– О, моя бедная Аманда! Как тебе, наверное, одиноко! – воскликнула Марсия, тронутая рассказом. Она открыто улыбнулась: – Не падай духом, дорогая. В пятницу ты с Фрэнки и Уинстоном вернешься в «Стеклянного мишку Тедди» и увидишь его в былом великолепии – прежней хрустальной пещерой красоты.

При упоминании их имен кот и собака встрепенулись, вынырнув из легкой дремы, но, когда о них больше ничего не было сказано, прикорнули снова. Для них это был день расстройств, и излечить последствия мог только сон.

Аманда Уорбертон с трудом выдавила улыбку:

– Надеюсь, ты права. – В ее голосе слышалось сомнение. – Такой запах! А грязь!

Пришло время перевести тему.

– Хэнк Мюррей очарован тобой, – сказала Марсия.

Но сказанное не имело желаемого эффекта. Вместо смущенного румянца на лице Аманды появилось мрачное выражение.

– Надеюсь, что нет, – ответила она после небольшой паузы. – Он меня едва знает. Ты приняла доброту за увлеченность, Марсия. По крайней мере я так надеюсь. Я не ищу себе друга, не говоря уж о муже.

– А следовало бы, черт возьми! – воскликнула пораженная подруга. – Я не говорю о любви или замужестве, Аманда. Просто Хэнк – симпатичный мужчина, который хотел бы познакомиться с тобой поближе. Разве не лучше поужинать с интересным мужчиной в «Морской пене», чем со мной в «Горшочке лобстеров»?

– Нет, не лучше! – отрезала Аманда.

– Но…

– Оставь эту тему, Марсия! Не надо!

И Марсия замолчала.

Кармайн буравил суровым взглядом совершенно не раскаивающуюся Хелен Макинтош, сидящую в его кабинете по ту сторону кухонного стола, который капитан предпочитал письменному с его бесконечными ящичками, узким пространством для ног, перегородками и деревянной поверхностью. Разве кухонную столешницу кому-нибудь удавалось испортить?

Ее позу можно было бы назвать вызывающей: она сидела на старом кухонном стуле, слегка повернувшись вбок и беззаботно закинув ногу на ногу, причем одна нога покачивалась вверх-вниз, демонстрируя туфельку без каблучка от «Феррагамо». Безумно короткая юбка выставляла ее ноги на всеобщее обозрение. Грива волос свободно ниспадала на спину, а обилие косметики позволило бы затмить даже Делию. Да еще и глубокое декольте. Весь его опыт, все годы работы в полиции говорили Кармайну, что Хелен намеренно потратила не меньше трех тысяч долларов на одежду, чтобы преподать себя должным образом.

– Почему вы решили присоединиться к лейтенанту Голдбергу в Хартфорде, одевшись совершенно неподобающе? – спросил капитан, и в его голосе послышались стальные нотки.

– Я полагала, что, находясь в непосредственном окружении около семидесяти полицейских, мне не придется преследовать преступника и потому нет надобности надевать удобную обувь, а также беспокоиться о реакции населения на мою короткую юбку, – беззастенчиво ответила она, по-прежнему покачивая ногой.

– Вы были не просто помощником лейтенанта Голдберга, мисс Макинтош. В Хартфорде вы представляли детектива-стажера департамента полиции Холломена – первого представителя новой программы, за развитием которой наблюдают все остальные департаменты полиции. Как вы понимаете, я посылал вас в Хартфорд не в качестве модели для Мэри Квант. Вместо того чтобы иметь профессиональный и максимально сдержанный вид, вы вырядились так, словно в Холломене вы не работаете с полицейскими, а дразните их. На кого вы пытались произвести впечатление? Точнее, кого вы пытались обмануть?

Щеки девушки заполыхали, а губы сжались в тонкую полоску.

– Они глазели на меня, как на манекен в витрине магазина. Я знала, что выбор одежды ничего не изменит, поэтому решила устроить для них захватывающее зрелище.

