Зато эмми пребывали в таком восторге, что с лихвой компенсировали недостаток веселости Санты. Пока Олаф не положил в носок последний шар, они тихо сидели на своих местах. Но как только все подарки оказались на местах, воздух содрогнулся и в ужасе сморщился от дикого визгливого гвалта. Уже через полсекунды каждый эмми сжимал в трехпалой лапке по шару. Аборигены нежно и осторожно прижимали подарки к груди, живо обсуждая их. Потом они принялись сравнивать шары, собираясь в кучки, чтобы поглазеть на наиболее, с их точки зрения, выдающиеся экземпляры.

Тот самый эмми-неряха, который разглагольствовал перед появлением Санты, подошел к Пелхэму и подергал его за рукав.

— Шантакляуз корош, — крякнул он. — Глядить, он наложиль яйца. — Эмми с благоговением посмотрел на свой шар. — Кр-разивые яйца, кразивей, чем у эмми. Яйца Шантакляуза, да? — Он ткнул Пелхэма в живот костлявым пальцем.

— Нет! — отчаянно заорал комендант. — Черт побери, все не так!

Но эмми не слушал. Он спрятал шар среди длинных перьев у себя на груди.

— Кразивые цвета. А когда мал-мал шантакляузы вылупляйся? И что мал-мал шантакляузы ням? — Он мечтательно закатил глаза. — Мы будем о них корошо забочиваться. Будем учать мал-мал шантакляузов. Чтобы они растать соображательными и мудритыми, как эмми.

Пирс схватил коменданта Пелхэма за руку.

— Не спорьте с ними! — жарко зашептал он. — Пусть думают, что это яйца Санта-Клауса. Какая нам разница? Пора за работу! Если будем вкалывать как ненормальные, еще успеем выполнить норму! Давайте начнем!

— Верно, — согласился комендант. Повернувшись к болтливому эмми, он громко и четко, почти по слогам, произнес: — Скажи всем — пора идти на работу. Понимаешь ты? Быстро-быстро-быстро! Ну! — Он взмахнул руками, пытаясь поторопить эмми, но тот будто к месту прирос.

— Мы работать, — сказал он. — Но Джонсон говориль, Роздетство приходиет каздый год.

— Вам что, мало этого Рождества? — пролаял Пелхэм. — Не наелись?

— Нет! — крякнул эмми. — Мы хотеть Шантакляуз на тот год. И на тот год. И на тот год. И на тот год. Больше яйцев. Больше шантакляузных яйцев. Если Шантакляуз не приедиет, мы не работать.

— Ну, это будет еще не скоро, — сказал Пелхэм. — Поговорим об этом позже. К тому времени либо я окончательно свихнусь, либо вы обо всем забудете.

Пирс открыл рот, чтобы что-то сказать. Закрыл его. Открыл. Закрыл. Открыл. Закрыл. Открыл снова и наконец сумел выдавить:

— Шеф, они хотят Рождество каждый год.

— Да слышал я. Но через год они и не вспомнят об этой истории.

— Вы не поняли. Для них год — это местный цикл, оборот Ганимеда вокруг Юпитера. А он равен семи суткам и трем часам. Они хотят Рождество каждую неделю!

— Каждую неделю! Джонсон сказал им...

Комната закружилась перед глазами у Пелхэма, все предметы пошли игриво кувыркаться. Балансируя на грани обморока, он машинально отыскал взглядом Джонсона.

Олаф, промерзший до мозга костей, под шумок бочком-бочком подбирался к двери. На пороге он вдруг вспомнил, что забыл кое-что очень важное.

— Всем веселого Рождества и спокойной ночи! — сипло выкрикнул он и кинулся к саням так, будто все черти преисподней гнались за ним.

Хотя это были не черти. Это был комендант Пелхэм.