Да, скорее всего так и есть. Этой сеньоре я верил. Что-то у них было с королевой, какой-то напряг, и она не может забыть ей этого. Но себе, своим ощущениям, я верил больше. Потому поднял голову выше, улыбнулся и пожал плечами:

— Но я все-таки рискну.

Она медленно-медленно кивнула, признавая за мной такое право, после чего с облегчением выдохнула и хлопнула в ладоши.

— Так тому и быть! Ты сделал свой выбор.

Такой же облегченный вздох повторили все "решающие" и большая часть оставшихся офицеров. К моему удивлению. То есть, все серьезнее, чем я думал. После чего все снова начали подниматься и расходиться.

"Тест пройден, Шимановский!  — обрадовал внутренний голос. — Ты рад?"

"Это был не тест,  — возразил я ему. — К сожалению".

"А что же?"

Я задумался, но четко сформулировать термин, чем же являлся сегодняшний концерт, так и не смог.

"Точка невозврата. Просто точка невозврата. С тяжелой сигнальной артиллерией".

* * *

Лея любила это место. Здесь она успокаивалась, в голову ей приходили мысли, как решить ту или иную нерешаемую задачу. Почему-то всегда выходило, что решение у такой задачи простое, элементарное, вот только додуматься до него оказывалось не так просто. Почему? Елена не знала. Возможно, естественный свет здесь так влиял на нее, или состояние созерцания. А может, смотря на город и на планету, она чувствовала взваленную на нее ответственность, и в спокойной обстановке концентрировала все ресурсы тела и мозга?

Кто знает, но тем не менее, смотровая площадка давно стала местом, куда подруга уходила постоять и подумать, прийти в себя. И ждать, что она сразу спустится отсюда после встречи с Хуаном, было по меньшей мере глупо.

— Ты в порядке? — спросила она, приблизившись сзади, но не подходя вплотную. Лея кивнула. — Он ушел. Мишель забрала его.

— Хорошо.

Это "хорошо" было сказано настолько равнодушно, что Елена поежилась. Что-то творилось в черепной коробки ее Принцесски, что-то бурное, и как обычно, непонятное. И судя по всему, будет иметь большие последствия.

— Как ты? — задала она главный вопрос, ради которого и поднялась наверх.

— Хорошо. Думала, будет хуже. Но я сдержалась. Вновь, как и в прошлый раз. Знаешь, как было тяжело?

Елена знала.

— Но я — королева, и прежде всего должна быть ею. И я была королевой.

Лея была готова расплакаться, и то, что не плакала, было заслугой созерцательно-заторможенного состояния.

— Тебе не занять нишу Стефании, даже если ты сильно захочешь и расскажешь ему, — сказала Елена, читая у подруги в душе.

— Я знаю. И всегда знала. Но… Он мой сын, Елена. Это странное материнство, даже страшное, но это материнство. Я создала его, начиная с самого эмбриона, с самого генокода! Я больше, чем мать!

Вздох.

— …А она его просто родила…

Лея опала, и во вздохе этом отчетливо слышалась обреченная тоска.

— Но называться матерью я не могу совсем не потому, что его родила другая, — горько продолжила она. — В наши дни это мелочи, тем более с моим положением. Я не могу ею называться потому, что потеряла его, давным-давно, двадцать лет назад, оставив на произвол судьбы. Я оставила проект на самотек, Елена, и этого простить нельзя.

— Ты не оставила, — попробовала возразить она, но сама не была уверена в своих словах. Лея зло обернулась и закричала прямо в лицо:

— Я не интересовалась им, Елена! А значит, бросила!

Что, ну что мне стоило наблюдать, как он растет? Просто наблюдать? Как делает первые шаги, ходит в сад? А школа? Ты знаешь, какие проблемы были у него в школе? Он же русский! Считает себя таким потому, что дети-латинос дразнили его из-за национальности Стефании! Хотя какой он к дьяволу русский! Он сын королевы латиноамериканской планеты! И это потеря, Елена. Потеря, которая нам не раз еще аукнется.

