Напрокат сегодня не дадут.
На заливе пестрый беспорядок,
Катеров и яхт подвижный строй...
Через сорок лет мы снова рядом
Здесь, на стрелке западной, с тобой.
Впереди у нас немного суши.
Мы стоим, как раньше, налегке.
Просишь ты: «Не торопись,
Послушай,
Как шумит волна невдалеке».
Что же, волны и теперь не реже,
Чем тогда – идут за валом вал...
Горяча твоя рука, а прежде
Я ее своею согревал.
Замечаю, стоя у залива,
Что всё чаще я смотрю назад.
Жизнь была со мною справедлива,
Если – нет, то я и виноват.
Солнце торопливое садится.
Ветер стих. Не виден стал Кронштадт.
Перед нами пролетела птица,
Зачеркнув бледнеющий закат.
Город в летнем сумраке светлеет
Светом фонарей и окон-глаз...
Кажется с годами всё прямее
К островам ведущая аллея,
По которой жизнь кружила нас.
VII. ПЛОЩАДЬ ИСКУССТВ
1
Нам удалось купить для дочери билет
У старой женщины, пожавшей наши руки.
Билет ей выдали за горе прошлых лет,
За старые печальные заслуги.
Для этой женщины певец испанский не был,
Конечно же, насущным хлебом,
И потому был ею заменен
На скудный, но трехдневный рацион...
...Каррерас пел в большом белоколонном зале.
Зал полон был. Но большинство людей
За стенами, на площади стояли.
Все слушали, как этот чародей
Внушал, что не от Словажизнь из тьмы восстала:
С небес безгласных – Голос был сначала!
Он пел о том, что для людей всех стран,
Для всех сердец – закон единый дан
На голос – столь высокий – отзываться
Всегда любовью братской...
Был где-то далеко большой шумливый Питер.
Певец был на экране плохо виден,
Но голос страстный долетал
До каждого, кто этого желал.
...Не замечал никто, как цвета слив, росла
Из-за гостиницы соседней туча.
И вдруг – дождем веселым и гремучим
На площадь вылилась гроза.
Воды блестящей мелкодробный вал
Набросился на слушателей яро
С небес, деревьев, крыш и тротуаров,
Но голоса певца не заглушал.
Исчезла грань меж небом, морем, сушей.
Соединили их текучая вода
И голос, к высшему единому зовущий...
И мы в единое поверили тогда.
2
О, блаженное, бессмысленное слово,
Где взять силы, чтоб тебя найти?!
В Петербурге мы сойдемся,
Словно
Он и есть цель нашего пути.
Среди сумрака издевок и наветов
Только здесь не могут лгать уста.
В этом городе мы снова – просто ветви
Одного словесного куста.
Легкий пепел собран по крупице.
Руки жен блаженных, это вы из снов
Привели нас в царскую столицу
Бесполезных и бессмертных слов.
Много нас. Но здесь никто не лишний.
Заболев, как раньше, воспаленьем чувств,
Мы слова желанные услышим
Из своих – живых и мертвых – уст.
Мы расслышим каждого.
В ознобе
Будем слушать, смерти не боясь...
В Петербурге мы сойдемся,
Чтобы
Слов блаженных не порвалась связь.
3
Пока в нас есть к прекрасному полет,
Пока душа за вечностью в погоне,
Наш Петербург вовеки не умрет,
Венеция в лагуне не утонет...
Спасенье будет этим городам,
Пока душою оживаем там.
VIII. ПРОЩАНИЕ
Уноси меня, море, несинее море,
В безмятежную холодность вод,
Где настанет развязка прошедших историй...
Но пускай там – не всё пропадет.
Город мой, ты прими в себя то, что осталось
От кружения жизни моей.
Это ныне всего лишь ничтожная малость,
Но прощальная нежность – в ней.
...По сосновому лесу на косогоре,
По песку и опавшей хвое
Я на берег сойду...
Наша родина – море,
Но расстанемся мы на земле.
2002–2006
Примечания автора
III. Екатерининский канал.
«Метальщик третий...» – И.П. Емельянов, террорист 20-ти лет (участник событий 1 марта 1881 г.).
IV. Таврический сад.
«Уже говорил когда-то поэт...» – И. Бродский («Остановка в пустыне», 1966).
«К Танкограду, на южный Урал» – Танкоградом во время войны иногда называли г. Челябинск.
«И наша Анна, и наша Оля» – А. Ахматова и О. Бергольц.
V. Лиговка и Лесное.
«Городской ров» – Обводный канал.
VII. Площадь искусств.
«В Петербурге мы сойдемся…» и пр. – фрагменты стихотворения О. Мандельштама.
