– Похоже, тебе и лычки скоро навесят, – раздался шепот слева с едва слышимым французским акцентом.

– С чего ты взял? – прошептал в ответ Арсений.

– Слышал в штабе, – отозвался Жан, смотря вперед на усталого капитана в пробитой силовой броне, который толкал речь о павших героях. – Батальон на переформирование, сержантов всех выбили, вот Гена и представит тебя к званию.

Арсений на это ничего не ответил, на Калифорнии было «жарко», от батальона почти никого, не осталось но «звездунам» дали прикурить.

– Может, слышал куда нас? – прошептал Арсений.

– Слышал, – отозвался французский эмигрант, – на Большую Москву перебрасывают, там пункты переформирования. Думаю, недели две там проторчим, кабаки, девочки, теплое море.

– Наивный, – шепнула Ирма, прислушивающаяся к разговору. У Красного пояса и так частей мало, сформируют новую бригаду и бросят на передовую. Думаю, нам Крым светит, будут там тебе и девочки и море и хренова туча «звездунов».

– Разойдись, – скомандовал капитан, – погрузка через четверть часа.

Арсений присел в тени разрушенного почти до основания дома и закурил. Еще два дня назад их батальон штурмовал этот город, дорого далась Калифорния Красному поясу, а дороже всех Лос-Анжелес, столица планеты. Но ведь взяли, огромной ценой, но взяли. Да еще танк этот, ох сколько бед он наделал. В упор из граников били, снаряды плазмой начиненный рикошетили от силового поля и свечкой уходили в небеса.

Ирма присела рядом.

– Но Жан прав, походу, на тебя скоро реально лычки наденут, больше не на кого.

– Надоело все, – сказал в ответ на это Арсений, – просто надоело. Шесть лет идет война, шесть лет планеты переходят из рук в руки, это все равно, что вдвоем в карты на деньги играть: партия твоя, партия моя. Я уже полтора года воюю, пограничные планеты уже раза по три из рук в руки переходили. Какой в этом смысл?

Ирма пожала плечами.

– А у войны есть смысл?

Арсений отрицательно покачал головой.

– Но эта война просто безумие, комедия абсурда, и было бы смешно, если бы не стоила столько жизней. За полтора года батальон переформировывали восемь раз, бригаду шесть. Я даже перестал запоминать лица новобранцев, нет смысла. Мы просто пешки, которыми жертвуют ради высоких идей на которые всем плевать кроме правительств Квадрата и Пояса. Мы воюем за то чтобы наши дети говорили на русском языке, а звездуны воюют за то чтобы повсюду были их флаги и вся система принадлежала только им. Не мы на них напали, но благодаря их пропаганде именно мы зло в чистом виде. Диктатура им наша не нравится, – Арсений усмехнулся, у них она типа более правильная.

Все засмеялись.

– Войне скоро конец, – подсев рядом, авторитетно заявил Никита.

Арсений скосил глаза, красавчик, бабник, ловелас и совершенно никакой солдат.

– Все выдохлись, – продолжил Бабник свою глубокую мысль, – и «красные» и «звездуны». Просто скоро некому будет воевать.

– Быстрей бы, – устало заявила девушка, – хотя, что делать после того, как война закончится? Дома нет, из родных только отец, но он наполовину чужой. Так что, считай, что кроме, как воевать, я ничего не умею. С таким послужным списком мне только в пираты дорога.

Арсения передернуло.

– Быстрей бы, – ответил он.

– А я найду, чем заняться, совершу галактическое турне и на каждой планете заведу себе жену, – озвучил свои планы Никита. – Ирма, ты ведь вроде с Новой Литвы?

Девушка кивнула, не понимая, куда клонит Бабник.

– Вот и здорово, – обрадовался тот, – я тебя трахну, потом быстро женимся, и у меня будет жена литовка.

От удара он увернуться не успел, кулак Ирмы сломал ему нос.

– Я доходчиво объяснила свою позицию? – нависая над валяющимся в пыли Никитой, спросила девушка.

– Дура, я же шучу, – пытаясь подняться и растирая кровь по морде, обиженно заявил парень.

– Я тоже тебя шутя, – отозвалась литовка, – иначе ударила бы не кулаком, а ножом в горло.