А дальше? Дальше что? Да, он рос в достаточно суровых, но не критических условиях, закалялся, как мы и хотели. Но не слишком ли строгие оказались условия для проекта "Наследник"? Он волчонок! Скукоженный волчонок, смотрящий исподлобья на весь мир, в любой момент ожидающий удара! Он не верит никому! Никому, Елена! Даже мне! Не так: тем более мне!

— Это не так плохо для потенциального монарха, никому не верить, — возразила Елена, но Лею не убедила.

— Монарх должен быть монархом, человеком, понимающим, кто он, ощущающим свое достоинство. А не забитым зверенышем, в любой момент ожидающим подлости. Он должен решать проблемы, а не преодолевать их, выкладывая для их решения все силы в один единственный рывок, плевав на последствия. Он не уличный мальчик, не "страж трущоб", но в нем та же самая ущербная психология улицы.

А дальше? А эта долбанная частная школа, уже жалею, что запретила Аделии закрывать ее! Долбанная администрация, шлифующая в титулярах послушание и вышвыривающая всех, кто более менее проявит себя! Все эти унижения, все бессилие, которое он пережил! Как ты думаешь, хорошо ли отразится на человеке мысль, что он никто? Кем он после этого станет?

Да что администрация, его убить там могли! — вновь закричала она. — И кто? Какой-то сын криминального ублюдка, не стоящего даже того, чтобы я имя его вслух произносила! Почему я не интересовалась им, доверяя скупым отчетам Алисы? Почему не помогала? Хотя бы тайно, чтобы он не догадывался о моем существовании? Почему, Елена?..

Лея хотела сказать что-то еще, но задохнулась и сникла, а затем переключилась на другой аспект той же проблемы.

— Сережа — умная скотина. Так провернуть со Стефанией! Подумать только! Зечка! Проститутка! И я дала согласие на ее кандидатуру! Дала согласие, чтобы мой сын стал ее сыном!..

Елена молчала. Эта тема обсуждалась не раз, и не два, и даже не три. Сережа как обычно сумел провернуть невыполнимое дело, и в который раз это сошло ему с рук, несмотря на то, что объектом его подставы стало дело всей жизни ее Принцесски. Чтоб сделать такое нужно быть им и только им!

Очнулась Лея и поняла, что к чему, поздно, когда ничего нельзя было исправить. Сережа был отстранен от любой информации по проекту, но свое он к тому моменту получил — возможность беспрепятственно видеться с детьми, и гарантию того, что ребенок Стефании не сможет стать королем, создав его детям конкуренцию. А в перспективе вообще не мог стать кем- то значимым на этой планете, ведь с такой биографией "мамочки" это задача невыполнимая даже для человека с шестьюдесятью пятью возможными из шестидесяти восьми "новых" генов. Забирать же ребенка у Стефании и искать другую "мать" Лея так и не решилась.

— И после этого, всё зная и всё понимая, его бросаю еще и я. Разве могу я называться матерью после этого? — заключила Лея, почувствовав, что выдыхается. — Это я виновата, что он пришел к Мишель. Виновата в том, что ему понадобилась защита, которую могла дать только она. Я плохая мать, Елена!

Елена вздохнула и встала рядом.

— Не казнись. Так было надо. И ты знаешь это. Если бы кланы узнали, что ты интересуешься им… Такое дело, как внимание королевы, не спрячешь!

Лея отрицательно покачала головой.

— Это не оправдание. Можно было что-то придумать. Я потеряла этим больше, чем могла бы, узнай кланы о моем интересе. И главное, потеряла его самого. Он не простит мне, если узнает, не примет меня.

— А что сегодня? Как ваш разговор? Как прошло? Все получилось? — поспешила перевести Елена тему.

Лея задумчиво покачала головой.

— Да, почти. Но не стоило возить его вниз. Как мать я утверждаю, что это было сделано зря.

— Но как королева?

— Как королева… Он понял. Всё понял. И там, и здесь. Но не представляешь, чего мне это стоило!

Елена представляла — слишком хорошо знала свою Принцесску. Она подалась вперед и обняла ее.

— У меня вновь нет выбора, — прошептала Лея. — Я вновь не могу быть ему матерью, как и прежде — на чувства нет времени. Только мне кажется, я снова предаю его.