В ответ раздалась гневная тирада. Ожидаемая и за последнюю неделю не первая. Я не перебивал, но и в слова особо не вслушивался - ей надо высказаться, выпустить пар, вот пускай и выпускает. Главное, она понимает, что отчасти я прав, а так же, что ей никуда теперь не деться. Надо остывать, надо начинать строить конструктивный диалог.
Наконец, когда она окончательно выдохлась, я мягко спросил:
- Солнышко, ты действительно веришь, что с бандитом тебе было бы лучше? Не надоело быть бандитской подстилкой?
Она задохнулась от возмущения, и пользуясь моментом, я продолжил, добавив в голос напора и показного удивления:
- Я что-то не так сказал? Давай по-другому спрошу. Марин, было бы лучше, если б я оказался животным, вроде твоего Карлоса? Бил бы тебя? Мог пырнуть ножом, если б только почудилось, что ты мне изменяешь? Такая жизнь тебе больше по душе?
Молчание.
- А все эти разборки? Быть под прицелом различных "партнеров по бизнесу"? А безопасники, в досье которых ты непременно окажешься, что, кстати, скажется на твоей карьере? Да и просто под рейд, под раздачу можно знаешь, как легко попасть? А вероятность остаться вдовой в расцвете сил, со всеми вытекающими из этого статуса проблемами? Ты хочешь всего этого?
Да, ты скоро закончишь учиться. Но вначале учебу надо окончить. И не факт, что удастся соскочить после подписания контракта: у тебя дома трое заложников, о них ты не думала, когда строила планы соскока?
И все это тебя ждало бы, будь я бандитом, как и он. Тебе пришлось бы пройти через то же самое, только в главной роли со мной, а не с ним. Ты уверена, что этот путь лучше того, что предложил я?
И вновь тишина, лишь сопение в ответ, говорящее, что она внимательно слушает.
- Ты привыкла не доверять силовикам, - закончил я мысль, стараясь не давить. - Понимаю. Такие, как Карлос с детства воспринимались в твоем круге общения как "социально-близкие". Их психологию тебе легче понять. Только поверь, они все отстой! - понесло меня, я повысил голос почти до крика. - Никто, труха! Пыль под ногами! Я же - ангел, вассал королевы. Будущий. На которого у нее планы. А это другой уровень, Марин! Твоим бандюкам не чета! И твои привычки - всего-навсего привычки, с которыми надо бороться.
- Так что прекращай хандрить, солнышко, - подвел я итог аргументам. - Ты скажешь мне спасибо, когда поймешь. Сейчас же давай успокоимся и подумаем, что делать дальше.
- Я так больше не могу, Хуан!.. - Ответом мне стали всхлипы. Вначале еле слышимые, но быстро переросшие в истерический плач.
Плакала она долго, и я понимал, что так правильно, так нужно. Напряжение, в котором она находилась после... Бракосочетания, должно найти выход - слишком резкие навалились перемены.
Возможно, если бы я был рядом, сидел, смотрел в глаза, утешал, объяснял, адаптация далась бы ей легче. Она бы спряталась за меня и не знала бед, как это обычно делают женщины. Она ведь доверяет, иначе не поехала бы со мной. Но я далеко, и сегодняшний день, первое за последний месяц свое увольнение, посвятил не ей и ее переживаниям, а маме и своему взводу. Чувствовал себя за это скверно, но тут изначально нужно было выбирать что-то одно, и в любом случае ощущать себя предателем.
Весь предыдущий месяц меня в Альфе не было. Вначале мы осваивали полигоны в Сьерра-дель-Мьедо, и это, скажу вам, что-то! После нас перебросили в Овьедо, на территорию резервного королевского дворца с обратной стороны планеты, где мы на местном военном полигоне отрабатывали взаимодействие с другими подразделениями. В частности, с другиМ подразделением. Моей "пятнашкой". Которую, как я понимаю, мне "подарили", негласно. Если проект сеньор офицеров заработает так, как они хотят, скорее всего, именно "пятнашки" будут охранять меня, и умение взаимодействовать с "чертовой дюжиной" им жизненно необходимо. Впрочем, как и "чертовой дюжине".
