Домочадцы зашевелились в своих комнатах, давая мне понять, что хоть они и таят на меня обиду, но кушать хочется и они готовы меня простить. Я подалась в кухню готовить завтрак.
Вы когда-нибудь разговаривали сами с собой? Если еще нет, то очень рекомендую. Весьма достойное занятие, во-первых, потому, что у вас однозначно окажется в собеседниках умный человек, во-вторых, он наверняка будет очень покладистым: выскажет свои правильные мысли, а потом вы легко склоните его на свою сторону.
Именно этим я и занялась в процессе приготовления гренок.
— На фиг тебе все это надо? Какие-то диски… Других проблем нет, что ли? — сказал мне умный человек.
— Так вроде здесь и моя вина есть, — оправдывалась я. — Что диск пропал. Да и Вадика жалко.
— Вадика жалко! — передразнил умный человек. — Кто он тебе? Пусть сам расхлебывает. Ты посмотри, куда ты влезла: проститутки, тюрьма, мафия, дом терпимости…
— У Петровны не дом терпимости! — От возмущения я едва успела спасти гренки от превращения в угольки. — У нее гостиница.
— Ага! Скажи еще — пансион благородных девиц!
— Нет, ну надо же довести дело до конца, тут осталось-то. И совесть будет чиста.
— Ну, доводи, — без особого оптимизма согласился умный человек.
Тут наш диалог прервала мама — никакого такта! Она уселась за маленький кухонный стол и произнесла, глядя куда-то в светлую даль:
— Надо же, такие девочки хорошие, а чем занимаются!
Очень лояльно, от мамусика я ожидала большего возмущения современными нравами. И догадалась-таки, какого сорта мои новые подружки.
— Жалко их, — продолжала философствовать она, вместо того чтобы помочь мне с гренками. — А что им, бедным, делать? Такие цены! За квартиру платить надо, кушать надо, одеваться надо. Одни колготки сколько стоят! А работы-то нет.
— Мам, я сейчас заплачу! Скажи лучше, ты до Танечки дозвонилась?
Мама проигнорировала мой вопрос и продолжила свою лисью песню:
— И Вадик, кстати, такой парень хороший. Видно, что в строгости воспитывали.
— Ага, лучше бы книжек давали побольше читать!
— Зря ты, Оля, так. Может, тебя смущает, что он моложе тебя? Так это и не заметно. К тому же теперь модно.
— Меня смущает, что он короче меня, — пошутила я, но мамусик приняла за чистую монету и горячо возразила:
— Нет, вы одинаковые.
Надо же! Откуда такая демократичность? А где наши витиеватые рассуждения о чистоте крови? О породе? О слиянии интеллектов с целью воспроизводства еще более мощного, наконец? Нет, Вадик мне, конечно, симпатичен. Но он был бы так же симпатичен мне и пять лет назад, а вот маме… «Ты и продавец автомобилей?! Да он двух слов связать не может! Он, кроме гайки и колеса, ничего не видел! А что он читает? Он вообще умеет читать?»
Ну и так далее в том же духе.
Однако диспут я открывать не стала, но настойчиво продублировала свой вопрос про Танечку.
— Дозвонилась. — Мамусик с явной неохотой переключилась на другую тему. — Объяснила ей, что ты собралась выбрасывать старые диски с мультиками и случайно засунула туда свой, а одна твоя добрая студентка отвезла все это в детский сад.
Версия, конечно, шита белыми нитками, но для Танечки, думаю, сойдет.
Накормив семью, я перемыла гору посуды (размножается, что ли?) и позвонила Вадику. Он уже явно пришел в себя, был бодр и готов к бою. Тут в телефонной трубке возник голос Лохматого:
— Я с вами в садик поеду!
— Ты в своем уме? — возмутилась я. — Хочешь, чтобы дети поголовно начали заикаться?
— Сказал — поеду. Все! А дети меня любят, не боись. Куда ехать?
Пришлось смириться, я назвала адрес, и мы договорились встретиться у входа через полчаса.
Пока я осуществляла торопливые сборы, в дверях моей спальни возникла тень отца Гамлета и помаячила. Я сделала вид, что ослепла, но тень упорно стояла в дверном проеме и, наконец, заговорила маминым голосом, не забыв перед этим раз десять откашляться:
— Оля, ты просила напомнить, что четвертого тебе, наконец, должны заплатить за госэкзамены.
