Шумит бай, а сам в душе посмеивается.

Алдар сел на постели, зевнул во весь рот:

— Что взбеленился, бай? Чья там лошадь подыхает?

— Твоя, шалопут! Та, что с лысиной!

— Ну и пусть подыхает, — повалился снова Алдар. — Только имей в виду: если с навозной лысиной, то это, правда, моя лошадь, а если с меловой, то как бы это не твоя была…

Подозрительными показались Шигайбаю слова Алдара-Косе. Кинулся он к лошадям и увидел, что заколол своего любимого скакуна. Заголосил бай на всю округу, а винить некого.

Долго ещё гостил Алдар-Косе у Шигайбая. И всё это время он то и знай поглядывал на хозяйскую дочку — Биз-Бекеш. Понравилась ему расторопная быстроглазая девушка. И ей пришёлся по сердцу весёлый заезжий джигит.

Однажды, когда они остались наедине, Алдар сказал:

— Биз, пойдёшь ли ты за меня замуж?

Зарделась Биз-Бекеш, опустила глаза.

— На край света пошла бы за тобой, Алдакен! Опостылела мне эта тёмная юрта, эта скаредная жизнь. Только где ты добудешь калым, чтобы насытить жадность отца?

Обнял девушку Алдар-Косе:

— Завтра же увезу тебя отсюда, душа моя! Увезу без всякого калыма.

Настал новый день. Бай спозаранок, чтобы только не видеть ненавистного нахлебника, подался вон из дома.

Алдар-Косе догнал его и придержал за локоть:

— Бай, сегодня, правду говорю, уезжаю от тебя. Клянусь аллахом, не обманываю. Воротишься назад — просторно будет в твоей юрте. Выручи только меня напоследок, одолжи биз[11]. Надо в дорогу починить сапоги, а то совсем продырявились, портянки вываливаются…

Бай постоял, помолчал понурясь. А Алдар не отстаёт:

— Одолжи, бай, одолжи, пожалуйста, биз! Откажешь — поневоле придётся мне зимовать у тебя…

«Только этого не хватало!» — ужаснулся бай и, не глядя на Алдара, процедил сквозь зубы:

— Ладно уж, грабитель, иди к байбише, пусть даст тебе биз. Скажи — бай велел… Да сгинь поскорей с наших глаз, обирала!

— Ой, спасибо! Ой, спасибо! — запрыгал от счастья Алдакен и птицей впорхнул в юрту.

— Байбише, одевай дочку!

— Для чего это?

— Мы с баем договорились — беру за себя Биз.

— Пусть почернеет твой язык, вертопрах, — что врёшь? Да разве бай отдаст за такого голодранца единственную дочь?

— Не веришь моим словам, поверь своим ушам, байбише! — И, вытащив старуху из юрты, он закричал далеко ушедшему баю: — Бай, бай! Байбише не хочет исполнить твою волю: она не отдаёт мне Биз! Прикажи ей сам!

— Эй, жена, — отозвался Шигайбай, — отдай ему биз! Отдай без разговоров, а то хуже будет. Пусть берёт биз и убирается к самому дьяволу!

— Слышишь? — кротко моргает Алдакен. — А ты мне не верила…

Байбише запричитала:

— Да что ж это такое? Взбесился, старый сумасброд, что ли? Кому дочь просватал! Нищему проходимцу, без роду без племени, без скота, без припасов!.. — Однако ослушаться мужа не посмела. — Бери, — говорит, — бери, окаянный, дочку, но чтоб и духу твоего здесь больше не было!

А Алдар-Косе уже сидит на своём лысом коньке, и застоявшийся конь так и пляшет под ним, почуяв дальнюю дорогу. Тронул джигит поводья, подхватил к себе на седло красавицу Биз-Бекеш, и — только вихри закрутились за его спиной.

Как Алдар-Косе продал баю ученого зайца

Встретил Алдар-Косе старого приятеля.

— Что так исхудал? — обнял его Алдар. — Почему невесёлый? Рассказывай, как поживаешь?

— А так живу, — печально вздохнул приятель, — что нечего ни на плечи накинуть, ни в казан положить. Голод из юрты гонит, нагота в юрту загоняет… Пропадает семья, Алдакен.

— Постой, да ведь у тебя были овцы!

— Были. Целый десяток. Теперь нет ни одной.

— Передохли, что ли?

— Не передохли. Бай Карынбай отобрал. Всех подчистую. «За что губишь, бай?» — говорю ему. А он смеётся: «За то, что твой дед моего деда в песне кровососом обозвал!»

Шевельнул бровями Алдар.

