Андрейка слышал краем уха, что существуют «джазовые рояли». В меру «расстроенные», с резиновыми прокладками–заглушками или со струнами, натянутыми неодинаково... Так имитируют джазовый оркестр... Но шурупы?! Металлические шурупы в фантастическом американском «Стейнвее». К «Стейнвею» их даже не подпускали. На нем играют лишь лауреаты на конкурсах!

Барри снова взял несколько аккордов и тут же сбросил руки с клавиатуры.

— Ну, что вы скажете, молодой человек?

Андрейка хотел что-то произнести, переваливаясь с ноги на ногу, но не решился, продолжал топтаться молча.

Барри смотрел на него терпеливо, выжидающе.

Андрейка выпалил с очевидной всем искренностью:

— Бабушка вас бы убила!

— Какая бабушка?

— Моя... Она преподавала в Гнесинском училище. В Москве. Это как консерватория...

Кэрен развела руками, пытаясь, на всякий случай, умерить дискуссионный пыл:

— У русских все сурово традиционно, ты же знаешь, даже балет.

— Поэтому-то все балетные «звезды» бегут, дорогая Кэрен, из России, как от чумы, не так ли?

Он зашагал к платяному шкафу, открыл дверцу. В шкафу на полках и крючках висели и лежали музыкальные инструменты. Гитара, скрипка, флейта, саксофон... наверное, весь симфонический оркестровый и джазовый набор...

— Что предпочитаете? — спросил он.

Андрейка смотрел ошеломленно.

— Это все ваше?..

Барри, видно, не отвлекался на разглагольствования, достал из шкафа нотную тетрадь, выдрал одну из страниц, на которой было написано:

«Бах. Прелюдия. Партита до–минор». И протянул руку к флейте, которая висела на крючке, как ружье. Подал ее Андрейке.

— Не возражаете?

— Так это бабушка в консерватории, а не я, — испуганно вырвалось у Андрейки.

Барри показал пальцем на нотную линейку: — Что это?

— «До диез мажор... »

— Так и думал. Сколько лет вас терзали в музыкальной школе?

— Я сбежал из музыкальной школы!

— Все сбежали! Только наша Кэрен выстрадала до конца... Кэрен, на ловца и зверь бежит!

Андрейка и Кэрен у того же «музыкального шкафа». Барри нет... Кэрен показывает ему инструменты. Один за другим. На некоторых она исполняет одну–две музыкальные фразы. Иногда и Андрейка протягивает к инструментам руку.

И — странно. «Странно ужасно», повторяет Андрейка. Фагот отзывался по-петушиному. Не фагот, а чистое ку–ка–ре–ку... Электрогитара отозвалась вдруг как арфа. У флейты живой человеческий голос. Андрейка берет ее, воспроизводит.

— У вас все инструменты такие? — спрашивает он, постучав себя по лбу, и они оба хохочут.

Утром Андрейка вышел на застекленный балкон с флейтой в руке, постоял, слушая гул, доносившийся со всех этажей. Сверху — прежнее скрежетание, даже железный лязг. Явно «хеви металл... » Ниже — негритянский джаз.

— Действительно, «музыкальный ящик»... — сказал Андрейка самому себе.

Андрейка не совсем уверенно играет на флейте Боккерини, «Вечно зеленый» менуэт, как называли этот менуэт в музыкальной школе.

... Продолжается тот же менуэт Боккерини, только его сопровождают электрогитара и ксилофон. Андрейка, одетый в нарядный и широкий, наверное, с плеч Барри, свитер, и новые кеды, вполне сносно исполняет «Вечно зеленый» менуэт. Электрогитара в руках у Барри. Рядом с ним скрипка и ... компактная установка из трех небольших барабанов, к которым он изредка прибегает.

Барри играет в длинном и полутемном коридоре. Это станция метро. Мимо торопится людской поток. Изредка кто-то бросает монетки или долларовую бумажку в раскрытый футляр электрогитары. К спине Барри прикреплены ноты. Андрейка стоит за его спиной и играет, поглядывая на ноты.

Холодновато. По мраморной стене коридора сочится вода. Никто не останавливается. Потом задерживаются две девчонки со школьными портфельчиками. Потом толстая негритянка с хозяйственной сумкой.

Оркестр Барри играет классику: Боккерини, Моцарта, затем «Умирающего лебедя» Сен–Санса. Девочки убегают, другие задерживаются. Ненадолго.

