«А что, если взять голову поменьше, от маленькой гусеницы, и нацепить на себя, как маску? И ещё… ещё надеть шкуру, чтобы гусеницы приняли за товарку! Если они глупые, может, удастся? Конечно, укрывать тело от солнца не очень приятно, но если недолго, можно и потерпеть. Тем более, что всё равно…»

Подошёл Вурч и отвлёк Виша от необычных мыслей.

– Куда собираетесь поместить трофей? – кивнул Вурч на отрезанную голову гусеницы. – Повесите в казарме? Таких больших нам давно не попадалось.

– Ну, не такая уж она большая… – лениво протянул Чер. Видно было, что ему хочется получить ещё одно признание своего мастерства. И он его получил:

– Ну-ну, не прибедняйся! – добродушно похлопал его по плечу Вурч. – Таких гусениц, пожалуй, сезона три не встречалось. И, говорят, ты свалил её одним ударом?

– Да! – восхищённо выпалил Виш. – Я сам видел! Я был рядом!

– Молодец! – Вурч наклонился и осмотрел отверстие от копья. – Хороший удар! – заметил он, выпрямляясь.

– Лучше мы пустим челюсти на боевые ножи, – довольно улыбаясь, вальяжно произнёс Чер. – Пусть-ка гусеницы режут себе подобных! Или отдадим на кухню, в тех же целях. Тем более что они не запятнаны кровью люрасов.

– Ножи – дело хорошее, – протянул Вурч. – Но для новобранцев голова на стене будет более полезна. Не следует забывать о пропаганде.

Чер не стал спорить: видимо, мысль ему понравилась.

Вурч кивнул и отошёл к другим кострам – проверить, как обстоят дела там.

– Вообще говоря, гусеницы прекрасно сохраняются в сушёном виде, – заметил Чер, провожая Вурча взглядом.

– Но прикопчённые – вкуснее, – назидательно покачал пальцем Люц, и причмокнул.

– А ели ли вы маринованных гусениц? – спросил Чер.

– Маринованных? – удивился Пом.

– Да. Помню, в одном гарнизоне…

Виш почувствовал, как рот наполняется слюной, и отошёл поискать мелких сухих мошек для костра. Чтобы отвлечься от голодных мыслей. Мясо весело шкварчало ему вслед. Слова Чера о каннибализме не смогли отбить аппетит.

Собирая сухую мелочь в мешок из гусеницыной кожи, Виш остановился у крайнего костра. Тот ещё не горел, но был вполне подготовлен к розжигу.

Костровым здесь распоряжался Бальс.

– Хочешь увидеть одну штуку? – Бальс кивнул Вишу. – Ты ведь новенький и такого, наверное, ещё не видал?

– Чего именно? – не понял Виш, занятый собственными мыслями.

– Да неохота стучать кремнем по кремню. Тем более когда… Эй, Эфр, огоньку не найдётся? – крикнул Бальс в сторону соседнего кострища. – Мы совсем промокли, сражаясь с гусеницами. А кремни в море утонули!

Эфр улыбнулся, поднимаясь:

– А костёр готов?

– Смотри! – Бальс указал на срезанные с гусениц ломти сала. Сало срезали кое-как, толстыми кусками, и сложили шалашиком. Но внизу лежала небольшая кучка успевших слегка подсохнуть тоненьких стружечек и сухих крылышек прибрежной мошкары.

– Хорошо, – Эфр подошёл к месту будущего костра, ощупал свои ветверуки – правую, затем левую, затем опять правую. Поднёс её к костру и напрягся.

Минуло всего несколько мгновений – и вдруг из открывшегося на ладони Эфра отверстия выскочил маленький язычок пламени и затанцевал, облизывая поднесённую к нему стружку гусеницыного сала. Сало вспыхнуло, и Эфр положил его в шалашик костра.

– Ну, вы, эфироносы, и даёте! – восхищённо высказался Бальс, строгая толстый пласт сала и подкладывая кусочки в костёр, чтобы тот получше разгорелся.

– Да, это тебе не кремнем о кремень стучать, – заметил Орх, протягивая руки к костру.

– Удивительные дела творятся на земле, – вздохнул Ланд, и благодарно вытянул руки по направлению к почве: – Во имя Перворостка!

– Во имя Перворостка! Во имя Перворостка! – подхватили солдаты.

– Аминь! – благоговейно произнёс Эфр, молитвенно складывая ладони почкой.

– Аминь! – пробормотал и Виш, повторяя его жест.

