В баре посетителей практически не было, если не считать ненадолго забредающих выпить чего-нибудь холодненького по дороге с пляжа отдыхающих. После несметного количества опорожненных Птичкиной бокалов ее горе вдруг всплыло на поверхность из замутненного алкоголем сознания, и она вмиг ощутила непреодолимое желание с кем-нибудь об этом поговорить. Но в поле ее зрения никого, кроме скучающего у стойки бара официанта, не было. Бубнить самой себе под нос ей явно не хотелось, поэтому она предпочла прокричать ему через весь бар.
– Послушайте, мужчина! – Ее голова покачивалась из стороны в сторону. – Вот вас когда-нибудь бросали? – подняла она глубоко волновавшую ее тему.
Видимо, обреченный быть ее собеседником официант не знал русского языка, поэтому широко улыбнулся и подошел к ней с бутылкой, чтобы освежить бокал.
– Это хорошо, – благодарно кивнула она (со стороны кивок выглядел так, словно ее голова оторвалась от шеи и резко дернулась вниз, и от падения ее уберегла последняя, жилка). – Ну ты хоть послушай меня, – остановила она его, тронув за рукав. – Сядь! – пьяно скомандовала Варя, заметив, что он непонимающе пучит на нее глаза.
Официант покорно опустился на стул. Успокоенная, она принялась рассказывать ему о своих сердечных ранах. Он кивал, делал очень сердобольный вид, гладил ее по голове, протягивал салфетку – вытереть слезы, в общем, полностью втерся в доверие. Полностью попав под его обаяние, Варвара не нашла ничего лучшего, как припасть губами ко рту что-то шептавшего ей на ухо официанта.
Александр к этому времени занял наблюдательный пункт рядом со мной. Как только мы отметили, что Птичкина, похоже, совершенно позабыв о нашем присутствии, собирается идти к официанту в ту часть территории, где обитал обслуживающий персонал, мы в едином порыве кинулись к абсолютно пьяной горемыке. Одного взгляда Саши на официанта хватило, чтобы тот не только отошел от столика, но бегом направился за барную стойку и скрылся в подсобном помещении. Александр покорно взвалил Птичкину на руки и поинтересовался у меня, куда ее нести. В этот момент мне пришла в голову довольно интересная идея, хотя я прекрасно понимала, что предлагать ее новому знакомому довольно опасно. Но для реабилитации Птичкиной были все средства хороши. План мой был прост, но я надеялась, что действен.
Солнечный свет должен был причинять нестерпимую боль даже сквозь сомкнутые веки. Об этом я прекрасно знала, поэтому уложила Птичкину так, чтобы сияние дня не давало ей покоя. Сама же я предпочла затаиться. Через какое-то время Птичкина поморщилась и со стоном села в кровати, закрыв лицо руками, чтобы спрятаться от ослепительного солнца, льющегося в окна. Постепенно, сквозь щелку, образовавшуюся между ее пальцами, она робко обвела взглядом комнату. К своему ужасу, она не находила ничего похожего на то бунгало, в которое мы накануне вселились втроем. По ее лицу было видно, что она судорожно пытается воскресить осколки воспоминаний о проведенном дне, но их очень мало, и все они малоутешительны.
– Боже, какой кошмар, официант?! – простонала она с такой болью в голосе, что мне ее стало жалко, но я не спешила обнаруживать свое присутствие. – Фу, – выдавила Птичкина с омерзением. Она провела ладонью по губам, словно хотела стереть следы врезавшегося ей в память поцелуя. Потом она ощупала руками свое тело, видимо, для определения масштабов своего вчерашнего грехопадения, и только после этого осмотрелась, чтобы, собственно, увидеть того, с кем она, возможно, переступила черту. Затем подняла тонкое одеяло и с радостью констатировала, что спала в купальнике, потом перевела взгляд в сторону и увидела свое пляжное парео, небрежно пристроенное на кресло возле кровати. Она вздохнула и, мобилизовав все силы, пошатываясь, покинула спальню с очевидным намерением немедленно бежать в свое спасительное бунгало и не выходить из него до самого окончания отпуска.
Номер, в котором она ночевала, был двухкомнатный, и, судя по обстановке, довольно роскошный. Ей не удалось, как она ни старалась, уйти незамеченной. В смежной со спальней гостиной она увидела мужчину, который тут же покинул балкон, едва мятая с похмелья Птичкина возникла в дверях.
