Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— У нас всегда так — солнце только после обеда появляется, а вот в Алексеевке — с утра!

Там, куда он указывал перстом, и правда просматривалось ярко-синее небо. Катька невинно осведомилась: а далеко ли до этой самой Алексеевки?

— Полчаса езды, — охотно пояснил Игорь. — Через первый перевал проскочили — и сразу направо. А там вдоль побережья — бухта на бухте!

Лично мне через перевалы рулить не хотелось, я могла подождать солнца и до обеда, но Катька была другого мнения, да и Игорь ее поддержал:

— Езжайте, конечно. Там и народу побольше. А перевал — на нем, главное, ехать медленно и фары включить. Ну и от дальнобойщиков, которые на здоровенных фурах носятся, подальше держаться, а то они в голову раненные — гоняют как перепуганные.

Невзирая на мое слабое сопротивление, Катька загрузила в багажник новый надувной матрац, закинула в сумку наши купальники и, усадив меня по-товарищески за руль, велела трогаться.

Алексеевка встретила нас оживленной, загорелой толпой отдыхающих и ярким солнцем. На рынке мы купили свежайших креветок, упаковку пива и подались искать бухту.

Бухта отыскалась вскоре, довольно безлюдная — всего дюжина палаток, при наличии светлого песка и немыслимо лазурного моря. Сменяя друг друга, мы надули матрац, расставили шезлонг и уселись потреблять креветок с пивом. Уже через полчаса китайские иероглифы стали переплетаться в моих глазах руками и ногами, и я поняла, что работать вряд ли смогу. К тому же после очередного заплыва Катька сообщила, что в море ее что-то ужалило, и запаниковала:

— Вдруг это медуза-крестовик?

Я предложила переждать десять минут, после чего Катька заявила, что ее слегка покалывает изнутри, а я утешила:

— Когда кусает крестовик — сразу парализует.

Мы было совсем успокоились, но тут по побережью взялись прогуливаться две девчушки лет четырнадцати, которые громко обсуждали, как три дня назад их тетю Валю укусил крестовик. Я делала вид, что не слышу, но Катька выказала живейший интерес и пристала к девчонкам с вопросом о симптомах заболевания.

— Сначала как будто изнутри покалывает, — беззаботно доложили подростки.

Я сразу нарисовала себе Катьку в больнице, парализованную, и меня — с баночкой бульона в руках, но дети утешили:

— Надо супрастину выпить, еще пару дней поколет и само пройдет.

Мы как-то сразу протрезвели, собрали манатки и покатили домой. Катька регулярно докладывала, что ее все еще покалывает.

В нашем поселке (залитом, кстати, солнцем) мы купили в аптеке супрастин и средство от солнечных ожогов, которое, очевидно, нам понадобится в ближайшее время, и вернулись в свое бунгало. Катька напилась таблеток и почти сразу погрузилась в сон. А я еще немного посидела на пляже, обгорела окончательно, вернулась домой, намазалась кремом и тоже задремала. Было понятно, что работа не клеится.

Через час нас разбудил Игорь. Солнце уже клонилось к закату, а уха была готова. Катька чувствовала себя бодро, невзирая на укус. Мы с удовольствием отужинали и подались на дискотеку, которая уже кричала и мигала в тридцати метрах от нашего бунгало, явно зазывая именно нас.

Наплясались от души! Как-то сразу отошли на десятый план проблемы вечного безденежья и неопределенности. Мы скакали и вытанцовывали, как будто в первый и последний раз в жизни! А вместе с нами вытанцовывало огромное звездное небо. А поблизости нам аплодировало теплыми ладошками волн вечное море. И было абсолютно ясно, что жизнь прекрасна и удивительна.

Вернулись далеко за полночь и сразу рухнули спать. Однако я несколько загрустила по поводу заброшенного китайского товарища и дала себе слово с утра пораньше слиться с ним в едином творческом порыве.

