Теперь же всё было совсем иначе. Съезд проходил при полном параде, под надёжной защитой Красной Гвардии. Почему же Ленин решил поиграть в молчанку, чего он опасался?

Сегодня, слушая выступление Бухарина, я составил для себя ответ на этот вопрос: Ильич хочет дать выговориться основным оппонентам, оставляя за собой заключительное слово.

«… Могут ли большевики в союзе с эсерами взять сегодня власть? – спрашивал у зала Бухарин, и сам же отвечал: – Да, могут! Но какая это будет власть? Партия социалистов-революционеров даже при том, что в ней верховодит теперь левое крыло, в своей деятельности опирается в первую очередь на российское крестьянство. А что такое, товарищи, российское крестьянство? Российское крестьянство – это рассадник частнособственнических мелкобуржуазных идей, чуждых духу пролетарской революции. Согласившись на такой, с позволенья сказать, альянс, мы прицепим к ногам российского пролетариата многомиллионные крестьянские гири, которые утянут его на дно общинного болота. Как это ни горько сознавать, товарищи, но идея победы социалистической революции в России, на данный момент, представляется мне не более чем романтической утопией! Наш час придёт только тогда, когда Европа откликнется на события, происходящие в России после февраля сего года, чередой пролетарских революций. Только опираясь на поддержку победивших братьев по классу, российский пролетариат сможет осуществить пролетарскую революцию в России. А пока нам следует запастись терпением и готовиться к предстоящим боям!»

И ведь Бухарин в отрицании необходимости немедленного установления Советской власти в России был не одинок. Его поддержал в своём выступлении Преображенский, а за ним и ряд других делегатов. Ленин в президиуме хмурил брови и что-то решительно чиркал в блокноте.

В первой половине третьего дня работы съезда партия впитала в себя «межрайонцев», после чего делегаты разбрелись по секциям и собрались вместе только во второй половине дня четвёртого. Вот тогда-то к делегатам с речью обратился Ленин. В своём крайне эмоциональном выступлении Ильич дал резкую отповедь своим политическим оппонентам. Вот мой пересказ отдельных фрагментов этого выступления:

… «Как можно клясться российскому пролетариату в любви и одновременно не верить в его способность возглавить самые широкие массы трудящихся в борьбе за светлое будущее?» … «Сложившаяся в настоящий момент политическая обстановка крайне благоприятна для создания в России третьего Временного, а по сути, первого советского правительства!» … «Упустить такой шанс не только архиглупо, но и преступно, в первую очередь, по отношению к пролетариату, об интересах которого так печётся товарищ Бухарин!» … «Заручившись поддержкой открывающегося на днях I съезда Советов, мы образуем правительство, состоящее не только из членов нашей партии и близкой нам по духу партии социалистов-революционеров, но и всех тех, кто создание такого правительства поддержит!» … «До начала работы Учредительного собрания мы должны на деле доказать способность советского правительства управлять страной, чтобы на законодательном уровне утвердить установление в России Советской власти!» …

Уфф! Только что закончил работу большевистский съезд и можно с облегчением перевести дух. Честно говоря, не думала, что среди большевиков найдутся такие упрямцы. Тем весомее наша (Ленина и компании) победа. Союзу с эсерами быть, а, значит, пора бежать накрывать на стол. «Накрывать» – это я ляпнула по привычке. Банкет – громко, конечно, сказано – в столовой при Комендантском доме организуют и без меня, но пару-тройку блюд для этого стола я приготовлю сама.

На товарищеский ужин – а я: «банкет», «банкет» – собралось человек тридцать большевиков, эсеров и ещё не пойми кого (да простят мне товарищи мою политическую малограмотность!). Стол был накрыт в лучших традициях рабоче-крестьянского застолья. То есть ананасов и рябчиков не наблюдалось. Обычную столовскую еду каждый разнообразил принесёнными из дому разносолами. Украшеньем стола стали презентованные земляками товарищу Кобе вино и фрукты, и мои придумки. Никогда бы не подумала, что простой салат Оливье, заправленный к тому же сметаной, – есть ли тут майонез вообще? – будет пользоваться таким спросом. Тазик салата – я нисколько не преувеличиваю! – гости умяли буквально в один присест. А кусочки курицы, запечённые вместе с картофелем, едва-едва не сорвали аплодисменты. Чудно́, но приятно.

