— Послушайте, по лестнице надо подниматься осторожнее, — сказал Стэффорд. — Вы и не представляете, сколько показываете тем, кто идет сзади.

Но девочки только крепче сцепили руки и, лавируя между такси, со смехом побежали через площадь к черному каменному вокзалу. Он был низкий, с островерхой крышей, каменной башенкой, увенчанной часами, и широким железным навесом. Девочки скрылись внутри.

— А когда поезд? — спросил Колин.

— Обычно мы ездим пятичасовым. Но наверное, народу будет много, — сказал Стэффорд. — Вот четырехчасовой часто отходит почти пустой, и можно запять все купе. — Он покосился на него. — А ты разве не поедешь?

— У меня нет денег. Только обратный билет на автобус.

— Я тебе одолжу. Я сейчас богатый, — сказал Стэффорд. — Отдашь, когда сможешь. — Он взял его за локоть и добавил: — Они же думают, что ты с нами едешь.

Он уступил, и Стэффорд купил ему билет. Через калитку в деревянном барьере они прошли на перрон. Девочки ждали в дальнем его конце. Они стояли на тележке носильщика и глядели через ограду на улицу внизу. Через туннель под вокзалом проезжали двухэтажные автобусы.

За концом перрона рельсы пологой дугой уходили к реке. Вдали виднелась широкая панорама лесистых холмов, начинающихся чуть ли не от самой окраины города. Среди них кое-где вставали терриконы.

— А ну, поглядим, во что вы сумеете попасть, — сказал Стэффорд и протянул девочкам несколько медяков.

— Мне не нужно, — сказала Одри и отдала монеты Колину.

Мэрион уже перегнулась через перила. Она уронила медяк, и они смотрели, как он, подпрыгнув, покатился по булыжнику вниз. Стэффорд уронил свой медяк: он ударился о крышу автобуса и отлетел на мостовую. Девочки засмеялись и отдернули головы.

— Нет, правда, радость моя, если ты не перестанешь, они сюда придут, — сказала Мэрион. Она бросила второй медяк и засмеялась, потому что прохожие внизу, услышав звон монеты, начали задирать головы.

— Так ведь можно и поранить кого-нибудь, если попасть в голову! — сказала Одри.

— Мы же их не бросаем, а только роняем, верно, лапочка? — сказал Стэффорд.

Показался поезд. Паровоз, пыхтя, замедлил ход и встал перед мостом.

Из первого купе вышли два человека, и Стэффорд быстро прыгнул туда. Он спустил шторки на окнах, а когда они вошли, закрыл дверь и запер ее.

— Садитесь возле окон, девочки, — сказал он. — Так, будто все места заняты.

Он опустил окно и осторожно выглянул наружу.

— Надо озабоченно вертеть головой, тогда никто сюда не войдет. Подумают, что полно, — сказал он, тревожно оглядывая перрон. Вдоль поезда хлопали двери. Раздался гудок. Поезд дернулся, пошел, снова почти остановился, потом, набирая ход, прогромыхал по мосту. Сквозь стенку доносился перестук паровозных рычагов.

— Ну и темнота! Кто это? — сказал Стэффорд. Он поднял окно, спустил штору и теперь шарил рукой по диванчику.

Девочки завизжали.

— Эй, Колин, поди сюда, помоги мне, — сказал он.

Девочки снова завизжали.

— Чья же это рука? — сказал Стэффорд. — Э-эй! — добавил он. — Я нашел какую-то ногу!

Мэрион взвизгнула.

Колин обнаружил, что обнимает Одри. Он притянул ее к себе, прижался губами к ее щеке, потом снова — но на этот раз поцеловал ее волосы.

Он услышал, что она смеется.

Она попыталась отодвинуться. Он крепче сжал руки. На секунду их губы встретились.

Колеса загрохотали — поезд шел по глубокой выемке.

Потом грохот стих.

— Нет, правда, — сказала Мэрион из дальнего конца купе. — На это я не согласна.

Шторка взвилась вверх.

В купе хлынул дневной свет.

— Нет, правда, он жуть какой, — сказала Мэрион. Она прижималась к стенке. Стэффорд лежал, вытянувшись во всю длину диванчика.

Колин отпустил Одри, откинулся на спинку, покосился на Одри и снова посмотрел на Стэффорда.

— Я пересяду к тебе, Одри, — сказала Мэрион, проскользнула мимо протянутой руки Стэффорда и упала на диванчик рядом с Одри. — Нет, правда, они жуть какие, ведь верно? — сказала она.

