрепиться на рубеже небольшой речушки и остановить, наконец, напирающего противника. Но дождю-то про то известно не было. Потому он огрызнулся для порядка раскатом взаправдашнего грома и бурно излился на крышу длинного производственного строения, не подозревая, что под ней спрятался от посторонних глаз бронепоезд «Товарищ»

То, что и Брусилов, и Корнилов в один голос назвали авантюрой (однако не поставили под запрет), носило кодовое название операция «Денис Давыдов». Суть операции сводилась к проведению в ближнем тылу противника крупной диверсионной акции, с целью сорвать наступление на направлении главного удара и дать возможность войскам фронта контратаковать.

Местом проведения операции была определена железнодорожная станция Куричи. Время начала операции, согласованное со штабом фронта, назначили на 23–00 местного времени. Тому было две причины. Первая: дать противнику время накопить на станции значительное количество живой силы, техники и боеприпасов, но не дать времени на проведение полномасштабной разгрузки и отправки всего доставленного к линии фронта. Вторая: не дать самой линии фронта уйти на значительное расстояние, увеличив тем самым эффективность контрудара.