Говорили в этот вечер много и о многом, но в основном о политике. Спорили, иногда даже горячо, но всё же не выходя за рамки толерантности – я ещё в ТОМ времени высмотрела значение этого слова в Википедии. Лишь товарищ Сталин выглядел слегка раздражённым, и виной тому была не политика. Дело в том, что многие гости охотно кушали фрукты, но почти не притрагивались к вину. Ситуацию слегка исправил Мишка, когда поднялся и объявил о своей помолвке с Машей Спиридоновой. Тут даже самые отъявленные трезвенники не смогли отказаться и после витиеватого кавказского тоста Кобы, посвящённого Маше и Мише, пригубили действительно отменное вино.

В конце вечера под гитары и гармошки пели песни революционные и не очень.

Свадьбу назначили на первое воскресенье сентября. Но и у меня, и у Маши, несмотря на тёплое отношение друг к другу, мысли витали в несколько иных сферах. Открывающийся через десять дней в Таврическом дворце I Всероссийский съезд Советов должен был одобрить создание в Росси первого советского правительства. В том, что такое одобрение будет получено, мы не сомневались. Случись съезд, как в ТОМ времени, в начале июня, и результат вполне мог быть для нас плачевным. Сейчас, в том, что одержим верх, мы не сомневались. Серьёзные изменения на российском политическом Олимпе – в особенности смена руководства в партии эсеров – привели к тому, что просоветская коалиция контролировала почти всю левую прессу и большую часть назначенных в войска комиссаров. Это гарантировало для нас преимущественное представительство на съезде от Петрограда и Москвы, других крупных промышленных центров Европейской части России, от фронтов и флота, от многих земледельческих районов.

Но нам было мало одержать просто победу – нам требовалась абсолютная победа. Поэтому приняли решение окружить особой заботой делегатов от тех областей России, куда весть о произошедших изменениях просто не успела дойти. Как раз подготовкой к предстоящему съезду была забита прекрасная головка моей будущей жены. Я же по инициативе Ленина был вовлечён в процесс формирования списка кандидатов в будущие министры, будучи в приказном порядке – Машей, кем же ещё? – назначен председателем Согласительной комиссии, которую сам же – получается, на свою голову – предложил создать.

На первом этапе мои сопредседатели – Сталин от большевиков и Александрович от эсеров – составили свои списки. На втором этапе Согласительная комиссия свела оба списка в один. Это на бумаге у меня так гладко получилось: «свела». На деле спорили три дня до хрипоты, чуть не подрались, но всё равно в окончательном списке напротив трёх постов осталось по две фамилии. Третий, заключительный этап, прошёл в более спокойной и куда более конструктивной обстановке. Ленин и Спиридонова в моём присутствии убрали из списка лишние фамилии и скрепили бумагу своими подписями. Так что к началу съезда коалиция обзавелась согласованным списком будущих министров.

Работа в Согласительной комиссии отнимала много времени, потому заветную тетрадочку с грифом «Совершенно секретно» я доставал из сейфа теперь только по ночам, когда проводил их в квартире на Екатерининском канале. Спросите, что за тетрадочка? Неприметная такая толстенькая тетрадочка, в ТОМ мире школьники и студенты такие называют «общая», а в структурах, где мне доводилось служить, – «рабочая». Завёл я эту тетрадочку не так давно для записи мыслей, которые в голове просто перестали помещаться. Было это что-то наподобие бизнес-плана по созданию ВЧК – структуры, без существования которой Советская власть, по моему глубокому убеждению, существовать не могла. Думайте про меня что хотите, но отказаться от идеи создания одной из самых эффективных контрразведок, да и разведок тоже, за всю историю Человечества было бы просто глупо!