– Все в порядке, – сказал он и добавил: – К тому же я посадил целую кучу желудей прошлой осенью.
– Выходит, что ты ужасно старый? – спросила Уна.
– Не то чтобы старый, а довольно-таки пожилой, как говорят в народе. Дай-ка сообразить… да, мои друзья выставляли мне на ночь мисочку молока, еще когда только-только построился Стоун-хендж. Задолго до того, как люди каменного века вырыли ров и насыпали вал в Чантобери.
– О! – воскликнула Уна, стиснув руки и энергично тряхнув головой.
– Она что-то придумала, – пояснил Дан. – Она всегда так делает, когда у нее рождается какая-нибудь идея.
– Я подумала… А что, если нам оставлять для тебя немного каши от ужина на чердаке? В детской могут заметить.
– То есть в классной, – быстро поправил Дан, и Уна покраснела: между ними уже давно существовал молчаливый уговор не называть больше классную комнату детской.
– Премного благодарствую, добрая душа! – ответил Пак. – В один прекрасный день из тебя выйдет славная, заботливая хозяюшка. Но, право слово, я пока не нуждаюсь в подаянии. Если я когда-нибудь совсем останусь без куска хлеба, вот тогда я обращусь к вам, будьте уверены.
Он небрежно растянулся на сухой траве, и дети растянулись рядом с ним, беззаботно болтая в воздухе босыми ногами. Они почувствовали, что им нечего стесняться своего нового друга. С ним было так же просто, как со стариком Хобденом – сторожем. Он не докучал им взрослыми вопросами, не подшучивал над ослиной головой из бумаги, а просто лежал себе рядом и улыбался с понимающим видом.
– У вас есть нож? – спросил он немного погодя.
Дан передал ему свой складной ножик с одним лезвием, и Пак принялся вырезать кусок дерна из самой середки Ведьминого Круга.
– Это для чего – для колдовства? – догадалась Уна, глядя на шоколадный с изнанки квадрат, выдернутый Паком за травяной «чубчик».
– Вроде того, – отвечал он, вырезая еще один такой же квадрат из дерна. – Видите ли, я не могу просто так впустить вас в страну Народа С Холмов, хотя они и давно покинули эти края. Но если вы решитесь воспринять от меня владение, я смогу вам показать кое-какие необыкновенные вещи.
– Как это – воспринять владение? – с опаской спросил Дан.
– Это старый обычай, совершавшийся при продаже и покупке земли. Нужно было вырезать кусок дерна и передать его из рук в руки – только тогда новый хозяин мог вступить во владение землей. Вот так! – И он протянул ребятам куски дерна.
– Но ведь это – наш луг, – удивился Дан. – Ты что, хочешь отколдовать его себе?
Пак засмеялся:
– Да, конечно, это ваш луг. Но в нем заключено куда больше, чем вы или ваш отец можете себе вообразить. Ну, рискните!
Он перевел взгляд на Уну.
– Я согласна, – сказала она. Дану осталось только последовать ее примеру.
– Итак, по обычаю и закону, – торжественно, нараспев произнес Пак, – вы вступили во владение всей Старой Англией. Клянусь Ясенем, Дубом и Терном! – вы можете всюду ходить и внимать и все, что хотите, узреть и узнать. Я буду вашим провожатым. Вы увидите то, что увидите, и услышите то, что услышите, – хотя бы это случилось три тысячи лет назад. И вы не будете ведать ни сомнений, ни страха. Ну, держитесь! Держитесь, что бы ни произошло!
Они зажмурились на минуту, но ничего не происходило.
– И что же? – разочарованно молвила Уна, открыв глаза. – Я думала, что появятся драконы.
– «Хотя бы это случилось три тысячи лет назад», – напомнил Пак и для убедительности сосчитал на пальцах. – Но три тысячи лет назад драконов, к сожалению, еще не было.
– Вообще ничего не случилось, – сказал Дан.
– Не торопись, дуб не в год вырастает, – заметил Пак. – А Старая Англия будет постарше, чем двадцать дубов. Посидим-ка да подумаем. Я могу этак призадуматься хоть на сотню лет.
– Ну да, ты же эльф! – заметил Дан.
– Разве я хоть раз произнес это слово? – резко спросил Пак.
– Нет. Ты говорил о Народе С Холмов, но ни разу не упомянул ни фей, ни эльфов.
– А как бы вам понравилось, если вас все время называть «смертными», или «человечьим отродьем», или «сыновьями Адама», или «дочерьми Евы»?