Стэффорд встал на колени и протянул руку к шторке.

— Ну-ка, посмотрим, что мы найдем на этот раз, — сказал он, опустил шторку и закрепил ее. Мэрион и Одри снова завизжали. Колин почувствовал, что к нему кто-то прижимается, и протянул руку.

Его ладонь дотронулась до локтя Одри, он обнял ее за талию, наклонил голову, нашел ее губы, и они прильнули друг к другу, но их тут же начала толкать Мэрион.

— Нет, правда, — сказала Мэрион, — он жуть что такое! — и снова взвизгнула, гораздо громче, чем прежде.

— Пощупай-ка, — сказал Стэффорд. — Вот, оказывается, что на ней надето.

Шторка взвилась вверх.

— Нет, правда! — сказала Мэрион. Лицо у нее было красное. Она одернула юбку и застегнула жакет. Потом подняла вторую шторку, перешла к окнам напротив и подняла остальные шторки.

Стэффорд откинулся на спинку. Он пригладил волосы и начал насвистывать, рассеянно глядя на поля, проносящиеся под насыпью.

Они въехали на мост. Темная лента воды извивалась между низкими полузатопленными берегами.

— Нет, правда, он такой жуткий! — сказала Мэрион. Она достала гребешок из кармана, встала перед одной из застекленных картин, которые украшали купе, и начала причесываться.

Одри сидела рядом с Колином, положив руки на колени. Она смотрела мимо него в окно напротив, за которым, точно зубчатый хребет, вырисовывался силуэт города.

— Ты сойдешь в Сэкстоне? — спросил Стэффорд.

— Да, — сказал он. — Зачем же мне дальше ехать.

— Ну, так и я там сойду, — сказал Стэффорд.

— Только послушайте его! Обиделся! — сказала Мэрион. — Ему же оттуда десять миль идти.

— А ты где сходишь, Одри? — спросил Колин.

— В Дрейтоне, — сказала она. Это была одна из станций за их поселком.

— Значит, мне возвращаться домой с этим лапальщиком, — сказала Мэрион. — Разве что он сойдет в Сэкстоне со своим дружком.

— Может, и сойду. А может, и не сойду, — сказал Стэффорд.

— Нет, правда, он жуть что такое. От него всего ждать можно, — сказала Мэрион. Она села в дальнем углу.

— Держись от меня подальше! — добавила она, когда Стэффорд пересел к ней.

Он некоторое время сидел, скрестив руки и посматривая то на Одри, то на Колина.

— Нет, правда, я же ничего не делал. И почему она рассердилась?

— На свету-то конечно, — сказала Мэрион.

— Давайте спустим шторки. У меня от света глаза болят, — сказал он.

— Через мой труп, лапочка, — сказала Мэрион.

Некоторое время они молчали. Поезд подошел к станции. Захлопали двери. Раздался гудок.

Вдоль платформы заклубился дым.

Вагон дернулся. За окнами опять поплыли огороженные поля.

— Нет, правда! — снова сказала Мэрион, когда Стэффорд поднял руку и осторожно обнял ее за талию. Он поцеловал ее в щеку.

— Ну вот, радость моя. Я же ничего плохого не думал.

— Что-то это было совсем не так, радость моя, — сказала Мэрион.

— Зато ведь теперь так, радость моя, — сказал Стэффорд и еще раз поцеловал ее в щеку.

Мэрион повернулась к нему. Сплетя руки, они молча целовались.

Колин обнял Одри одной рукой. Он почти не прижимал ее к себе и боялся взглянуть на нее, боялся увидеть ее лицо. Они не отрываясь смотрели на поля и изгороди, слегка покачиваясь в такт подрагиванию вагона.

Поезд снова остановился. Стэффорд в тревоге прыгнул к двери. Он старательно высовывался из окна, пока не раздался гудок, а тогда упал на сиденье, протягивая руки к Мэрион. Когда поезд тронулся, они уже молча целовались.

За окнами опять тянулись поля, потом промелькнул копер. Поезд прогрохотал по выемке, откосы заволокло паром.

Наконец за окнами по обеим сторонам появились поля, примыкающие к Сэкстону. За гребнем поднялся террикон.

— Мне сходить, — сказал Колин и стоя ждал, пока Стэффорд искал его билет. Едва поезд пырнул в узкую выемку, он подошел к двери.

— Ну, пока, — сказал он и, покраснев, кивнул. Стэффорд обнимал Мэрион одной рукой и даже не повернул головы.