V.

ОВИННИК.

(Гуменник).

На деревенских задворках торчат безобразные, бревенчатые строения-овины. Словно чудовища с разинутой черной пастью, готовою проглотить человека целиком, обступают они со всех сторон ряды приземистых жилых изб. В сумерки, а особенно ночью, при легком просвете на утренних зорях, овины своим неуклюжим видом настраивают воображение простого человека на фантастический лад и будят в душе его суеверный страх. Задымленные и почернелые как уголь, овины являют из себя (как подсказывает загадка) "лютого волчища, у него выхвачен бочище, не дышет, а пышет".

Так как без огня овин не высушишь, а сухие снопы -- что порох, то и суждено овинам гореть. И горят овины сплошь и рядом везде и каждую осень. Кому же приписать эти несчастия, сопровождающиеся, зачастую, тем, что огонь испепелит все гумно со всем хлебным старым запасом и новым сбором? Кого же завинить в трудно поправимом горе, как не злого духа, и притом совершенно особеннаго?

Вот он и сидит в низшей части строений, где разводят теплины и днем пекут деревенские ребята картошку, сидит в самом углу подлаза, днем и ночью. Увидеть его можно лишь во время Светлой заутрени Христова дня: глаза у него горят калеными угодьями, как у кошки, а сам он похож на огромного кота, величиной с дворовую собаку, -- весь черный и лохматый. Овинник умеет лаять по собачьи и, когда удается ему напакостить мужикам, хлопает в ладоши и хохочет не хуже лешего. Сидеть под садилом в ямине (отчего чаще зовусь его "подовишником") указано ему для того, чтобы смотреть за порядками кладки снопов, наблюдать за временем и сроками, когда и как затоплять овин, не позволять делать этого под большие праздники, особенно на Воздвиженьев день и Покров, когда, как известно, все овины бывают "именинниками" и, по старинным деревенским законам, должны отдыхать (с первого Спаса их готовят). Топить овины в заветные дни гуменник не позволяет: и на добрый случай -- пихнет у костра в бок так, что едва соберешь дыхание; на худой же конец, разгневается так, что закинет уголь между голосишками и даст всему овину заняться и сгореть. Не позволяет также сушить хлеба во время сильных ветров и безжалостно больно за это наказывает.

Гуменник, хотя и считается домовым духом, но самым злым из всех: его трудно ублажить-смирить, если он рассердится и в сердцах залютует. Гордо на овин рукой махни: ни кресты по всем углам, ни молитвы, ни икона Богоматери Неопалимой Купины не помогут, и хоть шубу выворачивай мехом наружу и стереги гумна с кочергой в руках на Агафона-огуменника (22-го Августа). Ходят слухи, что в иных местах (напр., в Костр. губ.) овинника удается задабривать в его именинные дни. С этой целью приносят пироги и петуха: петуху на пороге отрубают голову и кровью кропят по всем углам, а пирог оставляют в подлазе. Однако, сведущие люди этим приемам не доверяют и рассказы принимают за сказки.

В Брянских лесных местах (в Орлов. г.), рассказывают такой случай, который произошел с бабой, захотевшей в чистый понедельник в риге лен трепать для пряжи. Только что успела она войти, как кто-то затопал, что лошадь, и захохотал так, что волоса на голове встали дыбом. Товарки этой бабы, со страху, кинулась бежать, а смелая баба продолжала трепать лен столь долго, что домашние начали беспокоиться. Пошли искать и не нашли: как в воду канула. Настала пора мять пеньку, пришла вся семья и видят на гребне какую-то висячую кожу. Начали вглядываться и перепугались: вся кожа цела, и можно было различить на ней и лицо, и волосы, и следы пальцев на руках и ногах. В Смоленщине (около Юхнова) вздумал мужик сушить овин на Михайлов день. Гуменник, за такое кощунство, вынес его из "подлаза", на его глазах подложил под каждый угол овина головешки с огнем и столь застращал виновного, что он за один год поседел как лунь. В вологодских краях гуменника настолько, боятся, что не осмеливаются топить и чистить овин в одиночку: всегда ходят вдвоем или втроем.

