— И надо же, чтобы этот чертов щупачонок пролез сюда без приглашения. Такая дрянь.

— Будьте благоразумны, Рич.

— А может быть, он до меня не доберется?

— Рич, я могу блокировать вас от секретарей. У них всего лишь третья ступень. Но я не могу ручаться, что плюс к ним сумею справиться еще и с эспером-два… пусть даже совсем зеленым. Он, конечно, еще мальчишка. От волнения может запутаться. Но я не отвечаю ни за что.

— Я не отступлюсь, — отрезал Рич. — Я не могу. Такого случая больше не подвернется. И даже если бы была возможность попытаться еще раз, я не стал бы тянуть. Сил нет. Я нюхом чувствую этого вонючего де Куртнэ. Я…

— Рич, вы же не сможете…

— Не спорьте. Я решил довести дело до конца. — Рич яростно взглянул прямо в испуганное лицо Тэйта. — Я знаю, что вам хочется найти лазейку и улизнуть, но ничего у вас не выйдет. Мы в этом деле так увязли, что вам от меня не избавиться вплоть до самого конца, до Разрушения.

Спрятав за ледяной улыбкой перекосившую его лицо злобную мину, Рич присоединился к хозяйке, которая уже устроилась на одной из кушеток, расставленных вдоль столов.

На пиршествах такого рода все еще сохранялся обычай каждой парочке кормить друг друга. Порожденный восточной учтивостью и восточным гостеприимством, обычай этот выродился в эротическую игру. Пищу слизывали друг у друга с пальцев языком, часто передавали из уст в уста. Таким же образом поили вином. Сладостями угощали еще более интимным способом.

Рич, которого смертельно раздражали эти штучки, с нетерпением ждал Тэйта. Тэйт должен был определить, в какой части дома прячется де Куртнэ. Крошка щупач сновал между гостей, принюхиваясь, приглядываясь и примериваясь, но, вернувшись в конце концов к Ричу, отрицательно покачал головой и указал на Марию Бомон. Во всем зале, конечно, одна только Мария знала, где де Куртнэ, но разве к ней подступишься, когда она так взбудоражена от сладострастия. В бесконечном ряду препятствий, преодолеть которые должен был инстинкт убийцы, появилось новое. Рич встал и зашагал к фонтану. Тэйт бросился ему наперерез.

— Что вы хотите делать, Рич?

— А разве вам не ясно? Вышибить молодого Червила у нее из башки.

— Как вы это сделаете?

— Есть только один способ.

— Ради бога, Рич, не приближайтесь к нему.

— Отойдите.

Волна необузданной воли, налетев на Тэйта, отшвырнула его прочь. Он стал в ужасе анализировать, и Рич попробовал взять себя в руки.

— Это, конечно, риск, но не такой уж страшный, как вы думаете. Прежде всего он молод и зелен. Во-вторых, он здесь без приглашения и трусит. В-третьих, он, наверное, еще не насобачился в ваших делах, если эти эсперы на побегушках так быстро его нащупали.

— Умеете вы контролировать свое сознание? Как у вас получается процесс параллельного мышления?

— С меня хватит этой песни. Слишком много у меня хлопот, чтобы развлекаться параллельным мышлением. Займитесь Марией и не путайтесь у меня под ногами.

Червил ел в одиночестве возле фонтана, довольно неловко пытаясь изобразить, что он тут свой человек.

— Пим, — сказал Рич.

— Пом, — сказал Червил.

— Бим, — сказал Рич.

— Бам, — сказал Червил.

После этой «разминки», с которой модно было начинать любой непринужденный разговор, Рич уселся рядом с юношей.

— Я — Бен Рич, — сказал он.

— Я — Галли Червил. То есть… Гален. Я… — На молодого Червила явно произвела впечатление фамилия его собеседника.

И когда сказал, «четыре», получил синяк под глаз…

— Вот идиотская песня, — проворчал Рич. — На днях ее услышал и никак не отделаюсь. Мария знает, что вы заяц, Червил.

— Знает?!

Рич кивнул.

Получил синяк под глаз…

— Значит, я должен смываться?

— А фотография?

— Вы и об этом знаете? В доме, наверное, есть щупач.

— Целых два. Секретари хозяйки. Их обязанность — выслеживать таких господ, как вы.

— Как же мне быть с фотографией, мистер Рич? Я на нее поставил пятьдесят кредиток. Вы должны понимать, что такое пари. Ведь вы сами игр… мм… финансист.

