— Мне понадобилась неделя, чтобы начать в этом разбираться. Я думаю, у вас получилось бы быстрее.

— Хорошо, — сказал президент, подумав, — это интересная салонная игра, но какая от нее польза?

— Какая польза от новорожденного ребенка, дорогой президент? В данный момент пользы нет, но разве вы не видите, что это указывает нам путь к освобождению от машины? Подумайте, сэр. — Конгрессмен встал, и в его звучном голосе автоматически появились интонации, к которым он прибегал в публичных дебатах. — Денебианская война — война компьютера против компьютера. Денебианские компьютеры создают непроницаемый щит из противоракет против наших ракет, а наши создают щит против их. Как только мы улучшаем эффективность наших компьютеров, другая сторона делает то же, и такое жалкое, бесперспективное равновесие держится уже пять лет.

Теперь у нас в руках метод выхода за пределы компьютера, обхода его, прохождения сквозь него. Мы можем создать Человека-Компьютера, их будут миллиарды. Расчеты будут вестись Человеком, человеческий разум будет работать как компьютер. Я не могу предсказать все последствия в точности, но они будут неисчислимыми. А если Денеб опередит нас в этой области, последствия могут стать катастрофическими.

Президент смутился:

— Чего вы от меня хотите?

— Чтобы вы поддержали в административном отношении секретный проект, касающийся людей-компьютеров. Назовем его «Число», если хотите. Я могу поручиться за свой комитет, но мне нужна административная поддержка.

— Но каковы пределы возможностей для людей-компьютеров?

— Пределов нет. По словам Программиста Шумана, познакомившего меня с этим открытием…

— Я слышал о Шумане.

— Да. Так вот, доктор Шуман говорит, что теоретически человеческий мозг может делать все что и компьютер. Машина попросту берет некоторое количество данных и производит с ними конечное количество операций. Человек может воспроизвести этот процесс.

Президент долго обдумывал слова Бранта, потом сказал:

— Если Шуман говорит, что это так, то я готов поверить ему — теоретически. Но практически: может ли кто-нибудь знать, как компьютер работает?

Брант вежливо засмеялся:

— Да, господин президент, я тоже спрашивал об этом. По-видимому, было время, когда компьютеры проектировались людьми. Конечно, эти машины были очень простыми — ведь это было еще до того, как были разработаны способы использования одних компьютеров для проектирования других, более совершенных.

— Да-да, продолжайте.

— Очевидно, техник Ауб в свободное время занимался восстановлением некоторых старых устройств; в процессе работы он изучал принципы их действия и обнаружил, что может им подражать. Умножение, проделанное мною сейчас, — это только имитация работы компьютера.

— Поразительно!

Конгрессмен слегка откашлялся.

— Разрешите мне указать еще на одну сторону вопроса. Чем больше мы будем развивать это дело, тем меньше будет затрат на производство компьютеров и их обслуживание. Ведь частично их заменит человек, и высвободившиеся ресурсы можно будет направить на мирные цели, и средний человек будет все меньше ощущать гнет войны. А это, конечно, полезно для правящей партии.

— Вот как, — сказал президент, — теперь я вижу, к чему вы клоните. Хорошо, садитесь, сэр, садитесь. Мне нужно подумать обо всем этом… А сейчас — покажите-ка мне еще раз фокус с умножением. Посмотрим, сумею ли я разобраться в нем и повторить.

Программист Шуман не пытался торопить события. Лессер был консервативен, очень консервативен и любил работать с компьютерами, как работали его отец и дед. Кроме того, он контролировал Западноевропейский компьютерный комбинат, и если его удастся убедить примкнуть к проекту «Число», то это откроет большие возможности.

Но Лессер упирался, говоря:

— Я не уверен, что мне понравится идея уменьшить роль компьютеров. Человеческий ум — капризная штука. А машина дает на одну и ту же задачу всегда один и тот же ответ. Кто поручится, что человек будет делать то же?

— Разум человека, Лессер, только манипулирует с фактами. Делает ли это он или машина — неважно. То и другое — только орудия.

