– Но произошел сбой. – Я хмыкнул. – Я оказал сопротивление, вырубил элитного бойца дона хефе и оказался в застенках гвардии. В этот момент прогадали и вы, и он.

Она кивнула.

– Да. Мы прогадали тем, что некому стало тебя менять. Мы должны были получить тебя именно из рук хефе, и никак иначе. Он же проиграл тем, что единственная ниточка, за которую он мог дернуть, уплыла у него из под носа. Да, в управлении твое дело попало «нужному» следователю, у Кампоса там много своих людей, но застенки гвардии не его территория, сколько бы денег он работничкам правопорядка не отваливал.

– Тогда вы дали возможность гвардии сделать работу дона и подкорректировать мне фенотип, – горько усмехнулся я, высвобождая иронию. – Подождав заодно, пока гвардия меня не отпустит, и я все же не попаду по адресу.

Она отрицательно покачала головой.

– Неправда, Хуан. Мы просто пытались понять, что делать дальше, все это время. К тому же, получаемые с твоих жучков данные говорили, что ничего фатального с тобой не делают, иначе примчались бы через минуту. Но пока тебя не было смысла выдергивать.

Виктор же Кампос оказался хитрой сволочью. Очень опытной! – Она скривилась, видимо про себя приложила его «теплым» словцом. – Поняв нашу игру, наши замыслы, он решил пощекотать нам нервы. В отместку, что используем его. Он ведь так же, как и мы насчет тебя, был уверен, что мы не сделаем плохо его сыну. Потому он затянул твое официальное дело, поставив нас в тупик. Да, Бенито оказался у нас на руках, но нам не на кого было его менять! И как-то повлиять на ситуацию, пока ты в застенках, мы так же не могли! Вот ведь умная скотина!

Я про себя выругался. В то самое время, когда Сантьяго измывался надо мной, у них тут шли дипломатические войны, блин! Кто кого сделает больше, ничего не делая!

– Почему же все-таки решили забрать? – не понял я. – Они ведь собирались отпускать меня. С автоматической передачей дону хефе.

Катарина скривилась и вновь покачала головой.

– Мы не знали. Я не могу слушать твою волну постоянно. Я уже получила все необходимые инструкции и полномочия, подъезжала к зданию управления. Возможно, Мишель знала, кто-то из наших людей прослушивал волну постоянно, но, видимо, не успела сообщить вовремя – всё уже закрутилось. А потом стало поздно.

Так что и тут сбой, Хуан! – горько усмехнулась Катарина. – Хефе пошел на попятную, решив, что жизнь сына важнее наших нервов, но я в тот момент шла по коридору в допросную и сжимала в руке кинжал для Феликса Сантьяго. Дальше ты знаешь.

– Погоня…

– Да, погоня. – Она деловито усмехнулась.

– Непростая, с рекламой! – поддел я.

– Я же говорю, так и было задумано. Мы разрабатывали операцию всю ночь, и решили, что раз уж придется пострелять, то лучше уж убить этим сразу несколько зайцев.

– Несколько? – не понял я. – Есть кто-то еще?

– Да. – Она кивнула. Несколько. Во-первых, ты, как основной объект. Чтоб впечатлить одного молодого юношу. Юноши – они ведь такие все впечатлительные! – Ее губы расплылись в ухмылке. Я про себя выругался. – Во-вторых, Кампос. Мы намекнули ему, что можем сделать с ним что угодно, если захотим. Для нас нет преград. И намек он понял, к счастью.

А В-третьих, и ты забываешь об этом, сам город, как объект приложения. Реклама для всего города. В корпусе уже давно идет борьба между «старыми» и «новыми», офицерами диаметрально противоположных взглядов. «Старые» мечтают вернуть старые добрые времена, когда у корпуса была реальная власть, «новые» же считают, что возврат невозможен, он только погубит корпус, как таковой. Мишель долго сдерживала «старых», но теперь выступила вместе с ними. И мне кажется, это только начало, Хуан.

– Но королева…

– Ничего не сможет сделать, – покачала она головой. – Клятва обоюдна.

Помолчали.

– Красивая погоня и взрывы машин, как апофеоз, на самом деле значат не много, Хуан, – закончила она этот виток объяснений. – Ежедневно в Альфе взрываются десятки машин. Ну, не десятки, но бывает. Разборки между эскадронами, например, или еще какая-нибудь криминальная хрень. Но это было начало, демонстрация намерений. И люди, непрерывно следящие за корпусом телохранителей, а таких людей на планете много, поверь, сделали нужные выводы.

Но это лирика, которая не должна тебя касаться. – Она вздохнула. – Во всяком случае, в настоящее время. Что же будет потом – будет потом.

Дальнейшее ты знаешь. Тебя передали Кампосу, замаскировав передачу под «случайность». Тут снова сбой, и сбой самый существенный. Кампос-то понял намеки, и после взрывов машин мы не ждали накладок с его стороны. Но вот как вычислил ты?

Она повернула голову и впервые улыбнулась. Заинтересованно. Искренне.

Я вымученно вздохнул и покачал головой.

– По глазам. Все было правильно, кроме твоего взгляда. Не такой он должен быть у загнанного в угол человека.

– Прокол, да, – согласилась она. – Не рассчитала. Планировалось, что ты узнаешь все лишь после, вот сейчас, в данный момент. Теперь же… – Вновь тяжелый вздох. – Слава богу, хоть финальный обмен прошел без сучка! Хоть за это спасибо!

Здесь я не мог с нею не согласиться.

– Скажи, зачем вам это всё было надо? Что во мне такого, что вы так за меня зацепились? – задал я то, что давно мучило. Теперь, когда все встало на свои места, это был Самый Главный Вопрос.

Она пожала плечами.

– Да ничего, в общем.

Я выжидательно молчал.

Она сдалась, но начала издалека:

– Ты знаешь, для чего Антонио Второй создал корпус?

Я отрицательно покачал головой.

– Игрушка? Игрушка для императора?

– Не совсем. – Она закусила губу. – Это верно, но лишь в какой-то степени. Эта игрушка была… Не совсем игрушкой в его руках. Во всяком случае, тогда так о корпусе никто не думал, для всех это был серьезный инструмент в руках серьезного человека.

Понимаешь, любил силу, – продолжила она, вновь добавляя эмоций в голос. – Это был сильный человек, суровый, во всех своих делах. Слабых он топтал, с другими сильными находил общий язык, и остался в истории, как великий император.

А еще он обожал красоту. Не только женскую: что он бабник – вторично, все мужики бабники. Он был эстетом сам по себе, во всём!

А теперь представь его детище, императорский корпус телохранителей? – Она расплылась в улыбке.

Я усмехнулся:

– Сила и красота. Красота и сила. Да уж, гремучая смесь!

– Он даже не спал со своими девочками! – усмехнулась Катарина. – В это трудно поверить, но это так. Они были для него неприкосновенны, вопреки всему, что говорят сейчас. Он наслаждался ими, боготворил. А они были вокруг него, грозные и красивые, и никто не смел сказать, что это несерьезно, и что это «бабий батальон». Теперь понимаешь, что нужно нам?

– Нет.

– У нас достаточно красоты. В наше время, на нашей планете, в нашем корпусе. Но нам нужна сила. Без нее мы – сборище кукол, берущих на себя слишком много. Нам нужна сила, нам нужна репутация. Нам нужны мальчики. И если дело с тобой выгорит… Кто знает, что будет с корпусом дальше?

Вот так, прямо в лоб, такие вещи? Зашибись!