Всё.

Первым делом Агриппина хихикнула: значит, на афише стоит маркировка ограничения «16+», а на работу аж с четырнадцати лет принимают. Исполнять можно, смотреть нельзя. Цирк!

Но это был, конечно, не цирк, а мюзикл, и найти дорогу к его кастингу уже не составляло никакого труда.

Так что сейчас не жалея ног в узких сапогах на каблуках Граня летела к этому ДК – яркие огни которого уже показались, как только она завернула за угол.

Ну, последний рывок!

Из дверей по двое, по трое выходили люди. В основном девушки. И никто не входил.

Что это значит? Закончилось? Так быстро?

Агриппина опоздала всего-то на полтора часа…

Или отменили? Всем спасибо – все свободны?

Лавируя между теми, кто шёл ей навстречу, Граня подскочила к стеклянной двери, рывком открыла её…

В фойе толпился народ. Много. Можно сказать, что очень много.

Но певицы ли всё это? Вон тот парень – почему он стоит разминается, растяжку вон начал делать. И ещё две мартышки шпагаты тянут об стенку. В лосинах, в балетках, в купальниках… И вправду цирк? Обманули Грушу-умнюшу?..

– Да погоди, остановись, нам же не туда – хореографическую группу в малом зале смотрят, а в большом вокал! – вдруг раздалось у Грани за спиной.

Девочка обернулась – и увидела, как парень в куртке, из-под которой торчали тощие ноги, обтянутые трико, схватил за руку невысокую стройную девушку, раскрасневшуюся, растрёпанную. Видимо, она тоже принеслась сейчас на всех парусах, как и Граня.

– Ты очередь занял?

– Себе да. А тебе, это… Девочки отдельно… – пробормотал парень.

– Так ты мне не занял? Мы же ведь с тобой договорились… Час уже болтаешься здесь – и не догадался? – пошла в наступление на балеруна растрёпанная девушка.

– Но для девушек же своя очередь… – парень продолжал оправдываться, однако голос его звучал всё неувереннее.

– А ты что, не мог подойти к этой очереди, спросить: «Девчонки, кто последний?», а потом сказать, что вот тут моя девушка занимает, она скоро придёт. И всё! – как глупцу-молодцу, принялась объяснять только что прибывшая мадемуазель.

Танцор в обтекаемых штанишках совсем сник. Видимо, понял, что был неправ, сообразил, до чего же нетрудно на самом деле было догадаться и сделать так, как подруга сейчас ему объясняет.

Девушка утащила своего тюху-матюху к дверям малого зала, какое-то время слышался её резкий голос, но вскоре и голос, и сама эта парочка, слились с общим гулом, закружились толпой.

Приободрившаяся Граня двинулась к дверям главного зала. Здесь публика оказалась исключительно женская. Разве что, привлечённые красотой отдельных певиц, крутились тут закоренелые дамские угодники из числа претендентов в танцоры.

Граня сумела найти конец своей очереди, узнала о порядках, о требованиях. Сколько человек планируют набрать, с какими особенностями голосов. А также кучу всего совершенно нового и интересного.

– Распевают под рояль, а потом включают «минусовку», – с видом знатока (такое всегда отыскиваются в любой очереди) изрекла взрослая рыжеватая девушка с огромными накладными ресницами.

– Откуда ты знаешь?

– Да я тут с самого начала стою! – сообщила девушка. – И два года назад на их кастинге была, когда только вообще проект открывался и они всех заново набирали.

– А тогда тоже сначала под рояль распевали?

– А трудно под их минусовку петь? – сыпались на неё вопросы.

– А если я слов ихних ещё не знаю – другое-то что-то они разрешат спеть?

– Сразу можно в тональность попасть?

– Так чего ж – не взяли тебя тогда?

Всезнающая девушка отвечала-отвечала, но на вопросе о том, что взяли её или нет, замолчала. Вздохнула – и принялась рассказывать о несправедливости и интригах, которые устроили ей – ведь она мно-о-гих, о-очень многих на этом проекте знает. Там и во втором сопрано интриговали, и теноры, и даже из непоющей хореографической команды нашлись недоброжелатели, которые помогли закрыть ей дорогу к светлому искусству.