– Доброе утро, – поприветствовал ее мужчина.
– Кому доброе, – недовольно пробурчала она в ответ, сгорая от стыда и глядя исключительно себе под ноги. Щеки ее пылали.
– Ну, что вы, Варвара, – он взял ее за руку и немного потянул, приглашая присесть на диван, – не надо сердиться, все в порядке.
Она наконец пересилила себя и подняла на него глаза. Мужчина оказался довольно симпатичным, что, по всей видимости, удивило Птичкину, которая, как я предполагала, ожидала встретить официанта с ярко выраженной турецкой наружностью. Но, судя по растерянному виду Птичкиной, она совершенно не понимала, как оказалась в номере этого красавца. Я еще вчера отметила его яркие синие глаза, волнистые волосы цвета золотистой соломы, приятную улыбку. Поэтому и вошла с ним в некий сговор. К счастью, мужчина оказался сердобольным и помочь не отказался.
– Боже, неужели я не ограничилась официантом? – сделав страшные глаза, в смятении прошептала Варвара. Мужчина заметил ее нехорошее состояние и протянул стакан воды, который странно шипел.
– Пожалуйста, – мягко проговорил он, с усилием усаживая девушку на диван, – это вода с аспирином, вам сразу станет легче.
Она покорно взяла предложенный бокал и жадно осушила его. Мужчина отвел глаза в сторону, чтобы не смущать ее.
– Спасибо, – она с легким стуком поставила стакан на стеклянный стол и сделала попытку подняться. – Извините, я чувствую себя полной идиоткой, а как вас зовут? – произнесла она на одном дыхании, при этом покраснев как рак, и растянула губы в виноватой улыбке. – Дура, пьянь, идиотка, – тихо прошептала она себе под нос, но ее фраза была услышана, мужчина зашелся смехом.
– Саша, – с трудом выдавил он. – Давайте начистоту, Варвара, – он придал лицу серьезное выражение, – с какого момента вам рассказать про ваши вчерашние подвиги? – Он, видимо, изо всех сил держался, чтобы повторно не рассмеяться. – Ну же, не стесняйтесь, – подбадривал он.
– Какой кошмар, – выдохнула она и отвернулась. Потом набрала побольше воздуха в легкие, собралась с силами и выпалила: – Я помню бар, ужасный коктейль, потом чьи-то ноги в кожаных сандалиях, дальше, кажется, был еще какой-то бар… – Про официанта она не сказала, потупила взор и пробормотала: – Больше ничего.
– Не так мало, – он все-таки не сдержал улыбки, но быстро вернул лицу участливое выражение. – Начнем по порядку. Ноги в сандалиях, по всей видимости, были мои. Я нашел вас в довольно плачевном состоянии, под стенами того самого первого, как я предполагаю, бара. Потом вы затребовали отнести вас в еще одно питейное заведение. Я хотел возразить, так как думал, что вам будет лучше отдохнуть в отеле в своем номере, но вы принялись бурно протестовать, и я, каюсь, оставил вас одну. – Он с виноватым видом пожал плечами. – Ну вот. Но совесть моя была нечиста, я корил себя, что бросил красивую девушку один на один с выпивкой, и никак не мог спокойно наслаждаться морем, солнцем и прочими прелестями курортной жизни. Так что где-то через час я не выдержал и пошел проверить, все ли у вас в порядке. Видимо, я оказался у бара как раз вовремя, чтобы остановить какого-то работника этого заведения, который практически тащил вас в сторону корпуса, где проживает обслуживающий персонал. Я подумал, что, наверное, это не ваше решение идти с ним, а его желание воспользоваться ситуацией спровоцировало ваш совместный уход, поэтому остановил его и представился вашим мужем. Он испугался и тут же сбежал. Я так и не смог добиться от вас номера вашей комнаты, поэтому принес в свою, уж извините, где вы моментально уснули. – Он закончил повествование и тактично отошел к окну, чтобы переждать, пока помидорного цвета краска стыда, залившая всю шею и лицо девушки, хоть немного схлынет, хотя бы до поросячьего оттенка.
– Э… – она никак не могла заговорить, – в общем, спасибо большое. Извините меня, пожалуйста, я вам столько неудобств причинила. – Она вскочила с дивана и попятилась в сторону двери, все еще продолжая на ходу лепетать извинения, да еще кланяться при каждом покаянном слове, словно гейша, покидающая своего господина.