– Совсем бы не понравилось, – отвечал Дан. – Так джинны и ифриты говорят в «Тысяче и одной ночи».
– Вот и мне не нравится, когда меня называют… этак. К тому же те, о которых вы толкуете, – придуманные существа, о которых Народ С Холмов и слыхом не слыхивал, – все эти жужелицы со стрекозиными крылышками, в прозрачных юбочках, с их сияющими звездочками в волосах и волшебным жезлом, похожим на указку, которым они наказывают гадких мальчиков и награждают хороших. Знаю, знаю…
– Мы, конечно, не таких имели в виду, – смутился Дан. – Этих мы и сами терпеть не можем.
– Вот именно! – воскликнул Пак. – Неужели вы думаете, Народу С Холмов не обидно, когда его смешивают с этим размалеванным, робким и жеманным племенем самозванцев? Стрекозиные крылышки? Ха-ха! Видел я, как Сэр Хьюэн выезжал из замка Тинтаджел, отправляясь в Гибразильский поход. Ураган с юго-запада хлестал брызгами в лошадиные морды, и волшебные Кони С Холмов хрипели, вставая на дыбы. Улучив секунду затишья, они вырвались из замка, крича, как стая чаек, и тут же их отнесло за пять миль от берега, прежде чем им удалось развернуться лицом к ветру. Стрекозиные крылышки? Как бы не так! Это было Колдовство – самое черное Колдовство, какое только мог измыслить Мерлин. Все море было в зеленом огне и белой пене, и девы морские пели над водами. А Кони С Холмов скакали по гребням волн при вспышках молний!.. Вот оно как бывало в старину.
– Здорово! – воскликнул Дан, а Уна сказала, содрогнувшись:
– Хорошо, что они исчезли. Но все-таки, отчего Народ С Холмов покинул эти края?
– Так сразу не скажешь. Когда-нибудь я вам поведаю о том, что было причиной самого большого исхода. Но все это произошло не вдруг. Они уходили постепенно в течение многих веков, один за другим. Многие были чужестранцами, им не подошел наш климат. Эти ушли раньше всех.
– Когда же это случилось? – спросил Дан.
– Пару тысяч лет тому назад или больше. Дело в том, что сначала они были богами. Иных привезли с собой финикийцы, приплывавшие за оловом, других – галлы, юты, даны, фризы и англы. Кто только не высаживался на этих берегах. Они вторгались, их отражали и оттесняли обратно к кораблям; но пришельцы возвращались, и все они привозили с собою своих кумиров. Англия, прямо скажем, неподходящая страна для богов. Ну, я-то с самого начала был таким же, как теперь. Миску каши, плошку молока, да чуть-чуть попроказничать с деревенщиной, порезвиться – что мне еще надо? Я – местный, природный житель и всегда был с людьми запанибрата. Но тем, другим, требовалось, чтобы их почитали как богов, устраивали им храмы и алтари, приносили жертвы.
– Неужели они сжигали людей в плетеных корзинах, как нам рассказывала мисс Блейк? – спросил Дан.
– Жертвы бывали разные. Не обязательно людей – приносили в жертву коней, быков и свиней, а еще медеглин – такое сладкое, липкое пиво из меда. Я его терпеть не мог. Они были спесивы и заносчивы, эти древние идолы, Старые Боги. И что получилось? Даже в лучшие времена людям не нравится, когда их приносят в жертву, да и коня своего отдавать жалко. В конце концов люди просто-напросто покинули Старых Богов, крыши храмов провалились, и поневоле пришлось этим Старым Богам выбраться наружу да подумать о своем пропитании. Некоторые из них взяли моду затаиваться на деревьях или прятаться между могил и оттуда стонать по ночам. Если долго и громко стонать, можно было добиться, что какой-нибудь пугливый селянин пожертвует курочку или фунт масла. Помню одну богиню, по имени Белисама: она сделалась простой русалкой где-то в Ланкашире. Я знаю сотни таких случаев. Сперва – боги, потом просто Народ С Холмов, а потом и вовсе изгнанники, вынужденные покинуть Англию, потому что не сумели поладить с местным населением. Мне известен только один случай, когда кто-то из них остался и притом честно зарабатывал себе на жизнь. Его звали Виланд. Он был кузнец, выделывавший мечи и копья для других богов. Кажется, он хвастался родством со Скандинавским Тором.
