Он подошел к столу Эллисон и рывком поднял ее со стула. Не грубо, но твердо.

– Я тебя не отпускаю.

Находиться с ним в столь опасной близости было для нее сродни самоубийству, но она подавила эмоции, как это делала всегда в офисе.

– Я понимаю, что поиски и прием на работу нового персонального помощника создадут тебе неудобства, но тут я ничего поделать не могу.

– И я, по-твоему, должен себе подготовить другую любовницу тоже? – язвительно поинтересовался он.

Она поморщилась:

– Да.

Клайн покачал головой:

– Этого не случится. Вы не уйдете от меня, леди. Ты мне принадлежишь, поняла?

– Трудовое соглашение – это не договор о рабстве. Я могу перейти на другую работу, если захочу.

Лицо его сделалось пепельным.

– Речь идет не о твоей работе, дорогая. Речь идет о нас. Он никогда не называл ее «дорогая» в офисе до этого.

Почему, чтобы сделать это, он должен был дождаться сегодняшнего дня? Это могло бы случиться и раньше.

– Работа секретарши – это единственный аспект моей личности, который имеет для тебя значение. Ты вчера это доказал. Яне останусь, и тебе не уговорить меня изменить решение.

– Почему ты не отвечала на мои звонки вчера вечером?

– Я отключила телефон.

– И домофон тоже?

Она покачала головой. Горло сдавил спазм. Она не отвечала вчера на звонки, как сейчас не прореагировала на стук в дверь начальственного кабинета. А ведь Клайн явно ждал посетителя.

– Я обидел тебя вчера.

– Ты полагаешь? – Сарказм не был ее коньком, но иногда без него не обойтись.

– Я не хотел.

– Мне все равно.

Он опустил руки и отошел.

– Я никогда не подозревал тебя в шпионаже.

– Ты не говорил мне об этом.

– Я вел себя как болван.

Джордж признает свои ошибки? Невероятно.

– Это не важно.

Все, что у них было, закончилось.

– Важно, и еще как! Я не позволю тебе уйти из моей жизни. Заставить тебя работать на меня я не могу, но не махну рукой на все, что у нас было, и с этим тебе придется считаться, дорогая.

И затем он поцеловал ее. Прямотам, посреди приемной, где их любой мог увидеть. И это не был мимолетный поцелуй – он был долгим и чувственным.

Когда Клайн отступил, она покачнулась.

Он нежно подхватил ее и усадил на стул.

– Ты принадлежишь мне, и не смей об этом забывать. Он снова ее поцеловал, быстро и крепко, и вернулсяк себе в кабинет.

– Я все еще не могу поверить в это. Ты не сказала мне, что вы с Маркусом – пара. – Сэнди говорила все громче и раздраженнее. Они с Вероникой направлялись в кафетерий.

Вероника не отказалась бы от чашки крепкого кофе. Голова никак не хотела просыпаться. Как могла она работать хотя бы вполсилы, если первой ее мыслью при пробуждении было то, что Маркус ждет от нее ответа? Перспектива стать его женой, рассматриваемая с разных ракурсов, поглотила все ее интеллектуальные ресурсы?

Не мешало бы очнуться. И все же она почти пожалела, что пошла с Сэнди пить кофе. Общаться с Сэнди, когда та не в настроении, – гиблое дело. А Сэнди пребывала в весьма мрачном расположении духа.

– Ты хоть представляешь себе, что я почувствовала, когда он сказал мне, что вы встречаетесь? Как будто я пытаюсь отбить дружка у моей подруги! Мне было так неловко. – Сэнди нисколько не казалась смущенной. Она выглядела взвинченной и злой.

– Тебе нечего стыдиться, – примирительно сказала Вероника, но в голосе ее помимо воли прозвучало раздражение.

Сэнди вовсе не нуждалась в очередной победе. Мужчин у нее было столько, сколько другим и не снилось.

– Ты не знала, что Маркус мной интересуется.

– Ты могла бы сказать мне. Я же спрашивала.

Вероника вспомнила о сообщении, которое в понедельник утром оставила ей Сэнди, и почувствовала себя виноватой.

– Я не стала тебе перезванивать, потому что ты спросила, встречается ли он с кем-нибудь. Обо мне речь не шла.

Не слишком логичное объяснение.

– Ах, оставь, – махнула рукой Сэнди.

