28 сентября 1806 года Кутузов получил высочайший рескрипт, где было сказано: «При настоящем положении обстоятельств, имея в виду требующий внимания пост киевского военного губернатора, остающийся доныне без начальства, я возлагаю должность сию на вас». 13 ноября генерал занял этот пост. Наперекор всему, жители города устроили ему торжественную встречу: «Перед въездом в Киев он был встречен со всеми великолепными церемониями. <…> На другой день после приезда его дан ему от города был чрезвычайно пышный бал»⁴. Кутузов же занялся привычным делом: рекрутскими наборами, обеспечением провиантом и фуражом Молдавской армии. В его подчинении находилась не только Киевская, но и Волынская и Подольская губернии. На генерала было возложено командование четырьмя дивизиями, и он был поглощен комплектованием, вооружением, обмундированием и обучением этих войск. 12 декабря 1806 года он сообщал жене: «Сегодня у меня бал в первый раз в новой зале, которая прошлою осень кончена, и это мне делает много хлопот»⁵. 16 декабря военачальника расстроило событие, свершившееся не без его участия, и он снова взялся за перо: «Я несколько опечален: Лошаков, генерал, что был под судом, разжалован в солдаты; это было по моему представлению еще из Австрии»⁶. Собственно, жалеть было не о чем: генерал-майор Лошаков, оставив войска, сам собою уехал «без спроса и позволения после сражения под Аустерлицем в вагенбург», но Кутузов переживал за судьбу соратника, который прежде служил без замечаний. 26 декабря он снова написал письмо Екатерине Ильиничне: «Отправляю сегодня курьера к Государю и с ним к тебе 2000 рублей; курьер этот едет от меня по провиантским делам, в которые я принужден был вступиться и многим, может быть, досадил. Мы все здоровы, у меня, однако ж после того, как болели глаза, и теперь часто побаливают. Сейчас был у меня митрополит и тебе посылает благословение. Чем закончилась дуэль Хрептовича?»⁷ И опять по ходу чтения письма возникает иллюзия, что автор знает больше, чем М. И. Кутузов в тот день, и может сразу ответить на вопрос об упомянутой дуэли, наделавшей много шума в Петербурге. «<…> И вот причина этого вызова, — рассказывает князь С. Г. Волконский. — Арсеньев (офицер лейб-гвардии Преображенского полка. — Л. И.) был уже давно влюблен и искал руки фрейлины <…> девицы Ренни; его желания были увенчаны успехом, и он был объявлен ее женихом, и Государь Император, отлично к нему расположенный, как к человеку, вполне это заслуживающему, благоволил при объявлении Арсеньевым о предстоящем ему счастии, как человеку, весьма ограниченному в средствах жизни, дать ему аренду, или денежные средства. Эта помолвка получила полную гласность. Спустя несколько дней по оной, граф Хребтович, богатый помещик польский, влюбленный также в девицу Ренни, не принимая в уважение бывшую помолвку, решился себя предложить в соискатели руки этой молодой девушки. Мать ее, прельщенная богатством графа Хребтовича, уговорила свою дочь отказать в уже данном с ее согласия обещании Арсеньеву и принять предложение Хребтовича. Арсеньев, обманутый в своих ожиданиях, не вынес этой обиды и вызвал на поединок Хребтовича; вызов был принят этим последним. Дуэль была на пистолетах, секундантом у Арсеньева был граф М. С. Воронцов, а у Хребтовича — граф Моден. Арсеньев был убит на месте. Весь Петербург, за исключением весьма малого числа лиц, вполне оправдывал Арсеньева и принимал в постигшей его смерти радушное участие. Его похороны почтила молодежь петербургская своим присутствием, полным участия, и явно осуждала Хребтовича и тех лиц, которые своими советами участвовали в склонении матери и девицы Ренни к неблагородному отказу Арсеньеву. Хребтович, как осужденный общим мнением, выехал из Петербурга; но семейство Ренни поехало вслед за ним в его поместье, и там совершилось бракосочетание»⁸.