Главная же мудрость матерей-командиров, что все это происходило далеко от местного "курятника", от лишних глаз, и "телеграф" не выдал в эфир ни одной серьезной аналитической версии произошедшего, ограничившись непотребствами, которые мы там, предположительно, организовывали.
Ага, были бы силы на непотребства! Эти дни дались нам тяжело, все мы еле доползали до душа после занятий. Но я остался доволен.
Вернулись мы лишь неделю назад, и все это время я сидел на базе взаперти. Девчонок один раз в увал выпустили, они не "зелень", меня же не решились, видно, памятуя о нехорошем поведении почти месяц назад. Отпустили только сегодня, и то по случаю дня рождения мамы, и то только до вечера. Потому с Мариной до сегодняшнего разговора я общался лишь два раза, по внешней связи, но с доступом к которой, о чудо, проблем больше не возникало.
- Семейным разрешено, - усмехнулась Мишель на мой вопрос. - Но к твоему сожалению, звонить можешь только своей Пантере. Но и это не значит, что ваш разговор не будет прослушиваться в прямом эфире. Да, и не забывай о протоколах о неразглашении. Ты подписал, и если что...
М-да, продолжения не требовалось. Корпусом разработана целая кипа инструкций по организации общения с родственниками за пределами гермозатвора. Перечень, что можно говорить, что нет, занимает страницы. Есть там и процедуры, как связываться, кто за что отвечает в техническом плане, действия при тревогах и усилениях, и многое-многое другое. И внизу подпись, что "не возражаю против вмешательства в личную жизнь путем контроля с помощью следящее-записывающей аппаратуры", чтобы юридически наверняка.
Марине так же предстоит освоить в будущем не меньшую кипу инструкций, но пока наши сеньорины девочку благоразумно не "грузили", давая прийти в себя.
Из агрессивных монологов Пантеры в наших предыдущих разговорах я понял, что она стала изгоем в собственном районе. Да, ее никто не трогал и пальцем, все возможные недруги обходили стороной, но почти все друзья, с которыми она общалась, отвернулись, мотивируя, что она теперь "красноперая". Замужество же ее начало обрастать легендами, и кого только в мужья ей не сватали, от сына хефе до молодого аристократа. Но главной версией была все-таки, что я - силовик. Либо шишка (сын шишки) департамента, либо вообще из императорской гвардии. И это напрягало особенно, ибо распространяться о моей личности ей настоятельно запретили.
Истину о моей личности, благодаря тому, что упал я как снег на голову, знало в ее районе лишь небольшое количество людей, которые трепать языком не любили. Карлосу со товарищи нужно было во что бы то ни стало избежать репутационных потерь. Камаррадос не хотелось выглядеть униженными, "оттраханными" какими-то ряжеными сучками. Это в мире криминала смерти подобно (напомню, репутация корпуса в народе не намного превышает уровень плинтуса). А мстить, демонстрировать окружающим силу, чревато - кое-кому сеньора Гарсия приватно объяснила, что не стоит верить народной молве.
То есть, бандитам выгодно просто "забыть" и о корпусе, о напавших на них las maricas, и обо мне, и о Марине, сделав вид, что никого из нас существует в принципе, распустив слухи о могущественных "силовиках", с которыми лучше не тягаться. Эта версия в социальном беспределе нашей планеты была не такой уж сомнительной, и прошла на ура, к обоюдной выгоде заинтересованных сторон. И личное мнение меня или Марины значения не имело.
- Марин, все в порядке, - произнес я мягким успокаивающим голосом. - Это ломка стереотипов. Все пройдет, обещаю.
- Хуан, они ходят за нами следом! - шмыгнула она носом. - Куда бы мы ни шли!
- Они мешают?
- Нет. Просто ходят. Это паранойя, знаю. Но, Хуан, мне страшно!
И снова слезы. Уже не истеричные и гораздо менее длительные.
- Хуан, я не знаю, что делать, если ты меня бросишь, - продолжила она. - Представляешь, через сколько после этого примчится Карлос, и что со мной сделает? Для чего я тебе? Зачем нужна?