— Да-да. Я проследил за вашим остроумным доказательством того, что человек может воспроизвести работу машины, но это мне кажется несколько необоснованным. Я могу согласиться с теорией, но есть ли у нас основания думать, что теорию можно превращать в практику?

— Думаю, сэр, что есть. В конце концов, компьютеры существовали не всегда. У древних людей, с их каменными топорами и железными дорогами, таких машин не было.

— Должно быть, они и не вели расчетов.

— Можете не сомневаться. Даже для строительства железной дороги или пирамиды нужно уметь рассчитывать, а они это делали без тех вычислительных машин, какими пользуемся мы.

— Вы хотите сказать — они считали так, как вы мне показывали?

— Может быть, и не так. Этот способ — мы назвали его «графитикой», от древнего слова «графе» (пишу), — разработан самими компьютерами, так что он не мог предшествовать им. Но все-таки у древних людей должен был быть какой-то способ, верно?

— Забытое искусство! Если вы говорите о забытых искусствах…

— Нет-нет. Я не сторонник этой теории, хотя и не скажу, что она невероятна. В конце концов, человек питался зернами злаков до введения гидропоники, и если первобытные народы ели зерно, то должны были выращивать злаки в почве. Как иначе они могли это делать?

— Не знаю, но поверю в выращивание из почвы, когда увижу, что кто-нибудь вырастил так что-либо. И поверю в добывание огня путем трения двух кремней друг о друга, если увижу, что кому-то это удалось.

Шуман заговорил примирительно:

— Давайте будем держаться графитики. Это только часть процесса эфемеризации. Транспорт с его громоздкими машинами уступает место непосредственному телекинезу. Средства связи становятся все менее массивными и более надежными. А сравните свой карманный компьютер с неуклюжими машинами тысячелетней давности. Почему бы не сделать еще один шаг и не отказаться от компьютеров совсем? Послушайте, сэр. Проект «Число» — верное дело; прогресс налицо. Но нам нужна ваша помощь. Если вас не трогает патриотизм, то подумайте об интеллектуальной романтике!

Лессер возразил скептически:

— Какой прогресс?.. Что вы умеете делать, кроме умножения? Сумеете вы проинтегрировать трансцендентную функцию?

— Со временем сумею, сэр. Со временем. С месяц назад я научился производить деление. Я могу находить, и находить правильно, частное в целых и десятичных.

— В десятичных? До какого знака?

Программист Шуман постарался сохранить небрежный тон:

— До какого угодно.

Лицо у Лессера вытянулось:

— Без компьютера?

— Можете убедиться.

— Разделите 27 на 13. С точностью до шестого знака.

Через пять минут Шуман сказал:

— 2,076923.

Лессер проверил:

— Поразительно! Умножение не произвело на меня слишком большого впечатления, потому что, в конце концов, оно касалось целых чисел, и я подумал, что за этим кроются хитрые манипуляции, что это просто фокус. Но десятичные…

— И это не все. Есть еще одно достижение, пока еще сверхсекретное, о котором, строго говоря, я не должен был бы упоминать. Но все же… Возможно, что нам удастся овладеть квадратными корнями.

— Квадратными корнями?

— Там есть кое-какие занозы, которые мы еще не сумели выровнять, но техник Ауб — человек, который изобрел эту науку и обладающий большой интуицией, — говорит, что почти решил эту проблему. И он только техник. А для такого человека, как вы, опытного и талантливого математика, здесь не должно быть ничего трудного.

— Квадратные корни, — пробормотал заинтересованный Лессер.

— И кубические тоже. Идете вы с нами?

Рука Лессера вдруг протянулась к нему.

— Рассчитывайте на меня!

Генерал Уэйдер расхаживал по комнате взад-вперед и обращался к своим слушателям так, как вспыльчивый учитель обращается к упрямым ученикам. Генерал не задумывался о том, что его слушателями были ученые, стоящие во главе проекта «Число». Генерал был верховным главнокомандующим и помнил об этом каждый момент, когда не спал.