Девушки посидели еще, поговорили, поняли, что очень симпатичны друг другу и, самое главное, рады тому событию, что стали попутчиками. Они съели весь роскошный ужин, заказали у проводницы кофе, получили постельное белье и улеглись по полкам.

Где-то через полчаса, когда девушки уже начали засыпать, в их купе грубо постучали. Дарья подскочила на полке и испуганно посмотрела на Яну. Та тоже открыла глаза.

– Кто там? Кому что надо в такое время? – недовольно сказала она.

– Девоньки, откройте! – раздалось за дверью.

– Это они! Мои попутчики по купе! – ахнула Даша, натягивая одеяло до подбородка.

– Вот негодяи! Уже напились, и потянуло их на подвиги. И здесь тебя достали, – отметила Цветкова, вставая со спального места и одергивая футболку поверх коротких спортивных штанов.

– Яна, не открывай! – испуганно попросила Дарья. – Может, они угомонятся и уйдут?

Но тут дверь купе стали сотрясать мощные удары и лязганье, словно кто-то пытался подобрать ключ к замку.

– О боже! – прошептала Даша. – Что делать?

– Девочки, откройте… – раздался вкрадчивый голос.

– Они не уйдут, – решительно выдохнула Яна и резко распахнула дверь купе, сдвинув ее на рельсах.

Крик: «Яна, не надо!» – застрял где-то в глубине горла перепуганной Дарьи.

Взору двух беззащитных девушек в проеме купе предстала совершенно развязная, красная рожа (по-другому трудно и сказать). Мужчина лет тридцати криво улыбался и сильно раскачивался, но не из-за того, что поезд сильно качало, а от того, что он был изрядно пьян.

– Нехорошо получается. Куда же ты, птичка, от нас упорхнула? Оставила ребят в одиночестве… – произнес он и уставился на Яну. – О, какая яркая баба! Слышь, Димон, здесь и для тебя блондинка есть, ты таких любишь, – крикнул он в коридор.

«И ведь что характерно: даже если нас здесь убивать будут, никто не выйдет», – подумала Яна и посмотрела в наглое лицо мужчины.

– Вы мешаете нам отдыхать, – пока еще спокойно произнесла она.

– Ого! Ты смотри, какая «фря»! Мы сейчас еще и не так помешаем! Всю ночь будем мешать друг другу. – Нахал просунул свою ногу в купе, чтобы Яна не смогла закрыть дверь.

– Немедленно покиньте наше купе, иначе я вызову милицию! – громко сказала Яна, понимая сама, что ее заявление просто глас вопиющего в пустыне.

– Ах ты сучка! – Подвыпивший мужчина надвинулся на Яну. – Пренебрегаете нашим обществом?

– Ну все, мое терпение закончилось… – вздохнула Яна, переходя ко второму действию своего плана.

Дарья не успела и глазом моргнуть, как в руке ее новой знакомой появилась шипящая, с пляшущими электрическими искрами палочка, которую она приложила к груди ломящегося в купе мужчины. Тот вскрикнул, страшно выпучил глаза и повалился в весьма неестественной позе в узкий проход вагона, корчась в судорогах.

Яна между тем деловито перестала трещать электрошокером и членораздельно произнесла:

– А своим дружкам передай, когда сможешь двигаться, чтобы больше к нам не совался никто. Дайте нам спокойно доехать до Берлина. Кстати, у меня еще и пистолет есть. Будь уверен: сунетесь – перестреляю всех как собак.

Яна закончила свою гневную речь, пинком вытолкнула ногу мужчины из купе и с грохотом закрыла дверь.

– Ну, ты даешь! – выдохнула Дарья, хлопая в ладоши. – Я-то уж было подумала, что нам конец.

Яна еще раз протрещала своей «дубинкой» и подула на нее, словно она была дулом пистолета.

– Мой маленький дружок, тоже подарок от Карла. Не знаю, где ты там путешествуешь без страха и упрека, но тебе электрошокер не помешал бы. Так, на всякий случай.

– Теперь я подумаю об этом. Честно говоря, только сегодня я попала в такую неприятную ситуацию, – ответила Даша. И, понизив голос, спросила: – А пистолет у тебя правда есть?

– Конечно нет. У меня нет на него разрешения, да и стрелять я не умею. И как бы я провезла его через столько границ? Нас же будут проверять и в Белоруссии, и в Польше, при въезде в зону стран Шенгенского соглашения. Но будь уверена, я хорошо его приложила, они больше не сунутся к нам.

Даша опять легла на полку, с восхищением глядя на Яну.