— Вот что, друг… Сколько ни повторяй: «Халва, халва», — у тебя во рту не станет сладко. Не слова тебе нужны — овцы. И, клянусь, овцы у тебя будут! Подожди до новой луны…

Простились и разошлись.

Шагает Алдар-Косе по степи, пританцовывает да напевает, словно и забыл о недавнем разговоре. Вдруг из-под самых его ног вымахнули два зайчонка и айда в разные стороны.

Прытки зайцы, да не проворней Алдакена: повернулся он влево, повернулся вправо и поймал за уши обоих.

Принёс домой. Жена обрадовалась:

— Дай подержать зайчишек, дорогой! Где ты их взял?

— После всё узнаешь. А покамест слушай мой наказ: разжигай очаг, вари обед пожирней да повкусней! Будет к нам сегодня Карынбай — ненасытное брюхо. Надо его принять поласковей да накормить посытней. А когда он спросит, кто известил тебя о госте, отвечай: «Заяц». Да и покажи ему длинноухого. Запомнила мои слова? Прощай!

Алдар сунул в руки удивлённой жене одного зайчонка, а с другим выскочил за дверь. Трижды не покачнулся на ветру ковыль, как он уже был в ауле Карынбая.

Тучный бай покосился на Алдара, на зайца, которого тот держал у груди, и ядовито хмыкнул:

— Что, плохо тебя кормят твои плутни, безбородый? Знать, не от сытости принялся промышлять зайчатину!

Алдар-Косе отвечал с достоинством:

— Не дошёл до воды — не скидай сапоги, бай. Чем скалить зубы попусту, спросил бы ты лучше, что у меня за заяц. Не простой это заяц — учёный. Куда его ни пошли, что ни поручи, всё исполнит в точности. Расторопней слуги и у хана нет.

Бая точно слепень укусил.

— Бессовестный враль! Кому ты сыплешь песок в глаза? Или ты не знаешь моего нрава? Да я так отделаю тебя за обман, что у тебя навек окаменеют челюсти!

— Ай-яй-яй, как нехорошо ты бранишься, бай-аке! — с укором сказал Алдар-Косе. — Ну да что от тебя ждать! Из поганого рта выходят поганые слова. Я не обижаюсь: собака лает — караван идёт. А вот за зайца обидно. Ему отчего не доверяешь? Хочешь, покажу его ухватку?

— Покажи! — выдохнул бай.

Алдар-Косе поднял зайца к лицу и проговорил ему в ухо:

— Эй, быстроногий! Беги, что есть мочи, домой и скажи хозяйке, что я веду в гости почтеннейшего Карынбая. Пусть к нашему приходу приберёт юрту да приготовит угощение! — И он пустил зайца на траву.

Заяц присел, поводил ушами, сделал скачок, другой и, почуяв свободу, понёсся в степь, точно за ним гнался кумай.

Бай гикнул ему вслед. Алдар тронул бая за плечо:

— Не подгоняй его: учёный заяц сам своё дело знает. Идём за ним. Пока дойдём, жена настряпает всякой всячины. Отведаешь — язык проглотишь!

— Ладно, — погрозил кулачищем бай. — Иду к тебе, надувала! Не подорожу временем и честью, чтобы уличить тебя в обмане. Попомнишь ты этот день!

Идут. Бай дуется да сопит, а Алдакен знай себе без умолку нахваливает зайца.

Показалась юрта Алдара. Бай потянул носом: что за чудный мясной запах! Он проглотил слюну и ещё больше надулся.

Вошли в юрту — а там всё вычищено, прибрано, посреди раскинута белоснежная скатерть, и на ней чего только нет: десятерым не съесть!

Бай пялил на всё это глаза, а Алдакен подхватил его под руку, будто любимого родича, усадил на почётное место, собственной горстью вложил ему в рот бешбармак.

Прожорливый бай как накинулся на еду, так и дышать перестал, а нарядная хозяйка, стоя по обычаю от гостя по левую руку, всё подкладывала угощения и повторяла:

— Кушайте, кушайте, Карынбай-ага!

Набив кишки до отказа, бай подобрел. Он опёрся локтем на подушку и, осклабившись, пропыхтел:

— Медовые руки у твоей жены, Алдакен! Ублажила душу. Сроду так не наедался. Ради щедрого угощения пусть будет забыта наша размолвка, прощаю тебе твои враки… Но скажи мне всё же, молодка, — обратился он к хозяйке, — как ты узнала, что муж твой ведёт в дом гостя?

Жена Алдара улыбнулась, скрылась на миг за пологом и вынесла оттуда зайца.

— Вот кто принёс мне радостную весть о драгоценном госте! — И она стала нежно гладить зайчишку.