Барри откладывает электрогитару, снимает с шеи саксофон и, взяв у Андрейки флейту, воспроизводит какой-то немыслимый «рок» или почти «рок».

Андрейка непроизвольно притопывает и подергивается всем телом в такт «рока»...

... Устало идут домой. Мимо рекламного плаката, извещающего о концертах некогда прославленной рок–группы «Роллинг Стоунз».

Андрейка изучает плакат, затем, догнав Кэрен и Барри, спрашивает, где будут концерты «Роллинг Стоунз».

Они называют самый большой зал в Торонто — «Рой Томсон Холл».

— О! На «Роллинг Стоунз» рвалась вся Америка. И вся Канада. Висели на люстрах. Билеты у перекупщиков по 400–500 долларов..

Андрейка останавливается, всплеснув руками:

— Что же это такое? Рок–оркестр играет в лучшем зале, а классику исполняем в подвале, где холодно и течет вода.

— Не хочешь — не играй! — уязвлено бросает Барри. — Ты в свободном мире!

— Какой же это свободный мир, если Моцарту предпочитают этот «Роллинг Стоунз».

— Освеженная классика, разве это плохо?

— Освежеванная, — буркнул Андрейка.

— Чем ты так недоволен, Эндрю?! — спрашивает Кэрен.

— А вы?.. Довольны? Вы! Это фантастика! Вы играете на всех инструментах. И как! А работаете, как нищие. Деньги в шляпу!.. Вот если б нас увидели Люси с отцом!..

Неожиданно для Андрейки Кэрен и Барри хохочут. Барри берет Андрейку за подбородок, поднимает его голову. Говорит очень серьезно:

— Ты прибыл из нищей страны, Эндрю. Поэтому у тебя такие ассоциации. Понятно?... Нет?... Мы репетируем на людях. Самые невнимательные слушатели — пассажиры метро. Пассажирам нет дела до музыки. И если они все же останавливаются, значит, мы задели, привлекли...

— Но они бросают монеты!

— А тебе это мешает играть?... Нет?... Тогда продолжим завтра.

... Барри, Кэрен и Андрейка играют в круглом парке на Университетской улице, в центре Торонто. Затем Кэрен и какие-то парни танцуют свой брейкданс. Подходят еще несколько парней с инструментами, и вот Барри с гитарой в руках — руководитель «рок–оркестра» с необычным для «рок–оркестра» классическим репертуаром. Звучат Бах, Глюк...

Вокруг много людей. Главным образом это студенты Торонтского университета, некоторые здания которого выходят на Круглую площадь. Вдруг кто-то командует:

— Пошли!

И все двинулись вдоль широкого Университетского проспекта к американскому посольству, над которым полощется на ветру звездно–полосатый флаг. Подняли плакаты... Каких только не было! Против ракет. Против атомной бомбы. Против нового закона об абортах... Против цензуры в кино... Против повышения платы за обучение... Против... Против.

— Куда мы двинулись? — вырвалось у Андрейки.

— Это поход «студенты против войны», — объяснила Кэрен.

— Войны? — удивился Андрейка. — Канада хочет на кого-то напасть?

Кэрен засмеялась:

— Да нет... Мы хотим привлечь внимание наших сенаторов... А тебе это ни к чему! Шагай и играй!

Андрейка усмехнулся своим мыслям: «Шагай!» Опять за подаянием...

Когда приблизились к посольству США, откуда-то сбоку появилась цепочка полицейских. Андрейка спрятал флейту в боковой карман и смешался с толпой. Но полицейские в его сторону и не взглянули. И посольство они вовсе не охраняли, туда входил, кто хотел, в том числе и несколько ребят из студенческой демонстрации со своими листами, под которыми все подписывались.

Оказалось, что полиция с дубинками в руках отрезала студентов не от посольства, а от враждебной группы, стоявшей на тротуаре. Тех явно смешили лозунги молодых канадцев. Студентам с тротуара кричали:

— Страна непуганых дураков!.. Дождетесь, вас в Сибири охладят! — Иронические реплики звучали с польским, украинским акцентом.

Андрейка приподнялся на цыпочках, чтоб разглядеть лица кричавших. Иммигранты?

— Ты чего? — спросил Барри, когда Андрейка перестал играть.

— Кто они? — Андрейка кивнул в сторону иммигрантов... — Иммигранты знают дело...