Ладно, она могла бы перезвонить Сэнди и сказать, что у них с Маркусом все серьезно. Увы, в тот момент Веронику волновали совсем другие проблемы. Она так запуталась в собственных вопросах и сомнениях, что обсуждать тему Маркуса с кем-либо, особенно с подругой, которая явно испытывала к нему интерес, у нее просто не было сил.

– Послушай, Сэнди, Маркус… Он…

– Что? Ты хочешь сказать, что интерес невзаимен? Если он тебе не нужен… – Сэнди оборвала фразу, но выражение ее лица мгновенно изменилось. Стало умильно-созерцательным.

Вероника во многом не была уверена, но одно знала точно: ей совсем не хотелось, чтобы ее соблазнительная подруга обхаживала мужчину, которого она, Вероника, любила. Настало время быть честной. По крайней мере с Сэнди.

– Он отец Эрона, и я думаю выйти за него замуж.

– Ты серьезно? – Сэнди перешла почти на визг. – Отец Эрона? Почему ты мне сразу не сказала? Теперь мне стало еще хуже.

Сэнди действительно почувствовала себя плохо, но у Вероники и тени сомнений не было, что это вызвано не раскаянием в невольной попытке зацепить чужого парня. Веронике нравилась Сэнди, но она не была слепой и знала, что та не любит, когда ей мешают охотиться за приглянувшимся самцом.

– Я не сказала тебе, поскольку не считала это важным.

– Как ты можешь так говорить? – Теперь Сэнди была искренне озадачена. Злости не было.

– Я не знала, захочет ли он снова быть со мной. Считала, он меня ненавидит.

На самом деле Веронике казалось, что он ее презирает и надежды восстановить их отношения попросту нет. Да и восстанавливать-то было особенно нечего. Так она думала. Но, очевидно, заблуждалась.

Он хотел жениться на ней, и если она поверит, что этот брак обернется благом для нее и Эрона, она, вероятнее всего, ответит согласием.

– На него не похоже. Я помню, как он разговаривал в понедельник за ленчем.

Подруги вошли в кафетерий и сразу направились к бару с закусками и напитками.

– Что он сказал? – не удержавшись, спросила Вероника, взяв пластиковый поднос и поставив его на металлические направляющие.

– Я просто спросила его, не хочет ли он заглянуть ко мне домой на ужин. Он мне отказал. Ты меня знаешь, я так просто не сдаюсь. – Сэнди лукаво улыбнулась. – Итак, я спросила, как насчет другого вечера, и он ответил, что пока он тут работает, будет занят. Тобой.

– Вот как? – У нее развивается паранойя, или все же важен тот факт, что он указал конкретный срок, а именно срок его пребывания в Сиэтле?

– Ты сказала, что, возможно, выйдешь за него замуж, – добавила Сэнди и поставила свой поднос рядом с подносом Вероники.

– Еще не решено. – Вероника положила на поднос салфетку и ложку. Она собиралась взять кофе и булочку.

– Но такая возможность есть? – не унималась Сэнди.

– Почти стопроцентная вероятность, – раздался голос Маркуса у Вероники за спиной, прежде чем она успела ответить.

Она так резко обернулась, что очки сползли на нос. Пришлось их поправить.

– Маркус, что ты тут делаешь? Он что, все слышал?

– Тебя ищу.

– А… – То ли недосып так плохо сказывался на ее умственных способностях, то ли она разговаривать разучилась.

Или один вид шести футов двух дюймов убийственно привлекательной мужской плоти расплавил ее мозг. При одном взгляде на него воспоминания вчерашнего вечера накатили с непреложной ясностью. Она почти ощутила себя распятой на полу, на ковре, среди разбросанной одежды. Ей страшно захотелось сделать скандальную вещь – закинуть ему руки за шею и чмокнуть в губы.

Он, вероятно, и это спланировал. У него просто совести нет.

Маркус нахмурился. Интересно, что сейчас его раздражает?

– Итак, можно вас поздравить или еще нет? – спросила Сэнди, захлопав ресницами. Вероника решила, что флиртует она инстинктивно, не задумываясь о том, что делает.

– Может, Ронни и считает, что праздновать рано, но мы действительно поженимся. – Он улыбнулся, и Веронике показалось, что у нее задергался лицевой нерв.