Из Калужской г. (Мещовского у.) получились такие вести. Лет 40-50 тому назад, одного силача, по имени Валуя, овинник согнул в дугу на всю жизнь за то, что он топил овин не в указанный день и сам сидел около ямы {На Феклу-заревнцу (зарево от овинных огней), происходят обыкновенно "замолотки" (начинают молотить по утрам с огнем): это первый именниный огонь: на Покров -- вторые именины.}. Пришел этот невидимка-сторож в виде человека и начал совать Валуя в овинную печку, да не мог изжарить силача, а только помял его и согнул. Самого овинника схватил мужик в охапку и закинул в огонь. Однако, это не прошло ему даром: выместила злобная нечисть на сыне Валуя -- тоже ражем детине и силаче, и тоже затопившем овин под великий праздник: гуменник поджег овин и спалил малого. Нашли его забитым под стену и все руки в ссадинах -- знать отбивался кулаками.

На кулаках же ведут свои расчеты все эти духи, и тогда, когда случается, что они между собою не поладят. Вот что пишут на этот счет из Белозерского уезда (Новг. г.).

К одному крестьянину приходит вечером захожий человек и просит:

-- Укрой меня к ночи, -- пусти ночевать.

-- Вишь, у самого какая теснота. Ступай в баню: сегодня топили.

-- Ну, вот и спасибо, я там и переночую.

На другое утро вернулся чужак из бани и рассказывает:

"Лег я на полок и заснул. Вдруг входит в баню такой мужик, ровно бы подовинник, и говорит:

-- Эй, хозяин. На беседу к себе меня звал, а сам пущаешь ночлежников: я вот его задушу.

Поднялась той порой половица и вышел сам банник.

-- Я его пустил, так я его и защищаю. Не тронь.

И начали они бороться. Боролись долго, а все не могут одолеть друг друга. Вдруг банник крикнул мужику:

- "Сыми крест, да хлещи его.

Поднялся я кое-как, стал хлестать, -- оба они и пропали".

Угождения и почет гуменник так-же любит, как все его нечистые родичи. Догадливые и опытные люди не иначе начинают топить овин, как попросив у "хозяйка" позволения. А вологжане (Кадников. у.) сохраняют еще такой обычай: после того, как мужик сбросит с овина последний сноп, он, перед тем как ему уходить домой, обращается к овину лицом, снимает шапку и с низким поклоном говорит: -- "Спасибо, батюшка-овинник: послужил ты нынешней осенью верой и правдой".

Не отказывает овниник в своей помощи (по части предсказания судьбы) и тем девицам, которые настолько смелы, что дерзают, мимо бань, ходить гадать к нему на гумно. Та, которой досталась очередь гадать первой, поднимает на голову платье (как и в банях) и становиться задом к окну сушила:

-- Овинник-родимчик, суждено, что ли, мне в нонешнем году замуж идти?

А гадают об этом всегда на Васильев вечер (в канун Нового года), в полночь между вторыми и третьими петухами (излюбленное время у овинника и самое удобное для заговоров).

Погладит овинник голой рукой -- девушка будет жить замужем бедно, погладит мохнатой -- богато жить. Иные в садило суют руку, и делают подобные же выводы смотря потому, как ее погладит. А если никто не тронет, -- значит в девках сидеть.

VI.

КИКИМОРА.

Не столь многочисленные и не особенно опасные духи из нечисти, под именем "кикиморы", принадлежат исключительно Великороссии, хотя, корень этого слова указывает на его древнее и общеславянское происхождение. На то же указывают и остатки народных верований, сохранившихся среди славянских племен. Так в Белоруссии, сохранившей под шумок борьбы двух вероучений -- православного и католического, -- основы языческого культа, существует, так называемая, Мара. Здесь указывают и те места, где она заведомо живет (таких мест пишущему эти строки на могилевском Днепре и его притоках указали счетом до пяти) и повествуют об ее явлениях вживе. В северной лесной России об Маре сохранилось самое смутное представление, и то в очень немногих местах {Напр., в Пошехонье, где Мару представляют красивой, высокой девушкой, одетой во все белое, но зовут ее "полудницей", относя прямо к "полевым духам". В Олонецкой губ. Мара -- невидимое существо, живущее в доме помимо домового, но с явными признаками кикиморы (прядет по ночам на прядке, которую забыли благословить, рвет куделю, путает пряжу и т. п.).}. Зато в Малороссии явно таскают по улицам при встрече весны (1 марта) с пением "веснянок" чучело, называемое марой или мареной, а великоросский морок -- та же мрачность или темнота -- вызвала особенную молитву на те случаи, когда эта морока желательна или вредна для урожая.