– Старик, давай договоримся? – усмехнулся он. Не зло, но с железом в голосе. – Если у тебя на нее ничего нет – ты не лезешь и не мешаешь мне. Я вижу их, всех их, насквозь. У нее есть свои заморочки, да, но это ерунда. И я докажу тебе это.

– Но…

Я снова попробовал возразить, но он не стал меня слушать, развернулся и пошел на место.

– Так вы говорите, сеньорита…

– Пенелопа. И можно на ты. – Маркиза улыбнулась, и ему, и мне.

– Пенелопа… – расцвел изобретатель. А во мне все больше и больше росло чувство, что я опоздал. Безнадежно опоздал. Лучше бы мы не подходили к ним совсем. Надежда оставалась одна, только на ее благоразумие. Что выиграв поединок со мной, она не станет разбивать ему сердце, играться. Потому я занял выжидательную позицию, принялся наблюдать за происходящим, получая от этого, если честно, некое удовольствие. Потому, что читать в людях что-то – всегда удовольствие, особенно, если видишь, что эти люди не врут. Нет, врать пытался, но Хуан Карлос – преувеличить, пустить пыль в глаза. Но следил я не за его ужимками. Она же, с поправкой на секреты собственной организации, не соврала за весь разговор ни разу. Более того, намеренно открывалась, как бы демонстрируя мне, что честна.

– …Конечно подрабатываю! Как студенту прожить здесь, в Альфе, не работая? – разводила она руками.

– И кем, если не секрет? – Конструктор честно выполнял обещание и «разводил» ее на эмоции, которые я смогу прочитать. Да и он в общем тоже – у него схожий талант, но в отличие от меня, читать он умеет только девчонок. И только в такой вот беседе.

– Да так, в одной охранной фирме… – Взгляд на меня. Полный мольбы, просьбы о помощи.

– И кем? –Хуан Карлос заинтересовался.

– А кем девушка может работать в охранной фирме? – попыталась уйти она от ответа. Не вышло:

– За пультом связи что ли сидишь?

– Да нет, киллер она! Боевик! Ходит и людей мочит! – встрял я, внимая. Не тот случай, не стоит пользоваться ТАКИМИ моментами и топить человека, даже если речь идет о благе друга. Иногда лекарство бывает хуже болезни.

Хуан Карлос, как я и ожидал, покатился со смеху. Ее же глаза наполнились благодарностью: я не соврал, не выпустил зло в мир, и не дал соврать ей.

– …Да, Санта Фе. Это в Авроре. Но сейчас живу у родственников здесь, в Альфе, – продолжала рассказывать она о себе. Спокойно, неторопливо, изредка бросая на меня контрольные взгляды – не бросил ли я следить за ней? «Если совру – говори» – читалось в них с вызовом. Я пропустил про «родственников» – если корпус – семья, то в каком-то смысле они и есть ее родственники.

– Значит родители…

– Да, погибли. Все. Я осталась одна.

– Соболезную… – В голосе Хуана Карлоса появилась горечь. Еще одно очко в ее копилку…

– …А учишься где? И на кого? – не отставал изобретатель, выжимая из нее все соки, все подробности. Да, такого напора от него я не ожидал.

– В Государственном техническом. Имени Евы Веласкес. – Девушка улыбнулась.

Конструктор от услышанного названия присвистнул, и правильно: техника – его стезя.

– И кем будешь?

– Инженером купольных систем и коммуникаций жизнеобеспечения. – Ее улыбка стала почти от уха до уха. Глаза же у конструктора полезли на лоб:

– Ничего себе!!! И как там?

– Хорошо.

Далее из уст моего ангелочка полился такой поток научной терминологии, что я понял, что она действительно там учится, это не легенда. Это ТОЖЕ не легенда. М-да, ангелочек – и инженер купольных систем? И такое бывает?Моя челюсть заметно приблизилась к полу.

…Ничто в ее словах не было легендой, либо легенды слишком хорошо переплетались с правдой, были частью правды. Она не соврала ни разу. НИ РАЗУ!!! Конечно, я мог предположить, что ангелочков учат владеть собой в любой ситуации, что она такой специалист по втиранию очков, что заткнет за пояс даже мою интуицию, но все-таки склонялся к мысли, что учат в корпусе немного иному. Они не суперагенты, они бойцы, мясо, а мясу этого не требуется. Читать же чувства у меня получалось даже у всемогущей Катарины, имеющей богатый-пребогатый жизненный опыт – вряд ли сопливая девчонка подготовлена лучше боевого офицера.

