Двадцать седьмого июля новая комиссия экспертов представила другой план: поделить Палестину на четыре области, одна станет еврейской, одна арабской и две будут управляться непосредственно Англией. Все области будут сведены в единое государство под руководством центрального правительства, которым будет руководить английский верховный комиссар.
Советские дипломаты тут же отвергли эту идею и опять предложили идею опеки ООН над Палестиной.
Единственное, что мешало новому союзу между сионистами и советским руководством, — это высказывания о положении евреев в Советском Союзе. Одни руководители сионистского движения считали, что придется закрыть глаза на ситуацию внутри Советского Союза. Поддержка Москвы важнее. Другие категорически возражали против политики двойных стандартов.
Директор Института еврейских исследований при Всемирном еврейском конгрессе Яков Робинсон девятнадцатого ноября сорок шестого года говорил на заседании Американского чрезвычайного сионистского совета: «С сорок первого года в наших отношениях с Советским Союзом начался новый период. Мы начали их хвалить, несмотря на то, что нам было хорошо известно, молча проходя мимо наиболее ужасных вещей. Для этого были основания, пока продолжалась война. Победа над нацистской Германией была важнее. Но выражение Черчилля „железный занавес“ приобретает буквальный смысл. Евреи в Соединенных Штатах не имеют и малейшего представления о том, что происходит в Советском Союзе. Почему считается, что в Советском Союзе решен еврейский вопрос? Антисемитизм там сегодня в большой моде…»
Пятого марта сорок шестого года бывший премьер-министр Черчилль произнес в городе Фултоне свою знаменитую речь. Он говорил о железном занавесе, который разделил Европу на страны, где есть свобода, и на страны, где свободы нет. Слова Черчилля о железном занавесе были точной формулой. Европа раскололась.
Но на самом деле понятие «железный занавес» Черчилль впервые использовал в письме президенту Трумэну годом раньше, двенадцатого мая сорок пятого года:
«Железный занавес опустился над их фронтом. Мы не знаем, что за ним происходит»…
Палестинские евреи добились своего. Британские власти капитулировали.
Четырнадцатого февраля сорок седьмого года министр иностранных дел Бевин объявил о решении английского правительства передать вопрос о Палестине в ООН, ввиду того, что английские предложения были отвергнуты арабами. Это был жест отчаяния.
Советских дипломатов отказ Англии от Палестины устраивал. Они вполне благожелательно относились к еврейским подпольным боевым группам, которые сражались с англичанами.
Советский посланник в Ливане Солод писал заведующему Ближневосточным отделом МИД Самыловскому девятнадцатого февраля сорок седьмого года:
«Англичане настолько увлеклись игрой в борьбу с еврейскими террористами, что, помимо сплошных облав, устраиваемых английской армией в Тель-Авиве, и частичных облав во всех городах Палестины, они поотгораживали в Иерусалиме, Хайфе целые кварталы колючей проволокой. Все это выглядит настолько смешно, что палестинцы в шутку называют эти отгороженные кварталы „Бевин-городками“.
Суровая зима сопровождалась в Англии самым серьезным в истории страны топливным кризисом. Промышленность практически остановилась, англичане отчаянно мерзли. Британское правительство, как никогда, желало хороших отношений с арабскими странами — экспортерами нефти.
Шестого марта сорок седьмого года советник МИД Борис Ефимович Штейн передал первому заместителю министра Вышинскому записку по палестинскому вопросу: «До настоящего времени СССР не сформулировал своей позиции по вопросу о Палестине. В связи с предстоящим обсуждением палестинской проблемы Объединенными Нациями такая формулировка точки зрения СССР является необходимой».
Штейн работал в наркомате иностранных дел с двадцатого года. Перед войной он был полпредом в Финляндии и в Италии. Потом его отправили преподавать в Высшую дипломатическую школу и в Высшую партшколу при ЦК. Он защитил диссертацию, стал профессором. Евреев постепенно убирали с дипломатической работы, но до поры до времени МИД привлекал Штейна как консультанта.
Штейн считал, что идею опеки над Палестиной придется отвергнуть: «Возможность установления опеки над Палестиной наталкивается на то обстоятельство, что население этой страны (как евреи, так и арабы) является достаточно зрелым для полной назависимости. Ни арабы, ни евреи не соглашаются на какую бы то ни было опеку и требуют полной независимости.
Передача Великобританией вопроса о Палестине на обсуждение Объединенных Наций представляет для СССР впервые возможность не только высказать свою точку зрения по вопросу о Палестине, но и принять эффективное участие в судьбе Палестины.
Советский Союз не может не поддержать требования о полной независимости Палестины как государства…»
В марте сорок седьмого Владимира Деканозова убрали из министерства иностранных дел.
Карьере Деканозова повредило увлечение слабым полом. Рассказывают, что одна из тех, на кого он положил глаз, устроила скандал. Его перевели в Главное управление советского имущества за границей (им руководил другой соратник Берии — бывший министр госбезопасности Всеволод Николаевич Меркулов). Но и там он не задержался. Его с понижением назначили членом коллегии Комитета по радиовещанию…
Ближневосточные дела передали первому заместителю министра Вышинскому.
Андрей Януарьевич Вышинский остался в истории как сначала судья, а затем обвинитель на печально знаменитых московских процессах тридцатых годов. Но прокурором СССР Вышинский был всего четыре года, столько же лет он занимал пост министра иностранных дел. А в общей сложности он проработал в министерстве иностранных дел четырнадцать лет, больше, чем в прокуратуре.
Еще летом тридцать девятого года его освободили от прокурорских обязанностей и утвердили заместителем главы правительства по делам культуры и просвещения. А в сороковом году он стал еще и заместителем наркома иностранных дел.
Молотов и Вышинский ненавидели друг друга. Сталина это устраивало. Молотов вынужден был мириться с замом, которого терпеть не мог.
Вячеслав Михайлович при всяком удобном случае отчитывал Андрея Януарьевича, повторяя: «Вам бы только речи произносить!»
Но Вышинский давал ему отпор.
На дипломатическом поприще он расцвел. На публике появлялся исключительно в дипломатическом мундире стального цвета. Смотрелся хорошо и похож был на настоящего генерала.
Вышинский был, наверное, самым образованным подручным Сталина, знал европейские языки — польский и французский свободно, немецкий и английский вполне прилично, и изящно объяснялся с иностранцами, которых следовало очаровать. Не лишенный обаяния и остроумный, он нравился некоторым иностранным дипломатам, но в основном тем, кто ничего не понимал в советской жизни.
Второго апреля сорок седьмого года правительство Великобритании попросило генерального секретаря ООН поставить вопрос о Палестине в повестку дня очередной сессии Генеральной Ассамблеи или собрать спецсессию, чтобы образовать комиссию по палестинскому вопросу.
Правительства арабских стран — Египта, Ирака, Сирии, Ливана и Саудовской Аравии — выступили со встречной инициативой. Они попросили поставить на спецсессии ООН вопрос о прекращении британского мандата над Палестиной и провозглашении ее независимости.
В апреле сорок седьмого года в Ближневосточном отделе МИД разрабатывали советскую позицию. Главным пунктом было прекращение британского мандата в Палестине и вывод британских войск. Остальное формулировалось менее конкретно.
Двадцать восьмого апреля сорок седьмого года специальная сессия ООН по Палестине открылась в Нью-Йорке. Предложение арабских стран о немедленном провозглашении независимости Палестины было отклонено.
Поскольку британские политики, что называется, умыли руки, судьба Палестины зависела от двух великих держав — Соединенных Штатов и Советского Союза.