– И когда вы поймете, что быть полицейским – это не про вас, мисс Макинтош? Вы хоть на миг задумались, что подумают коллеги и начальство о лейтенанте Голдберге, притащившем в роли личного помощника эдакую сексуальную штучку? В обычных обстоятельствах, мисс Макинтош, для подобных действий сорокалетнего мужчины найдется только одна причина. Если бы вы были детективом в течение достаточного времени, я просто разрешил бы лейтенанту, фигурально выражаясь, выпороть вас перед всеми теми полицейскими, но вы с ним еще недостаточно знакомы. А после произошедшего уже и не познакомитесь. Я слышал, он оглядел вас и велел возвращаться обратно в Холломен, а после извинился за ваше поведение. – В янтарных глазах капитана полыхала ярость. – Надо же быть такой дурой, мисс Макинтош! Я предоставил вам шикарную возможность познакомиться с лучшим детективом подразделения; вы же все испортили, идя на поводу у собственных амбиций. Неудивительно, что полиция Нью-Йорка не хочет иметь с вами ничего общего. Как быстро им удалось понять, что ваш уровень развития соответствует уровню избалованного четвероклассника? Вы легкомысленны! Непроходимо глупы!

Девушка повернулась и села прямо. Ее руки дрожали, лицо то ли от гнева, то ли от стыда представляло собой застывшую маску.

– Надо ли понимать так, что вы не поняли приводимые мной веские доводы относительно подходящей для работы одежды? Или вы одержимы некой феминистской идеей, будто я специально унижаю вас, потворствуя своему мужскому эго?

– Нет, капитан. Я поняла все с первого раза, – ответила Хелен, и ее глаза сверкнули непролитыми слезами. – Я поняла, что подходящая одежда способствует моему удобству и безопасности.

– Вы должны извиниться перед лейтенантом Голдбергом. Письменно и лично при встрече.

– Я буду там через час в должном виде.

– Нет, не будете. Лейтенант Голдберг вам не доверяет. Вы высказали свое желание, мисс Макинтош, остаться в Холломене. Вы в нем останетесь. Вместо вас в Хартфорд поедет Ник Джефферсон. Но Додо вы заниматься не будете.

Хелен побледнела.

– Сэр, пожалуйста! – едва не простонала она.

– Нет. Вопрос закрыт и обсуждению не подлежит.

– Как скажете, – ответила девушка, расправив плечи.

– Тем не менее у меня возник вопрос, который мне не пришел в голову при нашем с вами собеседовании. Что заставило вас выбрать карьеру полицейского?

– Тогда я избегала этого вопроса, сэр. – Хелен поднялась. – Меня всегда привлекали вооруженные силы, но попытать счастья в Вест-Пойнте[8] или Аннаполисе[9]… брр! – Девушка передернулась. – Это чисто мужские заведения, а я не такая ярая феминистка, чтобы брать приступом подобные крепости. Кроме того, меня посещала нелепая мысль, что полицейские ведут довольно интересную жизнь. И мне нравится разгадывать загадки.

– Понимаю.

Он встал. Массивное телосложение этого сильного мужчины обманчиво скрадывало немалые шесть футов роста. Его лицо, обращенное к своенравному стажеру, было одновременно и широким, и заостренным; надменный нос и чувственные губы выражали непоколебимость. Широко расставленные золотисто-карие глаза смотрели бесстрашно и открыто.

«Зачем я устроила такую глупую выходку? – спросила себя Хелен, покидая кабинет капитана Дельмонико. И сама себе ответила: – По той же причине, по которой маленький ребенок тычет в спящего тигра палкой».

– Очень похоже на правду, – заметила Делия. Сегодня она была в чем-то кислотно-желтых и горчично-желтых тонов с яркими синими бантами. – Но на будущее запомни, что, тыкая в спящего тигра, можно оказаться раздавленной его мощной лапой.

– Я могу помочь тебе с Додо? – взмолилась Хелен.

– Нет, дорогая; мне-то уж точно не хочется быть раздавленной тигриной лапой. Ты прикреплена к Полу Бэчмену из отдела криминалистической экспертизы, и на долгое время. – Делия завистливо присвистнула. – Я, племянница комиссара, пробралась в детективы через заднюю дверь. Сначала перелопатила тонны бумаг, работая у него секретарем. Потом десять лет в полиции Нью-Йорка. Занималась исключительно делами, связанными с подделкой документов. Теперь посмотри на себя! Для тебя разработали шикарную программу. Нам осталось только взяться за работу и выучить тебя должным образом. И не вздумай подвести моего дядю Джона – иначе узнаешь, насколько тяжелой может быть и моя лапа!