"И они выбрали школу-интернат?” - удивилась я вслух.

Она остановилась, уставившись в пространство, и начала мять кусочек хлеба в руках. "Дело не в том, что они не любят меня. Я просто думаю, что они не вполне уверены, что им со мной делать. Они выросли в закрытых школах, к тому же, когда мои бабушка и дедушка получили свои деньги, у них появилось несколько действительно богатых друзей. Они думали, что закрытая школа, это лучшее из того, что можно дать своим детям, так что они послали туда моих родителей, а мои родители послали меня. Во всяком случае, они осуществили свои планы — Монте-Карло в это время года, Палм Бич в то, и так далее, и так далее. Закрытая школа дала им возможность путешествовать, выполнять свои социальные обязанности, соответствовать своему статусу”.

Я не могла представить жизнь настолько отдельную от своей семьи, по крайней мере, до учебы.

"Это... тяжело?” - спросила я.

В ответ Скаут моргнула: "Я очень долго была сама по себе. Так что сейчас это уже не тяжело, понимаешь?”

Я не понимала, но кивнула в знак поддержки.

"Я имею в виду, что до Св. Софии была частная начальная школа, и нянечка, с которой я разговаривала чаще, чем с собственными родителями. Я была ребенком-ключем к их трастовому фонду, я так понимаю. Ты и твои родители близки?”

Я кивнула, и мне пришлось побороть неожиданно нахлынувшую волну слез, и внезапно возникшее чувство одиночества. Брошенности. У меня заболели глаза, от чувства, что плотина вот-вот сломается, и хлынут слезы.

"Да”, - сказала я, сдерживая соленые капли.

"Прости”, - сказала Скаут. Ее голос был тихим, мягким, наполненным состраданием.

Я пожала плечами: "Я узнала, что они уезжают незадолго до этого. В какие-то из тех дней все было нормально, но в некоторые, я чувствовала, что разрываюсь на кусочки”, - я поежилась, - "Скорее всего, мне не нужно было злиться по этому поводу. В смысле, они же уехали в Германию не для того, что бы избавиться от меня, но это все равно не дает мне покоя. Меня не оставляет чувство, что они меня оставили здесь”.

"Ну, хорошо”, - сказала Скаут, поднимая стакан с водой, - "Я думаю, что ты должна поблагодарить своего ангела-хранителя, что нашла меня, потому что я не дам тебе пропасть. Меня тяжело сбить с намеченного пути, Паркер”.

Я заставила себя выдавить кривую улыбку и подняла стакан.

"За дружбу!” - сказала я, и мы чокнулись.

Когда ужин закончился, мы вернулись в наши комнаты, чтобы умыться, поменять книги в сумке и запастись едой, прежде чем приступить к учебе. Я также сняла колготки и сменила мои невероятно красивые, но очень неудобные ботинки на пару более удобных шлепок. Мой мобильный телефон завибрировал как раз, когда я одевала второй изумрудно-зеленый шлепок. Я вытащила его из сумки, посмотрела на номер и улыбнулась.

"Что готовиться в Германии?” - спросила я, когда открыла телефон и прижала его к уху.

"В данный момент ничего”, - ответил мой отец, его голос со скрипом раздавался в моей трубке, преодолевая четыре тысячи миль, - "У нас сейчас достаточно поздно. Как школа?”

"Обычная школа”, - ответила я, ощущая тяжесть в груди от звука голоса отца. Я села на кровать и закинула ногу на ногу, - "Оказывается, высшие школы во всех городах одинаковые”.

"А школьная форма?” - спросил он.

Я улыбнулась: "Ну да, форма разная. Как прошел ваш первый день творческого отпуска, или как там это называется?”

"Довольно скучно. У нас с твоей мамой сегодня были встречи с людьми, которые финансируют нашу работу. Много базовых правил, исследовательских протоколов и прочих вещей”.

Я слышала скуку в его голосе. Мой отец не один из канцелярских крыс и не любит все планировать. Он мыслил масштабно, был философом и учителем. А вот моя мама отвечала за организацию. Скорее всего, она делала заметки на встречах.