– А сначала Эфра никто не хотел принимать за бойца, – вполголоса произнёс Бальс, глядя вслед возвращающемуся к своему костру эфироносу. – И не потому, что он чёрнокожурый, Бао ещё почернее его, но попробовал бы кто не принять Бао! Просто из-за того, что Эфр с момента появления не участвовал в общих работах.

– Расскажи-расскажи, – кивнул Орх. – Вишу полезно. Он у нас молодой и любопытный.

Бальс ухмыльнулся и начал:

– Когда Вурч ввёл Эфра в казарму и представил его, все уставились на новичка.

Был он чёрен кожурой, как и Бао, но была она у него не в пример светлее. Впрочем, на этом никто не заострил внимания. Внимание обратили на последующие слова Вурча.

– Эфр освобождается от всех нарядов! – провозгласил Вурч.

– Это почему же? – заворчали старослужащие.

– Ему нельзя потеть! – заявил Вурч.

– Ишь ты, цаца какая! А отчего ему нельзя потеть? – спросил Гиа. – Больной, что ли?

– В бою узнаете, – загадочно объявил Вурч и ушёл, оставив гарнизон в недоумении.

Разумеется, бросить дело просто так было нельзя.

– Отчего тебе нельзя потеть? – повторил Гиа, вставая с места и подходя к новенькому. – Чего вдруг такие привилегии?

– Я – эфиронос! – гордо произнёс Эфр.

– Ну и что? Как это может помешать, к примеру, чистке сортиров? – и Гиа оглянулся на казарму. Воины захохотали.

– Мне нельзя потеть… по пустякам, – волнуясь, сказал Эфр.

– Да? – издевательски произнёс Гиа. – Это почему же?

– Может произойти большая беда!

– Вот как? – продолжал Гиа. – А, по-моему, беда произойдёт сейчас! Если ты откажешься чистить сортир!

Он схватил Эфра за левую руку, но не успел провести свой коронный приём, как Эфр, защищаясь, всего-навсего выставил перед собой правую ладонь. И из неё выскочил длинный язык пламени и едва не лизнул Гиа в лицо. Тот отшатнулся и выпустил Эфра.

Все замерли. В казарме воцарилась тишина.

Чер вскочил с места и подошёл к новенькому.

– Слыхал я про такие чудеса, а видеть не видывал. Ну, здравствуй, Эфр! – и положил ему ладонь на плечо.

Эфр настороженно смотрел на него, выставив ладони, готовый в любой момент повторить свой трюк.

– Не бойся, – продолжал Чер, – никто тебя не тронет. Такую особенность организма следует уважать. Возражений нет?

– Нет, – пробормотал приходящий в себя Гиа. Зла он ни на кого не держал, и вскоре восторгался вместе со всеми: – Ну, ты и шарахнул в меня! Жаль, Кука нет, он в наряде. Вот кому ты понравишься больше всех! Он у нас огнепоклонник.

Действительно, когда пришёл Кук, и узнал, какой новичок появился среди них, то стал смотреть на Эфра восторженными глазами.

– Живой огонь! Живой огонь! – повторял он. – Теперь нам бояться нечего! Берегитесь, гусеницы!

– Но по-настоящему Эфр показал, на что способен, в первом же бою, – продолжил Бальс. – В воду, разумеется, он не полез. Стоял себе спокойненько на берегу и следил, не вылезет ли какая гусеница на берег. А в тот раз, как назло, гусениц оказалось особенно много, и подплывали они к берегу плотной массой. Пикарей на всех не хватало, а боевых ящериц в гарнизоне тогда не имелось. То есть прорыв произошёл бы обязательно, что ни делай.

И вот нескольким гусеницам удалось выбраться на берег. Эфр смело выступил вперёд, наперерез стремящейся вверх по склону гусенице. Гусеница чуяла стоящих лучников и пращников и рвалась к ним. И тут на её пути возник Эфр! Она повернула к нему, а он вытянул левую руку, и струя огня ударила в гусеницу!

Гусеница вспыхнула и закрутилась на месте. А потом сильно дёрнулась несколько раз и бездыханно растянулась по песку.

– Огонь опалил ей щетинки, да ещё, может, и в дыхальца попал! – зашептал Орх на ухо Виша.

Бальс продолжал:

– Эфр перебежал к другой гусенице и вытянул правую руку. Гусеница заполыхала и заизвивалась на песке. И тоже сдохла!

– Да, чудеса! – протянул Виш и направился к своему костру, почувствовав, что и у здешнего костра мясо начинает шкварчать и пахнуть.