— Нового бога, да? — переспросил другой апостол и кивнул с умным видом.

— Конечно, — сказал апостол. — Созданный нами новый бог может быть в любой момент уничтожен. Он будет всецело находиться в наших руках, и вместо тирании мы сможем создать... Совет.

Все заулыбались с довольным видом.

— Впрочем, обсудим позже, — бодрым тоном произнес апостол. — Давайте отдадим дань Крамли и помолимся ему. Этот тип далеко не дурак, и мы не хотим, чтобы он заметил, что вера ослабла. Давайте все вместе.

Они закрыли глаза, сосредоточились, потом открыли их и вздохнули.

— Ладно, — сказал толстяк, — хватит. Мне пора возвращаться.

Каллен наблюдал за ним из-под конвейера. Толстяк, когда

согнул ноги в коленях и поднял голову, напоминал готовую взлететь на дерево курицу. Когда он расставил руки, подпрыгнул и упорхнул, сходство увеличилось.

Каллен мог наблюдать за его полетом только по взглядам оставшихся троих. Они поднимали их все выше и выше, судя по всему, провожая толстяка до самой крыши пещеры. Было в их глазах самодовольство. Они гордились, что способны творить чудеса.

Потом они ушли, оставив Каллена кипеть от священного негодования. Он был потрясен до самых глубин своего естества этим греховным неповиновением, апостазией... этим... этим... Он не находил слов даже в гаэльском.

Представить только, создать бога, который всецело окажется в руках своих создателей. Это было антропоморфической ересью (где он слышал это слово?) и ударом по основам религии. Он собирается лежать здесь и наблюдать, как наносится удар по основам религии? Позволит, чтобы мистера Крамли (да пребывает он вечно в морях экстаза!) свергли?

Никогда!

Но путы думали иначе, и он остался лежать на месте.

И тут что-то прервало его мысли. Послышался низкий гудящий звук, который мог бы быть голосом, если бы не звучал так невероятно низко. В нем слышалась угроза, которая мгновенно приковывала внимание. Она приковала внимание Каллена, который затрепетал в путах, внимание других людей в пещере, которые задрожали еше сильнее, потому что их движения не были стеснены путами, внимание самого конвейера, который, дернувшись, остановился и жутко задрожал.

Мятежный апостол упал на колени и затрепетал еще сильнее, чем все остальные.

Голос раздался снова, на этот раз можно было различить слова.

— ГДЕ ЭТО НИЧТОЖЕСТВО КРАМЛИ? — взревел он.

Ответа он ждать не стал. В центре зала появилось темное облако, из которого в конвейер ударила черная молния. В месте удара вспыхнуло пламя и стало медленно расползаться по ленте. Там, где оно проходило, конвейер переставал существовать. Молния ударила далеко от Каллена, но ближе находились люди, которые тут же бросились врассыпную.

Каллену очень хотелось к ним присоединиться, но, к сожалению, тот, кто его связал, очевидно, был бойскаутом. Пленник дергался, крутился и извивался, но это не оказывало ни малейшего воздействия на неподатливые путы. Он страстно желал освободиться. Желал оказаться не связанным. Желал оказаться подальше от всепоглощающего пламени. Много чего желал, некоторые желания можно было выразить только непечатными словами, но в основном желал того, что перечислено выше.

И вдруг он почувствовал легкое скользящее давление, и у его ног появилась груда пеньковых волокон. Очевидно, высвобожденные мятежом силы выходили из-под контроля не только в Четвертой секции, но и здесь. Что сказал тот толстяк? «Чудеса происходят сами собой. Их творят даже обычные крамлииты, а иногда они случаются сами». Но зачем терять время? Он подбежал к каменной стене и провыл желание, чтобы она исчезла. Он провыл несколько раз, даже с гаэльскими изменениями, но стена не размякла. Он окинул пещеру отчаянным взглядом и увидел дыру. Она находилась, что было особенно драматично, на противоположной от Каллена стене пещеры на высоте трех витков конвейера от пола. Прямо под ней проходила часть спирали.