Конечно же старого воина волновали события в Европе: в 1806 году возобновились боевые действия между Францией и Россией, которая на этот раз вела войну в союзе с Пруссией. Пруссаки, жившие воспоминаниями о победах Фридриха Великого, были самонадеянны и повторили все ошибки, допущенные год назад австрийцами. Они двинулись в Тюрингию навстречу главным силам Наполеона, не дожидаясь прихода русских войск, и обе их армии были разбиты в один и тот же день в сражениях при Йене и Ауэрштедте. И снова на театре военных действий русские сражались почти в одиночку за дело всей Европы. 3 января 1807 года Кутузов сетовал в письме жене: «Мы так мало известия имеем, что в армиях делается, что из Петербурга получили известие о победе; только еще не знаем хорошенько, что такое. Есть у тебя в библиотеке сочинение митрополита Сестренцевича об Риме и здешних местах, пришли, пожалуйста, поскорее»⁹. До Михаила Илларионовича дошли известия об успехе русских войск под Пултуском, когда в командование ими при непростых обстоятельствах вступил его старинный приятель — генерал Л. Л. Беннигсен. 10 января Кутузов вновь отправил жене письмо: «<…> Я, слава Богу, здоров и не могу не надивиться чудесам Каменского. Ежели все правда, что ко мне из армии пишут, надобно быть совсем сумасшедшему». Военачальник, сменивший Кутузова в 1802 году на посту генерал-губернатора Петербурга, и тогда отличался крайней эксцентричностью: «Известный своими причудами и жестокостью, фельдмаршал граф Михаил Федотович Каменский заменил Кутузова. Фельдмаршал начал свои подвиги на новом поприще тем, что, когда явился к нему правитель канцелярии Кутузова, он обругал этого чиновника и толкал его кулаками под бока так, что несчастная жертва начальнического внушения „козлиным голосом вопияла до небес“ и, по возвращении домой, занемогла. К счастью, фельдмаршал Каменский недолго чудодействовал в столице. Государь вскоре заметил, что граф Каменский был слишком тороплив, чрезмерно вспыльчив и даже переиначивал иногда получаемые им высочайшие повеления. Наконец, Александр доведен был до того, что сказал генерал-адъютанту Комаровскому: „Не хочет ли граф Каменский проситься прочь? Если бы сие случилось, я поставил бы свечу Казанской Божией Матери“. Увольнение фельдмаршала не заставило себя ждать»¹⁰. Но в 1806 году Александр Павлович вдруг счел, что тому впору командовать армией, по прибытии к которой граф Каменский-старший быстро убедился, что попал в затруднительное положение: он никогда не командовал войсками на столь обширном пространстве, где события сменялись ежечасно. Он вскоре изнемог от усталости, пал духом и появился перед войсками с головой, обвязанной полотенцем, предложив им общее отступление в Россию. Его выходка имела бы самое пагубное последствие, если бы командование не принял на себя Л. Л. Беннигсен, который стал первым российским полководцем, почти вырвавшим победу у войск Наполеона в генеральной битве 27 января при Прейсиш-Эйлау. «Если я назвал себя победителем под Эйлау, — сказал впоследствии Наполеон полковнику А. И. Чернышеву, — то только потому, что вам угодно было отступить». Русские войска добились успеха без Кутузова, но он искренне радовался этому событию, когда 5 февраля написал супруге: «Мы получили известие об победе над Бонапартием. Дай Бог. Я нынеча себя узнал, что независтлив». 11 февраля Кутузов возвращается к этой теме, тем более что в сражении особенно отличился зять Михаила Илларионовича — Николай Захарович Хитрово: «Сегодня пришла из Петербурга реляция об баталии при Прейсиш-Эйлау. Это хорошо, но жаль, что Беннигсен стоит после баталии в Кенигсберге и без сообщения с Эссеном; но думаю, что скоро это поправится. Без сомнения, после 27-го числа дело было. Бонапарте не может с бешенства чего-нибудь не предприять. Из Эссенова корпуса все генералы мне пишут, что Николай Захарьевич во всех делах, которые только были, чрезвычайно отличается, и вот рапорт от генерала Гижицкого об одном маленьком деле, где был Николай. Покажи это Аннушке; пусть не сердится за слово отчаянная храбрость. Это от того, что писать не умеет. Пришли, пожалуйста, несколько скляночек того спирту, что курят глаза. <…> Пока только и не болит глаз, пока курю <…>»¹¹. Этот зять Кутузова, муж дочери Аннушки, происходил из старинного дворянского рода, в 1786 году был записан сержантом в лейб-гвардии Измайловский полк, а действительную службу начал корнетом лейб-гвардии Конного полка при Павле I, причем карьера его складывалась весьма удачно. За два месяца до смерти императора Н. З. Хитрово стал его флигель-адъютантом, и в числе четырнадцати флигель-адъютантов после смерти Павла I он вошел и в свиту «молодого Государя». 9 февраля 1804 года он был уже полковником Псковского драгунского полка. На дочери М. И. Кутузова, фрейлине Анне Михайловне, он женился 11 января 1803 года, спустя несколько месяцев после отставки тестя с губернаторского поста. Несмотря на неудовольствие Кутузовым, на свадьбе его дочери присутствовали Александр I с супругой, вдовствующая императрица Мария Федоровна с дочерьми — великими княжнами Марией и Екатериной Павловнами. За отличия в боях с французами в 1807 году Н. З. Хитрово был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени и прусским орденом «За достоинство».