Наутро все складывалось по плану. Катька суетилась по хозяйству, я торчала на веранде за ноутбуком. Загорать не пошли в силу особого покраснения кожи. Сбегали разок искупаться и угомонились. Волна шумела, солнце палило, но никого это не беспокоило. Удручало другое — китайский автор раздражал все больше и больше. Я совсем запуталась в партийных чинах и регалиях. Катька периодически лезла в перевод и обзывала текст нехорошими словами, а потом подала на обед пересоленный гороховый суп из пакетика, и я почувствовала первые симптомы тяжелейшей депрессии. К счастью, Катька покинула меня, отправившись обозревать местность.

Вернулась она часа через два, увенчанная венком из полевых цветов и очень вдохновленная видами окрестностей:

— Там, Мань, красотища такая! И море, море вокруг! Я и на нашу скалу забралась, которая возле веранды, там с другой стороны на нее пологий подъем есть. Такой оттуда вид — дух захватывает! И художников с мольбертами полно. А ты тут как?

А я тут с горем пополам накропала четыре страницы текста, который вряд ли кто-нибудь станет добровольно читать. Но Катька была настоящим другом и мужественно прочитала. После этого она помолчала и сказала каким-то елейным голосом:

— Пойдем, Маришка, искупаемся. Жара вроде спала. Тебе освежиться надо.

И я поняла, что наши с китайцем дела совсем плохи.

Я долго и мрачно плескалась в море, потом сделала широкий жест и предложила Катьке поужинать в прибрежном армянском ресторанчике, чем повергла ее в настоящую панику, ибо такое транжирство с моей стороны можно было расценить исключительно как последнюю, предсмертную волю. Она опасливо вслушивалась, как я заказывала официанту почти весь столбик блюд с листа меню, ну а после того, как я потребовала триста граммов настоящего (!) армянского коньяка, подруга совсем приуныла.

— Лучше бы меня еще три раза покусал крестовик! — закручинилась она. — Ты бы хоть отвлеклась.

— Лучше бы он меня насмерть закусал! Тебе бы хоть пятьсот баксов остались!

— Сейчас похоронить дорого, — прагматично вздохнула Катька. — Ничё бы не осталось.

Мы помолчали, вдумчиво заворачивая зелень в лаваш.

— А чего ты, собственно, переживаешь? — оживилась Катька после первой рюмки коньяка. — Ну, переводи как есть, да и все дела!

— Кать, ты не понимаешь. Наша желтая пресса сразу разнюхает, что это издание финансирует мэрия. Представляешь, как они отпляшутся, прочитав всю эту ересь? Сразу припомнят раздолбанные дороги, на которые у администрации денег нет. А на такую лабуду — есть. Ты думаешь, что мэр благородно возьмет вину на себя? Зачем? Когда под рукой есть просто плохой переводчик!

Катька прониклась. Дальше мы в основном молчали, а после ужина подруга великодушно решила, что на дискотеку мы не пойдем, а посетим бар-караоке. Там мы выпили еще по сто пятьдесят, и последнее, что я помню, как Катька очень грустно исполнила песню, в которой были слова «ой, да конь мой вороной», очень душевную, но доселе мне незнакомую, и посвятила ее мне.

Я была тронута и даже уронила скупую слезу, а наутро проснулась с дикой головной болью. Первым делом я смоталась в поселок и сделала звонок главному редактору. На мои отчаянные вопли он проникновенно разрешил мне вносить в текст любые свои коррективы, все равно китайскому бонзе никто в обратную сторону переводить не будет. Слабо утешившись, я вернулась на турбазу, мы позавтракали и отправились на пляж. Ноутбук я забросила и всецело отдалась солнцу.

На сей раз загаром мы злоупотреблять не стали, к обеду вернулись домой, и, пока Катька занималась производством пищи, я решительно открыла компьютер и настучала: «Получив именную стипендию от Пекинского университета за полгода вперед, Ли Гао Сян первым делом решительно направилась в самый крупный универмаг столицы, где потратила ровно половину средств на покупку спортивной амуниции. Продавцы очень хвалили ее точеную фигурку и в течение часа экипировали ее с ног до головы. После этого девушка заехала в дорогой спортивный клуб и с легким сердцем выложила оставшиеся деньги за годовой абонемент. «Все равно я просто проем эти деньги, — убеждала она себя, — а так поголодаю, и для фигуры полезно. Зато смогу бывать среди самой элиты!»

31
{"b":"199271","o":1}