Агриппина постаралась абстрагироваться, чтобы не заполнять голову глупой, давно и хорошо известной чепухой, которую несёт каждая болтливая неудачница.

Вставила в одно ухо наушник (другое обязательно должно быть на макушке! Чтобы ничего не пропустить из происходящего!), нашла в своём девайсе файл с записью номеров, где участвует группа хора первого сопрано, и принялась в очередной раз прогонять партии вместе с ним. Беззвучно шевеля губами – как недавно папа в телевизоре (его голос тоже был тогда блокирован этими же самыми наушниками).

Воспоминание о папе, и вслед за ним подоспевшее воспоминание о маме, о, о тех дурацких проблемах, анкетах и прочей дуристике неприятно хлопнули девочке по кумполу.

А вслед за ними вспомнилась и главная жуть этого дня – понимание неизбежности в виде фамильной фигурной груши. И новое открытие себя. Здравствуй, дерево, здравствуй, груша…

Здравствуй, получается, и звёздная карьера в шоу-бизнесе… В смысле – здравствуй и прощай, так и не начавшись.

Агриппина принялась придирчиво разглядывать фигуры певиц. Пусть танцовщицы спокойно продолжают курить бамбук, а вот каковы же конкурентки?

Вот стоит натуральная каланча, вот булочка – румяная и сдобная, да ещё и с таким пронзительным сладким голосочком, только поросёночка в кукольном театре озвучивать! А верещит – не заткнёшь… Вот очень даже симпатичная – и лицом хороша, и фигурой стройна. И вот, и вот ещё какая – точно княгинюшка, ланитами румяна, бровьми союзна (как сказал бы приколист-папочка), лепота, лепота!

Глумиться, поддерживая в себе конкурентный позитив, Граня могла бы долго – но зачем? Да, красивых девчонок здесь и правда оказалось много. Если каждую обсмеять, меньше их всё равно не станет. Надеяться на то, что все красивые плохо поют? Допустим, по невероятной случайности так и произойдёт. Что это даст? А то – что будут выбирать певиц из некрасивых. И тогда окажется, что из всех некрасивых – она, да, точно, она, Агриппина Градова, будет тут САМОЙ КРАСИВОЙ! Самой сценичной, самой пластичной. Не говоря уже о том, что лучше всех поющей. Надо в себя верить. И точка.

Граня дома уже много раз репетировала. И пела, аккомпанируя себе на пианино по нотам распечатки скачанного из интернета клавира. И, глядя в телевизор, где шла запись спектакля, пыталась разучить все несложные движения хоровой группы с самыми высокими голосами. У неё получалось, получалось, реально! И сейчас получится.

Получится.

Граня вставила второй наушник, полностью погрузившись в давно знакомую феерию…

Однако это не помешало ей заметить, что двери в зал открылись, и выскочивший из-за них дяденька в пушистом свитере приглашает следующую претендентку.

Нет, двух следующих певиц! Причём, как услышала Граня, в зал он позвал не тех девушек, которые занимали очередь и должны согласно этой очереди сюда идти, а тех, на которых мужчина показал.

И пусть это оказалась не Граня, её воодушевление усилилось. Он выбрал одну высокую взрослую девицу – ей явно лет двадцать пять было, не меньше, и одну тоже высокую, но явно малолетку. Года на два, максимум, Агриппины постарше.

– Опять длинных наприглашал! – недовольно зашипели где-то далеко от Грани.

– Значит, им только высокие и нужны – кордебалет будет! – засмеялась кудрявая блондинка с большим ртом. Для вечного хохота, казалось, и предназначенного. Сама блондинка была средненькая – не большая, не маленькая. И хорррошенькая, забодай её комар (как любил папочка Гранин говаривать).

– Какой кордебалет – там нет кордебалета! – не поняла шутки многоволосая девушка-казашка. – Я месяц назад на спектакле была.

– А теперь будет. – улыбнулась блондиночка.

– Ай, а правда! – айкнула девушка с толстой нотной папкой в руках. – Новый состав – новые требования.

– Конечно – по росту подбирают. – подхватила ещё одна. – Нас тут вон сколько – вот и выберут одинаковых. Одинаковый рост, одинаковые голоса. На первые сопрано повыше ростом, на вторые пониже…