— Небось рады, что я не щупач? Я не обиделся, не беспокойтесь. Видите ту арку? Пройдите через нее, и сразу же направо. Там будет кабинет. Все стены в нем увешаны фотопортретами Марии, заключенными в синтетические камни. Позаимствуйте один, а Мария его никогда не хватится.

Юноша вскочил, рассыпав еду.

— Спасибо, мистер Рич. Когда-нибудь я, в свою очередь, окажу вам услугу.

— Каким образом?

— Вы ни за что не догадаетесь, ведь я… — Гален прикусил язык и покраснел. — Там увидите, сэр. Еще раз спасибо. — Огибая столики, Гален заторопился к арке.

Три, два, раз — а ну еще!..

Рич вернулся к хозяйке дома.

— Изменник, — сказала она. — Кого ты там кормил? Я ей глаза выцарапаю.

— Молодого Червила, — ответил Рич. — Он меня спрашивал, где ты держишь свои фото.

— Бен! Неужели ты сказал ему?

— Ага. — Рич усмехнулся. — Он туда уже навострил лыжи. А потом смотается. Я ведь ревнивый, ты знаешь.

Мария вскочила и понеслась к кабинету.

— Есть такое дело, — сказал Рич.

К одиннадцати часам гости до того взвинтились, потчуя друг дружку, что жаждали только уединения и темноты. Мария Бомон никогда не обманывала ожиданий своих гостей, и Рич надеялся, что она и в этот раз не отступит от правил. По его расчетам Мария непременно должна была затеять игру в «Сардинки». Он в этом уже совсем не сомневался, когда из кабинета вышел Тэйт, принесший точные данные о местонахождении де Куртнэ.

— Не представляю, как это вам удалось себя не выдать, — шепотом сказал Тэйт. — Вы излучаете жажду крови на всех телепатических волнах. Он здесь. Один. Без слуг. При нем только два человека охраны, которых предоставила ему Мария. Экинс был прав. Де Куртнэ в самом деле очень серьезно болен.

— Ничего, я его вылечу. Где он?

— Выйдите из зала через Западную арку. Поверните направо и поднимитесь по лестнице вверх. Пройдите по крытому переходу и снова сверните направо. Там будет картинная галерея. Дверцу между полотнами, изображающими «Соблазнение Лукреции» и «Похищение сабинянок»…

— Какие удачные ориентиры!

— Дверцу откроете. За ней будет небольшая лестница, ведущая в прихожую. В прихожей охрана, дальше — де Куртнэ. Это покои для новобрачных, построенные еще дедом нашей хозяйки.

— Для новобрачных? Бог ты мой, вот и прекрасно. Я обручу его со смертью! А сам выйду сухим из воды. Да, да, малютка Гас, выйду, не сомневайтесь.

Мария что-то собиралась сообщить гостям. Облитая розовым светом, распаренная, красная, она стояла на помосте между двумя фонтанами и хлопала в ладоши, требуя тишины. Хлопки ее потных ладоней отдавались в ушах у Рича громким отзвуком: «Смерть. Смерть. Смерть».

— Слушайте, миленькие мои, слушайте! — вопила Мария. — Сегодня у нас будет очень весело. Мы будем сами себя развлекать.

По рядам гостей пронесся сдавленный стон и чей-то пьяный голос выкрикнул:

— Я просто туристка!

— Не смейте жаловаться, негодники, — продолжала Мария, не дожидаясь, когда смолкнет смех. — Мы будем играть в чудесную старинную игру, и играть в нее мы будем в темноте.

Освещение начало меркнуть, толпа оживилась. Лампы гасли одна за другой, и только помост по-прежнему был залит ярким светом.

Мария достала потрепанную книжечку, подарок Рича.

…И когда сказал «четыре»…

Мария медленно листала страницы, всматриваясь в непривычный печатный шрифт.

Получил синяк под глаз.

— Эта игра, — провозгласила Мария, — называется «Сардинки». Ну не прелесть ли?

Она взяла наживку. Она на крючке. Через три минуты я буду невидим.

Рич пошарил по карманам. Револьвер. Родопсин.

Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба! Смотри в оба!

— «Один игрок водит», — читала Мария. — Этот игрок буду я. «В доме гасят все огни, и ведущий прячется».

Пока Золоченая Мумия по складам разбирала пояснение к игре, зал погрузился в кромешную тьму, и только на помост все еще падал розовый луч света.