Я напряглась, но не до конца:
— А сегодня какое?
— Четвертое.
Вот черт! Все одно к одному! Но деньги — дело святое, тем более что это будет уже четвертая моя попытка получить их.
— Ладно, — пробормотала я. — Впишусь как-нибудь.
На дорожку мама напутствовала меня не забывать почаще подкрашивать губы, а то синяки еще заметны.
После непродолжительной борьбы с гаражными воротами (они у нас слегка покосились и плохо закрываются) я, наконец, отбыла.
Возле садика уже томились две фигуры. Вадик на фоне Лохматого выглядел лилипутом. Чмокнул меня по-свойски, но нежно, рыкнул в ухо: «Соскучился!» Вот свезло-то! На голове Лохматого была бейсболка, надежно прикрывающая зеленые раны.
— Ну, чего ты приперся? — сразу набросилась я на него.
— Все должно быть под контролем, — невозмутимо отрезал он, и мы двинулись.
Танечка — на самом деле ее звали Татьяной Ивановной, и было ей прилично за пятьдесят — сначала несколько растерялась, когда наше трио ввалилось в ее кабинет, потом быстро взяла себя в руки (воспитанный человек!) и провела нас в маленький зальчик, где детишкам крутили мультики. Я с радостью отметила, что у них не дивидишная приставка, а компьютер с дисководом. Это заметно облегчало задачу: на дивидишной приставке многие диски не запустились бы, а при просмотре через компьютер наш шанс заметно увеличивался. Значит, не придется тащить коробку с дисками домой, можно все проверить на месте. Танечка оставила нас наедине с техникой, позволив возиться, сколько душе угодно.
Дисков было прилично.
— Мальчики, за дело! — скомандовала я и решительно усадила Вадика к монитору.
— Почему я? — стал отбиваться он, почуяв неладное. Слегка поморщившись от смеси запаха неплохого одеколона и устойчивого перегара, я одарила его нежным поцелуем и пояснила, что мне надо срочно лететь в университет, мне там зарплату за дипломников отдадут, наконец.
— Ты чё, в универе преподаешь? — недоверчиво, но уважительно уточнил Лохматый.
Пришлось сознаться.
— Чё, прям на самом деле препод? — не верил он. — А с виду — девчонка как девчонка.
За «девчонку» спасибо, конечно. Первый же диск поставил Вадика в тупик. Он не мог его запустить.
— Я на приставке диски привык смотреть, — оправдывался он. — А здесь через какие-то программы заходить надо…
— Ладно, — решила я. — Я вам сейчас быстренько объясню алгоритм действий, вы начнете работать, а я вскорости вернусь и подключусь.
Повисла продолжительная пауза, я растерялась.
— Какой ритм? — очнулся Лохматый. — Мы чё, сюда плясать пришли?
— Не грузись, — посоветовала я, но словоблудием заниматься перестала и приступила к делу. Сначала попыталась объяснить на пальцах, на какие кнопочки надо жать, потом (я все же одаренный преподаватель!) нарисовала на листе бумажки кнопочки с названиями и от них — стрелочки друг к другу. Дело пошло! Оправдав мои надежды, Вадик оказался мозговитее Лохматого и через двадцать минут, наконец, врубился и самостоятельно открыл первый диск. Я сказала, что очень им горжусь, и, пообещав быть на связи, смылась.
Первый звонок не заставил себя ждать, и раздался буквально через пять минут.
— Оля. — Голос Лохматого звучал растерянно. — Тут какая-то табличка на мониторе выскочила. Чёго от нас хочет.
— А что пишет?
— Хрен ее знает. По-английски.
— Ну, читай вслух.
— Я не умею!
— Читай как умеешь.
Китаец из глубинки провинции Цзилинь прочитал бы, конечно, лучше, но я поняла и уточнила:
— А там внизу есть такие две кнопочки «йес» и «ноу»?
— Ага.
— Нажимай «ноу».
— Понял! — воспрянул Лохматый и отключился.
К университету я подъехала рановато, до открытия кассы оставалось еще пятнадцать минут. Маячить там с протянутой рукой не хотелось, и я честно высидела в машине лишнее время, с удовольствием перекурив и в очередной раз пообщавшись с умным человеком.
