Мимо промелькнул держащий винтовку на изготовку красноармеец. Катрин начала считать шаги, сбилась, пробежала еще немного, упала на колени. «СВТ» водило в руках так, что трудно было удержать на мушке опушку рощи.

Перебежка, отдых, снова перебежка. Сидеть в траве посреди открытого пространства было до жути неуютно. «Я лес люблю. И горы, – подумала Катрин. – На хер пошли эти окультуренные луга». Комбинезон на коленях промок от обильной росы. Девушка с воодушевлением поднялась в очередную перебежку.

Вот и опушка. На траве отчетливо виднелись следы тележных колес.

– Грамотно отходили, – сказал лейтенант-пограничник. По лбу его тек пот, и офицер, морщась, размазывал его тыльной стороной перевязанной кисти. – Теперь дальше. Не останавливаться.

Катрин и сама знала, что останавливаться рано. Она помогла пограничнику поправить фуражку, тому в своих «варежках» справиться было трудно. «Как он в сортир ходит?» – мимолетно удивилась Катрин. На нее смотрел обессиленно привалившийся к стволу Любимов. Лицо меловое. Лейтенанта мучили поломанные ребра.

Повозки, поскрипывая, тащились по просеке. Катрин шла впереди. Смотреть на раненых было трудно. Один из артиллеристов с развороченным осколками животом доживал последние минуты.

– А бои, товарищи, идут ожесточенные, – озабоченно произнес капитан Рац. – Слышите, как работает артиллерия? А наш дивизион… Профукали.

– Что могли, сделали, товарищ капитан, – зло ответил пограничник. – Я, может, от всей заставы один остался. Хрен безрукий. Что, мне теперь в омут головой или плеваться в сторону немцев? Зарастет кожа, я им покажу, кто в лесу хозяин. А пока – выйдем, выводы сделаем, и по новой. Главное, правильные выводы сделать. Получат, бл—…он покосился на Катрин. – Извините, вырвалось.

– Да я и не слышала ничего, – успокоила его девушка, прислушиваясь к звукам яростной и близкой артиллерийской канонады.

Грохотало на северо-востоке. Эхом звучали орудия на западе.

– Не ждите. Пусть «Дон» продвигается! – приказал Васько.

Немецкий заслон перед Куликовыми Буськами был сбит с ходу. Танки добивали фашистов, пытавшихся отойти за реку на Падех. Буг в этом месте был не широк, но переправляться вброд танковые пулеметы не давали. Мост горел, немецкие машины, успевшие проскочить за ту сторону, пылали на дороге. Бойцы разведбата вылавливали немцев, разбежавшихся по дворам. Колонны 2-й Ударной группы, не снижая скорости, двигались через задымленное село.

Майор Васько с ненавистью окинул взглядом чистое небо. Отдаленный гул артиллерии майора не волновал. Он и так знал, что 1-я Ударная группа, возглавляемая корпусным комиссаром Пелого, начала наступление на Бродно.

– Лесом ближе, но лошади не пройдут. Так что идем до железной дороги. Ее наши наверняка удерживают—…забинтованная лапа пограничника закрывала едва ли не половину листа карты.

Катрин смотрела из-за спины Любимова. Карту держал капитан Рац. Девушка с решением пограничника была совершенно согласна. Немцев сейчас прижали у Бродно. Напороться на их разведку шансов немного.

Шли по просеке. Наверху прогудели самолеты, но чьи, никто не рассмотрел. Катрин с беспокойством почувствовала, что начинает натирать левую ногу. Обувь все-таки чужая. Тем более что от когда-то белых носочков остались одни ободки-оборочки вокруг щиколоток.

Один из раненых умер. Его решили похоронить у села.

К железной дороге вышли около одиннадцати дня. Пограничник прислушался и заявил, что где-то рядом дорога. На карте она почему-то обозначена не была. Катрин ничего, кроме непрерывно бухающих на северо-востоке орудий, не слышала. Пограничник взял с собой двоих бойцов и ушел на разведку.

Катрин сидела под деревом, слушала птичий щебет, хриплое стонущее дыхание раненых и думала, что бы такое сделать с ногой? Скоро на нее не ступишь.

Кряхтя, рядом присел Любимов:

– Чего хромаешь?

– Плохая у бандеровцев обувь, – пробурчала Катрин. – А как твои ребра?