– Со мной не пропадешь! – подмигнула ей та и выключила свет. – Спокойной ночи!

На следующий день проехали по территории Белоруссии, Польши, границу Германии. Девушки поели в вагоне-ресторане, принесли в купе фрукты и шампанское и продолжили общение.

– Даша, извини за нескромный вопрос. Тебе двадцать семь лет, ты симпатичная девушка… Скажи, а у тебя есть бойфренд? – поинтересовалась Яна, рассказавшая новой приятельнице о своем Карле, не вдаваясь в подробности о том, что он носит титул князя (последнее бы выглядело уже как хвастовство), а о личной жизни своей попутчицы она еще ничего не знала.

Лицо Даши погрустнело, а взгляд потух.

– У меня нет молодого человека… в данный момент…

– Почему?

– Как-то не сложилось.

– А почему так грустно? У тебя кто-то был?

– А чего веселиться? Я была замужем и безумно любила мужа, мы прожили вместе четыре года, а потом…

– Что? – Яна и сама была не рада, что затронула эту тему – на Дашу было просто больно смотреть.

– Он ушел от меня… к другой женщине…

– Гад!

– Не надо, Яна… – в глазах девушки блеснули слезы. – Он очень хороший… Время с Марком было самыми счастливыми годами моей жизни. Он красивый, умный, обаятельный. Марк не виноват, что полюбил другую… я не виню его…

Даша оторвала виноградинку с грозди и отправила ее в рот.

– Когда я осталась одна… Конечно, он не бросил меня, как собаку, на улице, он ни с кем бы так не поступил. Действительно, Марк очень хорошо относился ко мне, называл своей маленькой девочкой и ласковым котенком… Он был богат и вполне самодостаточен. Марк ушел ни с чем, оставив мне квартиру и нашу собаку, которую мы заводили вместе и которую он очень любил… Ушел с маленьким чемоданом, не глядя мне в глаза…

– Еще бы!

– Он предложил мне пожизненную материальную помощь, но я отказалась. Пусть будет разрыв – но только один раз. Я не хотела ни видеть его, ни слышать… иначе мне снова было бы очень больно… встречаться с ним… даже если бы при этом он приносил мне деньги.

– Я понимаю.

– Марк тоже понял. И пообещал больше не тревожить меня. А когда он ушел… мне не хотелось жить… Полгода прошло не помню как, а потом, исключительно ради мамы и брата, я поняла, что надо жить дальше.

– Правильно!

– И я ударилась в путешествия.

– Чтобы хоть как-то отвлечь себя? – закончила за нее мысль Яна.

– Думаю, да… Без Марка я уже три года, а ощущение, будто не живу, а существую, словно это длится целую вечность. И все уговоры моих друзей и знакомых – мол, я еще так молода, не я одна переживаю несчастную любовь, и самое главное, у меня все будет хорошо, будут и семья, и любовь, и дети…

– Бесполезны? – вскинула тонкую бровь Яна.

– Абсолютно.

– Тогда я промолчу. Ты несешь свою любовь как какой-то крест.

– Скажи еще, что мне нравится его нести.

– Думаю, именно так и есть, иначе бы ты давно скинула его со своих хрупких плеч, – подтвердила Цветкова, и они обе замолчали, устремив взгляд на мелькавший пейзаж за окном.

Яна обожала это зрелище. Пролетающие мимо картинки давали представление о стране и повод для собственных размышлений и фантазий. Мелькавшие за стеклом европейские деревушки наводили только на благостные мысли. Все домики были словно нарисованные или построенные из другого материала, чем в России, потому что в них ничего не отваливалось, не ржавело, не темнело и не портилось. Они все были как из сказки про пряничный домик. А территория вокруг домиков напоминала фотографии из журнала «Садовод-любитель» после подведения итогов конкурса «Лучший ландшафтный дизайнер». Одна деревушка была красивее другой, а между ними простирались пространства, занятые лесами и полями. В компактной Европе бескрайними, как в России, их нельзя было назвать, но зато земля здесь ценилась, и каждый ее квадратный метр был подстрижен, ухожен, обработан. И когда только люди тут все сделать успевали? Покошенных заборов, поваленных плетней, гор мусора, зарослей крапивы здесь не было и в помине, то есть будто изначально ничто не разрушалось, а сорняков и не росло никогда. На великолепие цветов, клумб, белоснежных фасадов домов, на аккуратно подстриженные газоны было очень приятно смотреть. И такой благостный пейзаж под мерный стук колес и легкое покачивание вагона действовал очень успокаивающе.