Алексей снова прикинул в уме Каринин план. Теоретически, конечно, шансы были. И диктор точно сказал, что катастрофа случилась над территорией Ирбейского района. Узнать по справочникам, какую площадь занимает этот район, сразу ни Алексею, ни Карине в голову не пришло, да и некогда было. То, что эта территория составляет более десяти тысяч квадратных километров, Алексей понял только сейчас, когда покупал карту области. Если иголку в стоге сена можно найти, хотя бы уколовшись, то наткнуться в тайге на такой площади на рухнувший самолет, или его фрагменты, или на какие-нибудь чемоданы, возможно было исключительно по счастливой случайности. Но здравые рассуждения выдувал Каринин вихрь, укрепленный алкогольными парами, – в воображении Алексея то и дело всплывали кейсы, доверху набитые долларами, бриллиантовые колье, висящие на ветках прямо перед глазами, и всякие другие сокровища. О том, что неподалеку должны валяться изуродованные тела их обладателей, Алексей предпочитал не думать. Карина все-таки права – этим неудачникам все это уже не нужно. Алексей даже злорадно представлял себе, как эти люди, возомнившие себя хозяевами жизни, орали в последний момент падения самолета, как они запоздало молились и готовы были поменять все деньги мира на обычную штатную посадку в Красноярском аэропорту. Почему ему в конце концов не должно повезти? Этим вот пассажирам не повезло по-крупному, значит, их удача должна перейти тому, кто пойдет по их следу. А что касается спасателей – так чем раньше они найдут самолет, тем лучше. Им-то нужны «черные ящики», а не вещи пассажиров. Станет известно, где рухнул этот рейс, значит, нужно будет просто сужающимися кольцами обшарить все вокруг километров на двадцать – тридцать, не больше, и наверняка найдется что-то богатое. Единственно плохо, что местные егеря или охотники тоже сообразят, что можно поживиться. Вот конкуренцию тут никак не обгонишь – они профессионалы, с детства в тайгу с отцами на охоту ходят. Алексей даже сел на скамейке от волнения – а если богатую добычу уведут у него из-под носа? Да и они наверняка времени не теряют – уже шарят по тайге. А с другой стороны… это ж глухомань, может, они тут и телевизора-то не смотрят? Вон проводница уж в курсе всех новостей должна быть по идее, а ничего не знает. Может, рано волноваться? Да и всего не найдешь, хоть что-то да останется. Да, Карина, чертовка, снова права – надо какого-нибудь егеря в долю брать. Хотя зачем обязательно в долю? Надо придумать легенду, что он в тайге ищет, а егеря просто проводником нанять. Как это он про легенду-то сразу не сообразил? Номер типа того, что просто поохотиться в родные места приехал, не прокатит – тогда и будет охота вместо целенаправленных поисков. Ага, значит, у него в самолете летел кто-то, какой-то родственник… нет, родственников могут всех знать, в деревнях все друг друга до третьего колена знают. Не родственник, тогда кто? Тогда друг! И не просто друг, а друг, который вез с собой что-то важное. Чтобы оправдать копание в вещах, если на таковые наткнутся. А что важное? Такое важное, что вот ему, Алексею, пришлось приехать на поиски друга и того, что он вез.

Алексей сделал несколько больших глотков пива для освежения фантазии. Итак, что же такое вез его друг, что заставляет искать его тело в тайге? Это должно быть, конечно, что-то нематериальное, документ какой-нибудь. Хотя какой документ? И почему этот документ из Москвы везли? Не, документ не прокатывает. Тогда что? Компромат на президента? Красную ртуть? Дневники Гитлера? Бред какой-то.

На остановку подошли люди – женщина с ребенком, потом какой-то жилистый старик в картузе на коротко стриженной седой голове и в видавшем вид костюме, с заправленными в сапоги штанинами. Алексей принял сидячее положение, женщина присела рядом.

– Скажите, в Ивановку автобус по расписанию ходит? – поинтересовался Алексей у женщины.

– Да, редко опаздывает. А вы в Ивановку? К кому, если не секрет?

Седой старик быстро взглянул на Алексея из-под картуза. Алексей не спеша потянулся за сигаретами. Расспросы начались несколько преждевременно, это было нездорово. Но на этот вопрос ответ у него был готов давно.

– Да вот, на могилу матери еду. Лыкова Оксана Григорьевна. Знаете?

