Лора была напугана, как-то смята случившимся с мужем. Она не сомневалась, что аварию подстроили, вероятно это служило способом надавить на Евгения, избавиться от его разоблачений. А вдруг «они» на этом не остановятся? Ей впервые открылась беспощадная перспектива того, что будет с ней и детьми, если вдруг не станет Евгения, ее любви и опоры в жизни. Она обмирала от ужаса при одной мысли об этом, никогда не приходившей в голову ей раньше, до происшествия. Евгений – крупный, красивый мужской красотой роста, силы, гармоничного сложения, деятельный, словно не знающий усталости, казался ей неподвластным ни старости, ни немощи, ни смерти, о которой она не думала применительно к нему и себе. Оказывается, подвластен, как и все. Слава Богу, все обошлось только переломами, а кости срастутся. И снова молодой, здоровый, захваченный своей фантастической идеей, будет Евгений рассказывать ей по вечерам, как вела себя мышка Гея с перевитой карциномой, какая она умная и как легко идет на поправку после введенной ей субстанции от зотовских рыбок. Но безотчетная уверенность в том, что все будет хорошо, жизнь опять повернется к ним светлой стороной, сменялась тревогой, неясным беспокойством, в истоки которого было страшно вникать, словно заглядывать в пропасть.
Подавляя всю эту мешанину чувств, Лора спешила сейчас к Андрею Зотову, чтобы передать поручение мужа, включиться самой в его работу и обрести в ней душевное равновесие.
Евгений не был ни первой, ни единственной ее любовью. В юности ей часто доводилось увлекаться, и каждый раз ей казалось, что именно эта любовь настоящая, неповторимая, и она навсегда. При мимолетном знакомстве объект ее внимания неизменно восхищал ее впечатлительную натуру, наделявшую избранника всеми мыслимыми достоинствами. Но постоянное общение, как в стриптизе, по частям обнажало его истинную сущность, в которой от мужественного оставалась только внешность. За разочарованием следовал скорбный вывод: нет, это не герой ее романа. Переживания порой затягивались – до нового зигзага ее переменчивых чувств.
Надо сказать, что чувства эти были совершенно безгрешны, в сексуальном плане Лора не была скороспелкой – скорее, наоборот, несколько инфантильна. Она обожала целоваться со своими поклонниками, не подозревая, что этим поощряет дальнейшие решительные действия. Одно из ее любовных приключений едва не кончилось насилием. Вероятно, сказывалась избыточная энергия сангвинического темперамента, толкавшая ее порой на необдуманные и даже двусмысленные поступки. За один из них ей было особенно стыдно впоследствии, когда она повзрослела, вышла замуж и поняла, что к чему.
Со студентом физфака она познакомилась в молодежной агитбригаде, разъезжавшей по деревням Подмосковья. “Физик” был хорош собой, в свою очередь он обратил внимание на Лору, и между ними возникло что-то вроде легкого флирта, в который вмешалась ее однокурсница Ленка. Ленка из кожи лезла, демонстрируя свое остроумие, и добилась-таки своего: парень стал слегка дрейфовать в ее сторону. Лора не смирилась и решила открыто показать ему свои чувства, полагая, что это будет оценено и переломит ситуацию, ибо перед Ленкой у нее было серьезное преимущество – красота. Выбрав момент, когда в общежитии начались танцы и сосед “физика” отсутствовал по этой причине, Лора проскользнула к нему в комнату для объяснений. Признания Татьяны Лариной Онегину ничему ее не научили – наоборот, придавали смелости: даже в те далекие времена женщины решались нарушить всеобщие каноны, по которым инициатором любовных отношений должен быть мужчина.
Но Лора не могла предположить, что парень уже улегся, собравшись ко сну. Она присела на краешек кровати, взяла в свои его руки, холодные и влажные, говорила ласковые слова… Ей хотелось только пошептаться с ним, поцеловаться, услышать что-то хорошее, может быть ответные признания… Но что подумал он? Парень лежал неподвижно, не шевелясь, не говоря ни слова. Может быть, он что-нибудь и сказал бы, но тут вдруг появился его сосед по комнате, который был сам неравнодушен к Лоре и не нашел ее на танцах. По тому, с какой стремительностью она вскочила и вылетела из комнаты, он наверняка решил, что здесь была или готовилась постельная сцена.