Под конец допроса, ибо все мы понимали, все трое, что это допрос, она купила Хуна Карлоса настолько, что заикнись, наверное, о свадьбе, он мигом потащил бы ее в брачную контору. Шучу, конечно, но под конец беседы он смотрел на нее откровенно влюбленными глазами. На меня же бросал взгляды, в которых не скрывал превосходства: «Я же тебе говорил, старик! Я же говорил!»

Я… Мне было тошно. Так тошно, что когда на горизонте появилась розовая «Эсперанса», я вздохнул с облегчением, хотя какой-то час назад хотел порвать на куски ее владелицу. Потому, что за показной честностью Маркизы я прочитал нечто, что не просто не понравилось – меня это убило. Разорвало, уничтожило, втоптало в землю. Она открывалась, видя, что я ее сканирую, открывалась намеренно, но это был запрос. Запрос разрешения. На то, чтобы встречаться с моим другом.

«Запрос разрешения»

, – медленно проговорил я про себя. Она спрашивала меня, зная, что я могу отнестись к этому плохо, зная, кто она такая. И демонстрировала открытость, честность. Порядочность. И моя интуиция, мое умение читать у людей в душах не нашло ни одной зацепки, ни одного конфликта – ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы послать ее подальше. Послать, ибо я понял, что пошли я ее сейчас – она пойдет. Потому, что я «свой», а эта зависимость обоюдная. Во всяком случае, в данный момент пойдет, а что будет потом – ведомо одному всевышнему.

– Кажется, твоя знакомая, – нахмурился конструктор, кивая на «Эсперансу», вставшую напротив кафе возле дороги. Он недолюбливал Катарину, но как я подозревал, лишь за баснословно дорогую машину.

– Да, это за мной, – согласился я.

– Она «красноперая», – проговорил вдруг он, отвернувшись в сторону, ни к кому не обращаясь.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл, скрытый за этими словами. Он копал под нее. Копал, чтоб предупредить. И нашел какое-то ее дно, не скажу какое. Маркиза же, услышав эти слова, закашлялась от неожиданности.

– Я знаю. Я пожал плечами, так же ни к кому не обращаясь.

– Будь осторожен. – В голосе изобретателя слышалось неодобрение. Но он понимал, что большего сделать не может.

– Хорошо.

Бросив взгляд на ловящую каждое слово девушку, я улыбнулся и поднялся:

– Давайте, ребята! Удачи!

Хуан Карлос пожал мне руку, на мгновение задержав ее:

– Точно все нормально?

В глазах его было полно тревоги. Я бросил взгляд на теперь уже его спутницу и выдавил вымученную улыбку:

– Да. Все нормально. Удачи!

– Хуан!

Я обернулся. Глаза Маркизы-Пенелопы были полны благодарности. – Спасибо, Хуан. Ты знаешь, за что.

Я снова улыбнулся, на сей раз более искренно.

– Это тебе спасибо. И ты тоже знаешь, за что.

И медленно, никуда не торопясь, побрел к машине, к ждущей внутри женщине. Я не ненавидел ее, больше нет. Я был разбит, убит, а какая в таком состоянии может быть ненависть?

* * *

Я до сих пор не знаю, что произвело на меня большее впечатление: сцена плачущего Бенито, стоящего со скованными за спиной руками рядом с бойцами в черно-синих доспехах, вид угрозы, смотрящей на меня сквозь дуло пистолета, или она, простая девочка-убийца, сидящая за столиком с моим лучшим другом и воркующая с ним, будто самая обычная девчонка самого обычного района. Возможно, она стала соломинкой, перешибающей спину донельзя груженого верблюда, всего лишь. Но грешу я на то, что несмотря на все силовые выкладки Катарины, на организованные ею погони и стрельбы, ножи и залпы деструкторов, именно вид этой парочки с панели задней камеры машины-трансформера и заставил меня сказать это пресловутое «да».