– Срастаются, – скривился лейтенант. – Вот только хожу распоясанный, словно арестант.

Ремень с кобурой Любимов по-прежнему носил в руке. Девушка хотела ему посоветовать носить револьвер на бедрах под гимнастеркой, но тут прибежал один из бойцов, ушедших с пограничником. Дорога действительно была рядом, и по ней шли советские машины.

Через полчаса раненых загрузили в пустой грузовик, шедший в Подкомно на склад артснабжения. Катрин помогала поднимать бесчувственные тела. Сколько из раненых доедет до госпиталя живыми, гадать было страшно.

Катрин вытерла руки о траву, потом о пыльные листья. Лесная дорога, после того как по ней прошли танки, стала широкой. В обе стороны двигались машины. Части 8-го мехкорпуса нанесли контрудар, и батареям, и батальонам требовалось непрерывное снабжение. Лейтенанты совещались с капитаном Рацем. Капитан уводил своих артиллеристов на поиски последней гаубицы дивизиона. Тягач под командой знакомого девушке уроженца города Серпухова ушел куда-то к Золочу. Лейтенант-пограничник хотел найти санбат. В госпиталь он идти не желал, считая, что тогда отправят в тыл надолго. Любимов колебался, уверяя, что бок не так уж и болит. Катрин оттянула его за локоть в сторону, зашептала:

– Не дури. Много ты, кривобокий, навоюешь? Вон, пограничник мужик серьезный, понимает.

– Да засядешь там, у врачей, потом не отпустят, – сомневался Любимов.

– На себя посмотри, – разозлилась Катрин. – Рожа как мел, того и гляди в обморок хлопнешься. Я тебя немного провожу, а потом по делам…

Лейтенант через силу ухмыльнулся.

– Не знаю, о чем ты с комполка говорила, но, похоже, ты сама себе хозяйка…

Катрин попрощалась с капитаном Рацем, пожелала удачи. Потом пожала руку щупленькому дальномерщику.

– У меня невеста на тебя похожа, – сказал красноармеец. – Только ростом поскромнее. Стреляет тоже хорошо. Всегда меня в тире перестреливала. Вот вернусь, расскажу, как первый раз фашистов щелкали.

Артиллеристы двинулись на Золоч. Лейтенантам нужно было в другую сторону. Тыловые подразделения 10-й танковой дивизии располагались вроде бы у Вишневицев. Пограничник остановил машину, водители его почему-то слушались безоговорочно. В кузове утомленные офицеры тут же устроились подремать. Катрин разулась, осмотрела стертую пятку. Надо бы заклеить, но ничего похожего на пластырь под рукой не было. Девушка с трудом заставила себя обуться. Пора уходить, пока окончательно в одноногую обузу не превратилась. Славная компания: безрукий, кривобокий и одноногая.

Катрин смотрела на пристроившегося в неловкой позе Любимова. Торопятся парни вернуться в строй. Если им сказать, что впереди четыре года, – не поверят. И правильно, человек не должен знать, что его впереди ждет. Отдел «К», наверное, все-таки не тем занимается. Противоестественно так жить.

Машина выехала из леса. Было жарко. Катрин расстегнула еще одну пуговицу комбинезона. Что там под ним творилось, лучше не задумываться. Гимнастерка расползлась под мышками и на спине. Теперь даже рубищем не назовешь – липкие лохмотья.

Вокруг тянулись поля, засеянные рожью. Голубело отвратительно чистое небо. Катрин передернула плечами. К бомбардировщикам привыкнуть невозможно. И к минометам, пожалуй, тоже.

Машина начала притормаживать. Впереди блестела узкая, местами исчезающая среди камыша полоска реки. У круглого блюдца пруда раскинулось небольшое село. Даже издали было видно, что у въезда в село выстроился хвост из машин.

Грузовик пристроился за новеньким «ЗИСом» и остановился. Водитель высунулся из кабины.

– Там мосточек. Никак на ем застрял хто…

Пограничник уже перевалился через борт.

– Пойду гляну.

Катрин посмотрела на небо, на мирные хаты и сады. Никаких зениток. Кроме хвоста грузовиков, и никаких войск не видно. Водители вышли из машин, разминая ноги. Пикап с красным крестом съехал с дороги в тень тополей.

Черт, невозможно представить, что голубое небо способно выглядеть столь отталкивающе.