Лора выбыла из студенческой агитбригады – от стыда, боясь встречи с ними обоими. Подружка, более опытная в таких делах, успокаивала:
– Да брось ты терзаться! Просто он, наверное, тоже девственник, как и ты, и ошарашенный твоим визитом, не знал, как себя вести.
– Я в их глазах теперь шалава какая-то, шлюха!
– Подумаешь! А кто сейчас не шлюхи? Только уродины да пара-тройка дурочек вроде тебя…
– Но ведь я не такая!
– Не пойдешь же ты к нему объяснять еще и это? Успокойся. Что бы они оба ни думали, ничего ужасного в твоем поступке нет, любовные чувства в равной степени присущи и женщинам, так что не из-за чего переживать.
Но Лора переживала. С “физиком” они больше не виделись, “разлучница” Ленка, по слухам, в свои сети его тоже не завлекла.
До Евгения у Лоры была еще одна любовь, не кончившаяся ничем, но в отличие от других, забытых, не оставивших в памяти ни лиц, ни имен, надолго засела занозой в ее душе. Ибо, как точно подметил кто-то из классиков, велика над нами власть не дающегося в руки. А не дался ей Славка Максимов, однокурсник Евгения, ставшего ее мужем. И тогда власть Славки Максимова над нею кончилась. Однажды вечером, после неожиданного звонка Максимова Лора поняла, что это окончательно и навсегда.
Знакомый глуховатый баритон, поздоровавшись, попросил к телефону Евгения, и пока она соображала, кто бы это мог быть, голос, не дожидаясь ответа, уточнил: “Лора, ты? Максимов говорит.”
Максимов. Вот так дела. Сердце чуть-чуть ускорило темп. Максимов звонил так редко, что можно было бы вообще забыть о нем, если бы он таким вот экспромтом не напоминал о себе и о том периоде ее жизни, частью которой был когда-то он, Максимов. Но он в каждый свой приезд звонил, чтобы задать несколько незначащих вопросов и, обменявшись общими фразами, снова исчезнуть на годы.
– Приве-е-ет… – удивленно протянула Лора после паузы, переключившись на новость.
– Как дела, как жизнь? – продолжал Максимов.
Нелепый вопрос. Тем более бессмысленный для людей, которые о делах друг друга ровным счетом ничего не знают. Это традиционное приветствие всегда ее озадачивало: что ответить на него человеку, отделенному от твоей жизни годами и километрами? Рассказывать с самого начала – долго и вряд ли интересно. Говорить о том, каково сейчас, не пояснив, каково было – непонятно…
– Да ничего, нормально, – ограничилась Лора столь же традиционным, как принято в подобных случаях, ответом и невольно поморщилась: а что, собственно, нормально? Для одного нормально каждый день ссориться с женой или выигрывать в преферанс, а для другого это ЧП…
Исчерпав этими двумя фразами все новости друг о друге, Лора спросила:
– Как я понимаю, ты уже на пути в Питер?
– Да, – подтвердил Максимов. – Генка, не имея от вас информации, поручил мне узнать о вашем решении.
Ну понятно, ему поручили. Как важно ему оправдаться за этот звонок! Не дай бог, она подумает, что он позвонил просто так, чтобы услышать ее голос…
– Ну вы едете? – продолжал Максимов.
– Нет.
– Что так?
Если сказать правду, Евгений просто не хотел, по крайней мере ей так показалось. Может быть до сих пор ревновал ее к Максимову. А может, ему просто больше хотелось к родителям, в деревенскую тишину, чем на шумное сборище, хотя и с однокурсниками. Как бы там ни было, он мог выкроить несчастные три дня на этот юбилей, тем более, что ей очень хотелось увидеть всех, в том числе и его, Максимова, пококетничать: говорят, она похорошела, к тому же имея возможность одеваться. Лучшее средство от морщин, уважаемые, – это хороший муж… Но Евгений заупрямился, а она не настаивала. И теперь бросилась выгораживать мужа:
– Не получается. Женька уехал сейчас к матери, она больна. А через неделю у него командировка за рубеж.