"Я уверена, что все не так плохо, пап. Скорее всего, они хотят убедиться, что не потратят газалионы исследовательских денег на каких-то сумасшедших американцев”.

"Что?” - спросил он, - "Мы же не сумасшедшие”, - определенные акценты в его голосе, скорее всего, были призваны напомнить какую-то давно умершую знаменитость. Мой папа представлял себя каким-то комиком.

Он был фантазером.

"Конечно, папа”.

В дверь постучали. Я посмотрела, как заходит Скаут.

"Слушай, мне надо бежать в учебный зал. Скажи маме, что я передаю привет и желаю удачи в вашей, ну типа, исследовательской работе”.

"Спокойной ночи, Лилс. Заботься о себе”.

"Хорошо, пап. Люблю тебя”.

"Я тоже тебя люблю”.

Я закрыла телефон и положила его обратно в сумку. Скаут вопрошающе подняла бровь.

"Мои родители живы, здоровы в Германии”, - сказала я ей.

"Я рада это слышать. Давай пойдем творить добро ради нашего будущего и работать над домашним заданием”.

Предложение, на самом деле, не было очень-то вдохновляющим, но других вариантов не было. Посещение учебного зала – обязательное мероприятие.

Учебный зал располагался в Грин Холле, большой комнате со столами, в которой я впервые поняла, что такое шотландская армия. Сегодня здесь был аншлаг, около двух сотен девочек в шотландках защитной расцветки набились в зал, рассчитанный примерно на пятьдесят человек. Мы пробрались сквозь толпу к свободному пространству возле главного входа, откуда нам будет очень удобно наблюдать, как приходят эти бравые «молодчики» Св. Софии в юбках. Но и они тоже могли наблюдать за нами, и они осмотрели нас с ног до головы, стук задников моих шлепок по известковому полу обратил внимание всех присутствующих на нас.

Особенно пристально на нас посмотрели две строгие женщины в черных туфлях на толстой подошве и очках в роговой оправе. Их квадратные фигуры, затянутые в черные блузки и свитера, часто можно было увидеть, когда они патрулировали периметр жилых комнат с планшетами в руках.

"Кто они?” - прошептала я, и мы сели друг напротив друга.

Скаут, опустив взгляд, вытащила ноутбук и книги из сумки: "Драконихи. Они отвечают за включение-выключение света, присматривают за нами, пока мы занимаемся, и, в целом, следят, чтоб не происходило ничего веселого или интересного”.

"Звучит устрашающе”, - сказала я, порывисто открывая мою новую книгу, - "Обожаю, когда меня ненавидят”.

"Я так и думала”, - сказала Скаут, не поднимая взгляд, проводя ручкой вдоль экрана ноутбука, - "Очень похоже на тебя”.

Одна из снующих по залу драконих подошла к нашему столу, взглянув из-под очков, она приподняла одну бровь.

"Извините”, - но она что-то накарябала в своем планшете, прежде чем отойти.

Скаут усмехнулась: "Паркер, черт побери, прекрати раздражать всю школу”.

Я показала ей язык и приступила к домашней работе.

Мы проработали около часа, когда Скаут растянулась на стуле, положив подбородок на руки: "Мне скучно”.

Страница книги по истории Европы начала расплываться, я потерла глаза: "Мне показать тебе фокус?”

"А ты можешь?”

"Ну, пока нет. Но здесь повсюду книги”, - я обвела взглядом комнату, - "Наверняка, где-то здесь есть руководство для юных трюкачей”.

Девушка, сидевшая рядом со мной за столом, прокашлялась, ее взгляд не отрывался от книги, которую она читала: "Серьезно, дамы, попробуйте поработать. Играйте в девочек Гиллмор где-нибудь в другом месте”.

Девушка была красивой, как супер-модель. Супер-модель из Франции, я бы сказала. Длинные темные волосы, большие глаза, широкий рот, и выражение ее лица было под стать супер-модели. Одна идеальная бровь поднялась, выражая раздражение, плескавшееся в карих глазах.

"Коллетт, Коллетт”, - сказала Скаут, указывая своим карандашом сначала на девушку, потом на меня, - "Не будь букой. А то наша новая подруга Паркер, вот она, решит, что ты одна из этой звездной компашки”.