– Да как не знать, – неожиданно встрял дед, – ты что же, Петьки губастого сынок, выходит?

Алексей сразу не сообразил, что речь о его отце – Петре Парфеновиче.

– Выходит, – согласился Алексей.

Дед в картузе пока больше вопросов не задавал, но взгляда от него не отводил, смотрел не то что в упор, как-то даже не смотрел, а оглядывал. Алексею захотелось надерзить, чего, мол, пялишься, дедуля, но в его предприятии отношения следовало налаживать, а не портить. Тут подошел автобус – почти на десять минут раньше – и открыл двери. Все зашли внутрь, расселись, дед сел напротив Алексея, все так же не сводя с него глаз. Алексей на всякий случай спустил рюкзак в ноги и отвернулся от бесцеремонного старика в автобусное окно. Подходили еще люди, чаще всего с сумками и чемоданами, шумно загружали их в автобус, занимали места, перебрасываясь приветствиями и шутками. Было видно, что едут односельчане.

– Привет, Митрич! – поздоровалась со стариком какая-то пожилая тетка с баулом. – Что, не сидится на пенсии?

– И тебе не хворать, Семеновна. Глянь-ка сюда – на кого похож? – Митрич кивнул на Алексея.

Женщина, которую дед Митрич назвал Семеновной, поправила очки и так же бесцеремонно уставилась на Алексея. Тот, чувствуя себя каким-то экспонатом, не знал, как реагировать. Женщина даже прищурила глаза от напряжения, потом схватила свои щеки руками.

– Батюшки святы! Чисто Лешка Липунов на лицо.

Митрич довольно крякнул.

– Вот и я сразу приметил. Тебя, внучок, как кличут-то? Не Лексеем, случайно?

Алексей почувствовал себя неуютно. Не успел доехать, его уже непостижимым образом узнали. Правда, непонятно, причем здесь какие-то Липуновы, но имя-то откуда известно?

– Ну да. Алексей. А откуда знаете?

Митрич снова крякнул.

– Отовсюду, сынок! Вряд ли мать тебя по-другому назвала бы. Мать Оксаной звали?

– Да…

– Эх, не дожила Степанида. Но Сидор глазам своим не поверит. Не поверит, Семеновна?

Женщина, все еще не отрывая пальцев от щек, а глаз от Алексея, покачала головой.

– Вот ведь радость-то на старости лет. Ты гляди, Митрич, как бы Поликарпычу сердце така радость не надорвала.

– Ничего, – «успокоил» Митрич, – с радости все ж лучше помирать, чем с горя-то.

Алексею захотелось пересесть на другое место – вокруг него затевалось что-то непонятное, он чувствовал себя болваном, который единственный не знает, что происходит.

– Ладно, – тоном, не подразумевавшим даже тени непослушания, сказал Митрич, – приедем в Ивановку, со мной пойдешь, – и как-то отдельно добавил: – Лешка!

Алексей только пожал плечами – в конце концов, ему уже не нужно налаживать никаких контактов, контакты нашлись сами собой и наладились так быстро, что он и моргнуть не успел. «Наверное, оно и к лучшему», – подумал Алексей, снова уткнувшись в окно. Автобус с выдохом закрыл двери и покатил по щербатой дороге. Алексей смотрел сквозь стекло на старые, еще дореволюционной постройки деревянные дома на выезде из Ирбейского, потом на бесконечные леса и телеграфные столбы вдоль дороги и пытался допридумать легенду – кого же он приехал искать из пассажиров рухнувшего самолета. В голову ничего путного не шло. Алексей представил себе, как люди регистрировались на этот роковой рейс, сдавали в багаж чемоданы, где среди обычного тряпья обязательно лежало что-то ценное, ну, например, переносные компьютеры последней марки с продвинутой конфигурацией, дорогая цейсовская оптика, которую можно загнать не за одну тысячу долларов, и все такое прочее. Но главные ценности эти ничего не подозревающие смертники брали, конечно, с собой, в ручной клади. О, там много чего интересного! И деньги, много денег, если считать всех вместе, и золотишко с камешками и в сумках, и на пальцах и шеях этих разбалованных никчемных сук, ничего больше не умеющих, кроме как своим телом выторговывать так называемые подарки из лохов – мужей или любовников. И что-то такое ценное вез его друг, можно сказать, друг детства. Алексей увидел вдруг среди рассаживающихся пассажиров знакомое лицо.