Жан, сидящий в стороне, усмехнулся одними губами. Это уже стало традицией батальона, каждый новобранец считал своим долгом склеить Ирму, и каждый огребал по роже. Обычно одного раза было достаточно, только дурачок Никита урока не усвоил и огребал периодически.

– Транспорт прибыл, – глядя в небо, произнес Арсений.

Сверху, включив посадочные двигатели, опускались десантные шлюпки. К каждой бригаде был прикомандирован линкор, для высадки использовались пятьдесят шлюпок по тридцать человек в каждой, снизу крепились таки и машины пехоты, артиллерия и минометы. И вот сейчас четыре шлюпки заходили на посадку, чтобы забрать остатки бригады. Всего четыре. Неделю назад на Калифорнию высаживались полторы тысячи десантников, сегодня отсюда уходили сто девять человек и два танка, почти вся бригада осталась здесь. Похоронные команды еще рыскали по руинам, собирая трупы, их эвакуируют транспортником позже, затем на базе флота каждый погибший получит гроб, флаг и билет домой.

– На посадку, – скомандовал капитан.

Арсений отшвырнул бычок и резко поднялся. Впереди был отдых, две недели в космосе, и если Жан прав, их ждет еще неделя на Большой Москве, центральной планете Красного пояса.

Арсений уже вступил на трап, когда его догнала Ирма.

– Ты пойдешь за ним? – спросила девушка тихо.

– Да. Наступит день когда я найду этого ублюдка и снесу ему голову.

Девушка была одной из немногих, кто знал его историю. Дальше шли молча, рассевшись по местам, Лавр пристегнулся лазерный автомат, занял место в оружейной стойке справа от хозяина.

– В одиночку его не победить, – садясь рядом, заметила она.

– Я не собираюсь его побеждать, я собираюсь мстить, – ответил на это Арсений.

– Билет в один конец.

Парень кивнул.

– Приготовиться! – раздался из динамика голос пилота. – Старт на счет ноль. Три, два, один, ноль, старт!

Двигатели взревели и шлюпка, оставив выжженное пятно, ушла в небо.

Линкор «Иосиф Сталин» был для Арсения почти домом, вот уже полтора года он летал на нем. Выйдя из шлюпки парень махнул на прощание Ирме и отправился в кубрик.

– О чем говорила сучка-недотрога? – догнав его, поинтересовался Никита.

Арсений затормозил, взяв Бабника за грудки, он прижал его к стене.

– Слушай меня внимательно, падаль, – прошептал он ему в ухо, Никита вздрогнул, – и запоминай. Как только начнется переформирование, просись в другую бригаду, и если ты этого не сделаешь, я тебя, суку, сам в первом же бою пристрелю. Ты меня хорошо понял?

– Лавр, ты чего? – выпучив глаза, полузадушено прохрипел Никита.

– Ничего, – просто отозвался Арсений и двинул коленом между ног красавчика, хотя со свернутым носом и размазанной по лицу кровью на такового Никита не тянул. – Просто дружеский совет, – отпуская жертву которая мгновенно рухнула на пол и скрючилась в позе эмбриона. – Дерьмо, – бросил парень и пошел дальше, идущий на пару шагов позади Жан усмехнулся одними губами и обогнул кучу, скорчившуюся на полу.

– Интересно, – догоняя Арсения, произнес он, – а Ирма знает, сколько раз за последний год ты из-за нее чистил морду всяким козлам?

– Без понятия, – отозвался парень и, махнув на прощание рукой, вошел в кубрик. Раньше он делил его с еще девятью парнями, теперь… теперь он был здесь один. Девять пустых коек, через какое-то время сюда придут чиновники из военной канцелярии, соберут личные вещи погибших и раненых и эти койки займут другие люди, чтобы потом уйти, не оставив в памяти Арсения ни имен, ни лиц.

– Завтра будем на Большой Москве, – садясь за стол, произнес Жан, – кабаки, пляжи, девочки.

Ирма усмехнулась.

– Жан, все отличие от того, что есть сейчас, пожалуй, только в пляжах. Насколько я помню, ты вчера ушел к себе в кубрик, ведя под руки двух связисток, одна из которых лейтенант, а вторая капитан. Кстати, количество звездочек на погонах влияет на поведение в постели?

Жан отрицательно покачал головой.

– Все как и в жизни, лейтенанты шустрее, капитаны опытней.