– Он-то сидел. А вот ты почему бегал? Схватил микрофон и носился с ним по магазину! Очевидцы свидетельствуют: ты преграждал дорогу покупателям и выкрикивал: «Купите кроссворд! Это лучшее средство от смерти!!!!» Люди перепугались, решили, что началось ограбление.

– Я просто имел в виду, что они умрут от скуки, если не будут кроссворды разгадывать. А что?

– А то, что они со страху чуть не умерли! Впервые с таким сталкиваюсь. Несмотря на то, что в магазине были проданы все кроссворды нашего автора, и даже парочка из тех, что завалялись с 1978 года под столом у завхоза, магазинщики попросили никогда больше тебя не присылать!

Виталик шмыгнул носом.

– Ничего, – хищно улыбнулся Цианид, – через две недели под Сестрорецком открывается этнический базар. Мы тебя забросим туда с ящиком книг и микрофоном. Выбираться будешь сам. Что не продашь – потащишь на себе обратно. Понял?

– Понял, понял. Разберёмся с этим через две недели, – беспечно махнул рукой Виталик.

В конце концов, если уж он все кроссворды распродал, распродаст и книги. Ну, в крайнем случае, можно сжульничать и попросить Веронику, чтобы нашла его в тёмном лесу под Сестрорецком, голодного, несчастного, сидящего на двух коробках непроданных книг, и отвезла домой. А он тогда весь месяц будет посуду мыть вне очереди.

– И чтобы все сдали отчёты! Слышите! Виталик, Лёва – отчёты за февраль! – не унимался Цианид.

– У нас же июнь на дворе, – удивлённо пробормотала Наташа.

– За какой хоть февраль, касатик? За прошедший или будущий? – поинтересовалась с подоконника Галина Гусева.

– За май, конечно, – поправился Константин Петрович. – У нас июнь на дворе, а мы за май не отчитались.

– Я тогда напишу в отчёте, что я писал отчёт! – пригрозил Виталик. – Это же часа два времени! А то с меня спросят потом – что я в эти часы делал…

– На этой, как всегда оптимистичной ноте, предлагаю и начать, – бодро произнёс Даниил Юрьевич, входя в свой кабинет. – Как отрадно видеть вас в полном… почти полном составе.

– Дети мои, сегодня у вас инспекция из РОНО, – объявил Кастор, вплывая в помещение вслед за шефом. – Ведите себя прилично. Кто хочет плюнуть в соседа жеваной бумажкой – поднимает руку и спрашивает моего разрешения. Я не разрешу, но сам с удовольствием плюну.

Последним вошел Трофим Парфёнович. «Дети», не сговариваясь, повскакали с мест и вытянулись по стойке «смирно». Даже сёстры Гусевы скатились с подоконника, как два теннисных мячика.

– Вольно, – махнул рукой «верховный экзекутор».

Мунги бесшумно опустились на свои места, уставились в пол и постарались дышать тише. Когда на летучке появляется Кастор – можно готовиться к крупным неприятностям. Теперь, вероятно, следует ожидать катастрофы вселенского масштаба. Во всяком случае, разговор вряд ли пойдёт о повышении зарплаты.

Даниил Юрьевич невозмутимо сел на своё место, включил компьютер, раскрыл ежедневник и начал что-то зачёркивать и переправлять.

Трофим Парфёнович отошел в самый дальний угол и прислонился к стене. Если бы перепуганные сотрудники Тринадцатой редакции осмелились обратить на него взоры, их бы удивила неестественность его «расслабленной» позы: затылок и пятки плотно прижаты к стене, при этом одно колено согнуто, как по команде «вольно», которую он сам отдал оробевшим крошкам.

Кастор несколько раз прошелся по кабинету, сурово зыркнул на Виталика, осмелившегося поднять глаза от пола, покружил немного хищной птицей, остановился за спиной у Константина Петровича и так стоял почти целую минуту. Надо отдать должное выдержке коммерческого директора: он не упал на пол, не стал каяться в растратах, не вскочил с места. Он даже не пошевелился. Только едва слышно вздохнул с облегчением, когда Кастор снова принялся мерить шагами кабинет.

Постепенно страх отступил: секунда сменяла секунду, а ничего не менялось. Трофим Парфёнович укоренился в дальнем углу и не подавал признаков жизни. Даниил Юрьевич продолжал расписывать ручку в своём ежедневнике. Кастор молча ходил туда-сюда, с любопытством рассматривая притихших подопечных.