Каким-то образом он подпрыгнул, чтобы схватиться за нижний край спирали, подтянулся, залез на нее и бросился бежать. Пламя разрушения находилось у него за спиной, достаточно далеко, но спешило наверстать упущенное. Он поднялся поленте до третьего витка, не давая голове возможности закружиться от движения по кругу. А когда подбежал, оказалось, что огромная, черная, манящая дыра буквально чуть выше высоты его прыжка. Он прислонился к стене, чтобы перевести дыхание. Пятно пламени разделилось на два, расходящиеся в обе стороны от двадцати футовой прорехи в конвейере. Каждый человек в пещере, а их было порядка двухсот, находился в движении и производил шум.

Это зрелище каким-то образом подстегнуло его. Придало сил на очередную попытку добраться до дыры. Он даже попытался шагать по отвесной стене, но ничего не получилось.

И вдруг из дыры появилась голова мистера Крамли.

— Сохрани и помилуй, сохрани и помилуй, какой кошмар. Вот те на! Каллен, иди сюда. Почему ты остался внизу?

Спокойствие снизошло на Каллена.

— Приветствую, мистер Крамли, — крикнул он. — Да будет так, чтобы вы нюхали розовое масло вечно.

Мистер Крамли был доволен.

— Спасибо, Каллен.

Он махнул рукой, и кондуктор оказался рядом с ним — обычная левитация. А Каллен, уже в который раз, решил в самой глубине души, что ему посчастливилось встретиться с богом.

— А теперь, — сказал мистер Крамли, — нужно спешить, спешить, спешить. Когда апостолы восстали, я лишился большей части своей силы, а мой вагон застрял на полпути. Мне нужна твоя помощь. Быстрей!

У Каллена не было времени, чтобы восхититься видом крошечного метрополитена в конце туннеля. Он спрыгнул с платформы вслед за Крамли и пробежал футов сто по туннелю к стоявшему вагону. С легкостью танцовщика он скользнул в открытую первую дверь. Мистер Крамли об этом позаботился.

— Каллен, — сказал Крамли, — запусти эту штуку и верни ее на обычную линию. И будь осторожен — он ждет меня.

— Кто?

— Новый бог. Представь себе, эти дураки, идиоты, подумали, что могут создать управляемого бога, хотя сущность божественности заключается в неуправляемости. Конечно, создавая бога, чтобы уничтожить меня, они создавали Разрушителя, который разрушит все, что создал я, включая моих апостолов.

Каллен работал быстро. Он знал, как запустить вагон 30 990 — любой кондуктор умел делать это. Сбегал в противоположный конец вагона к рычагу управления, передвинул его и вернулся в кабину на максимальной скорости. Больше он ни в чем не нуждался. На рельсах было напряжение, фары включены, никаких сигналов остановки между ним и Царством Божьим.

Мистер Крамли прилег на сиденье.

— Веди себя тихо. Может быть, он пропустит тебя. Я попытаюсь стать нечетким, может быть, он меня не заметит. В любом случае он не причинит тебе вреда, надеюсь. Ну и ну, все началось в Четвертой секции и превратилось в такой бардак.

Восемь станций они миновали без происшествий и подъехали к Утопия-сиркл... на ней тоже ничего не произошло. Просто создалось впечатление, что вокруг стояла толпа людей и наблюдала за ним со страшной враждебностью во взорах. Нет, толпы не было, была особь. И не особь вовсе, а огромный глаз, который смотрел, смотрел, смотрел...

Но и он исчез, и почти мгновенно Каллен увидел впереди черно-белый знак станции «Флэтбуш-авеню». Торопливо включил тормоз, потому что впереди стоял поезд. Но управление работало не так, как должно, и вагон несся вперед, пока не коснулся стоящего впереди поезда. Сцепился с легким щелчком и стал последним вагоном состава.

Это, конечно, мистер Крамли постарался. Он стоял за его спиной и наблюдал.

— Он не схватил тебя? Вижу, не схватил.

— Других опасностей нет? — с беспокойством поинтересовался Каллен.

— Думаю, нет, — ответил с печалью в голосе мистер Крамли. — Когда он уничтожит все, что создал я, ему будет нечего уничтожать, и, лишившись привычного дела, он перестанет существовать. Результат скверной, небрежной работы. Человеческие существа вызывают у меня отвращение.