Ему нравилось наблюдать за людьми, за тем, как год от года они меняются, за качествами, которые остаются неизменными, а, значит, составляют суть человеческой природы. По сравнению с прочим «неживым начальством», Кастор всегда вёл себя очень по-человечески. Он и при жизни обладал отменными актёрскими способностями, а сейчас, когда примерить другой костюм или маску можно было с помощью одной лишь силы мысли, его талант расцвел. Он давно уже на самом деле не испытывал никаких человеческих чувств и эмоций – с тех пор, как умер. Но умел изобразить их очень достоверно. Что никогда не удавалось, например, шефу Тринадцатой редакции: тот был ещё недостаточно мёртв для того, чтобы с такой лёгкостью корчить из себя живого.

За дверью раздался громкий шепот, затем она распахнулась настежь, и на пороге возник Шурик.

– Та-ак! – повернулся на воображаемых каблуках Кастор.

– Здравствуйте! – робко улыбнулся долгожданный гость.

– Добро пожаловать, – сделал гостеприимный жест Кастор. – Ну, Костя, спросите у него, спросите, как вы один умеете, то, что вам так хочется у него спросить.

– Почему ты опоздал на этот раз? – монументально воздвигся Константин Петрович.

– Да на углу движение такое… – Шурик махнул рукой куда-то вбок, в сторону воображаемого угла. Он уже начал понимать, что Кастор и Трофим Парфёнович, рассерженные его систематическими опозданиями, прибыли сюда, чтобы принять самые жестокие меры, но по инерции продолжал оправдываться. – Ну, все же знаете. Большое очень движение. Я торчал там полчаса, наверное. Ждал, пока меня пропустит кто-нибудь.

– А потом пришла какая-то добрая бабушка и перевела тебя через дорогу? – подсказал Константин Петрович.

– Да нет, я сам. Сам. Зажмурился и перебежал. Надо там «зебру» нарисовать. В помощь пешеходам.

– Надо осла там нарисовать! – сверкнул очками коммерческий директор. – В назидание кое-кому! Как можно так наплевательски относиться к терпению окружающих? Когда ты научишься управлять своим временем? Посмотри! Посмотри на всех этих людей. Они сидят тут и ждут только тебя!

– Ладно врать-то, – перебил его Кастор и посторонился, широким взмахом руки приглашая Шурика занять своё место. – Люди сидят тут и ждут совсем другого: когда мы с Трошей проголодаемся и начнём их заживо кушать.

– Управлять своим временем вам пока ещё невозможно, – прогудел из глубины кабинета Трофим Парфёнович, – вот третья ступень не имеет таких проблем. Они производят времени ровно столько, сколько им нужно.

– Как это – производят? – навострил уши Константин Петрович.

– Это нельзя объяснить. Можно только почувствовать, – отрезал Кастор. – Ну, начинайте уже свою летучку. Обсуждайте разные мелкие смешные дела, а мы пока понаблюдаем за вами.

Он удалился в тень, отскоблил от стены Трофима Парфёновича, и вот уже грозные верховные боссы сидят неподвижно на скамеечке возле дальней стены. Совсем как практиканты, которых Константин Петрович время от времени где-то находит, нагружает работой, пишет в награду отменную характеристику и, разумеется, не платит за их честный труд ни копейки. Практиканты, как ни странно, остаются довольны. Останутся ли довольны эти двое?

Как ни в чём не бывало, Даниил Юрьевич поднялся с места и присел на угол своего рабочего стола.

– Ну, как Краков? – весело спросил он у Шурика.

– Прага! Я в Прагу ездил! – гордо ответил тот.

– Да ну? Разве? А почему мы предупреждали коллег из Кракова? – удивился шеф.

– Там… – Шурик поглядел по сторонам. Ему явно не хотелось обсуждать этот вопрос здесь и сейчас. – Я перепутал названия. Они такие похожие! Понимаете. Краков – и Прага.

Две недели назад Шурик вместе с друзьями отправился в автомобильное путешествие по Европе. Через Прибалтику и Польшу – в Чехию, где они ездили по старинным городам, ели, пили, гуляли, после чего отправились в обратный путь тем же маршрутом.