Из команды Хлива Горбуна ранены были четверо, но неопасно, погибли двое.

Когда выбрались наружу, городище гибло в огне. Примчался посыльный от Волкана, срочно требовал всех к себе. Велел даже бросить добычу, если такая есть, и раненых пока оставить. Трижды в дыму прогудел рожок. Снова бежали, на бегу Даг заметил, как Хлив дал команду своим лютым. Когда промчались мимо сгоревшего поля, мимо пылавших скирд, Северянин успел удивиться тому, как шустро сбежали все жители городища. То есть понятно, что от воинов Йомса бежал всякий, но не могли же люди раствориться или обернуться в воронов, множество которых уже кружило над трупами.

Внезапно стемнело, отряд снова вернулся в лес, к тому месту, где Волкан разделил экипажи. На развилке тихо гудели кронами три высоченные сосны, между ними стоял поросший мхом истукан Белеса. Белеса Даг узнал, почти такого же в детстве ему показывали в землянке рабы — русичи. И сразу вспомнилось, что нельзя одному подходить к кумиру, особенно ночью, если нет для него подношений. Можно так и проблуждать в трех соснах и погибнуть от жажды.

Наверняка Волкан не хуже знал эти правила, раз оставил на развилке специального человека. Дренги Хлива хотели было ринуться, осмотреть кумира, но их живо вернули назад. За тремя соснами обозначилась извилистая тропа, и тропа эта Дагу сразу не понравилась. Вроде и не звериная, и не человечья. И чем дальше они бежали, пригибаясь, увертываясь от хлеставших в лицо веток, тем меньше ему нравилось в этом темном лесу.

Солнце едва прошло одну восьмую по небосклону, когда йомсвикинги пришвартовались у высокого берега, так что вечер ну никак не мог наступить столь рано. Однако темнело стремительно, хотя дождем не пахло. Когда вырвались на широкую поляну, Даг несколько раз сморгнул, прежде чем привык к неожиданному мраку.

Он обернулся, восстанавливая дыхание. Почти все собрались здесь, кроме двоих. Не хватало двоих новичков, как раз тех, кто дрогнул в бою. Северянин не стал ничего спрашивать. Если его отец установил правила, которым с охотой все подчиняются, если Йомс все уважают и хотят вступить в братство, значит… значит, от трусов и предателей надо избавляться!

Волкан находился в центре, возле штандарта, окруженный плотной толпой лютых. Эти держали не круглые, а длинные трофейные щиты, обитые металлом, крутили головами во все стороны, хотя на них никто не нападал.

Пока не нападал. То, что сегодняшняя вылазка закончится плохо, Даг уже не сомневался. И дело было даже не в том, что метка на голове отчаянно чесалась, указывая на близкую опасность. В окружавшем мраке и тишине парень почуял нечто худшее, чем засаду новгородских дружинников. Почти сотня викингов с оружием на изготовку окружили холм. Холм зарос колючими кустами, на гребне покачивались ели, всюду лежали и стояли скелеты деревьев, поддерживаемые молодыми собратьями. Свежая поросль не позволяла старикам упасть, и приветливый ельник превратился в непроходимый бурелом. У основания заросшего кургана, за оградой, возвышался навес высотой в два человеческих роста, а под ним темнела могучая статуя Перуна. Казалось, что бог шевелится, потому что у его изножья, в каменной кладке, горел огонь. Множество рубинов и карбункулов, которыми была украшена статуя, отсвечивали жутким призрачным светом. Над огнем копошились две старческие согбенные фигурки. Казалось, они не замечают грозных захватчиков.

Северянин насмотрелся на разных богов. На Рюгене его пытались изжарить заживо в честь Световида. Но тот Световид, вместе с роскошным храмом, не пугал Дага. Тот огненный бог служил своим кровожадным жрецам, а не наоборот. Здешний мрачный кумир, вырезанный из громадного пня, таил в себе угрозу. Четко разглядеть великана никак не получалось. То ли плотная туча комарья заслоняла обзор, то ли лесная почва необъяснимым образом парила. На грубо обтесанной голове кумира поблескивал золотой венец, сквозь который проступали витые рога. В обоих ручищах бог держал по острой пике, грудь его прикрывало подобие серебряной брони. Серебряные усы низко свисали. Ноги Даг не разглядел. Его больше привлекали драгоценные камни. Проводники Волкана не соврали — здесь нашлась знатная божница.

Но трогать ее не стоило. Сказать об этом Волкану Даг не решился, ведь трусам не место в братстве.

— Хлив, притащите их ко мне! — приказал Волкан. — Это волхвы, не убивайте их!

Хлив послал четверых ветеранов. В мертвецкой тишине они пересекли пустую поляну, перелезли через оградку и подхватили с земли обоих стариков. Дага заколотило крупной дрожью, когда он увидел дедов вблизи. Определить их возраст никто бы не сумел. Оба не сопротивлялись, их тонкие коричневые руки больше походили не на конечности человека, а на гнилые сучки. Глубоко запавшие глаза светились злобой. Кожа обтягивала скулы, слюна капала из беззубых ртов, бороды волочились по земле. У обоих на груди болтались чьи — то хвосты, когти, зубы.

— Горький удел тому, кто поднял дерзкую десницу… — зашепелявил один из волхвов.

Второй тоже забормотал, безошибочно выделив Волкана среди подчиненных. Но речь Даг до конца не разобрал, понял только, что викинги вторглись в угодья Перуна, где простому смертному нельзя сорвать даже ягодку. Ничего нового полуживой жрец не открыл. Даг прекрасно помнил, что в священной роще свеев, в старой Упсале тоже нельзя сорвать листок.

Кости. На ширину пяти шагов от божницы земля была усыпана костями. То, что Даг издалека принял за сучья мертвых деревьев, оказалось обглоданными ребрами. Ничего удивительного, что викингам мечталось как можно скорее убраться из этого места — Перуна десятки, а то и сотни лет кормили кровью.

— Я отпущу всех ваших и не стану поджигать лес, — объявил Волкан старикам. — Но нам нужны сокровища, которые вы прячете в горе. Отдайте нам их, и мы уйдем.

Вместо ответа волхвы захихикали. Слезящиеся глаза одного из них вдруг замерли, остановившись на Даге. Северянин находился во второй шеренге, довольно далеко, но волхв его безошибочно выделил.

— Возьми сам, коли… — просипел жрец, обвиснув в жилистой руке дренга. Конец фразы Даг не понял, что — то вроде «не пожалей».

Волкан только засмеялся и велел привязать стариков к дереву. Они не сопротивлялись. Затем форинг послал десяток самых бесшабашных в пещеру за спиной кумира, проверить, где прячутся селяне. Дальше — как положено, выставили караулы, разожгли костер и начали раздевать истукана.

Ждать пришлось недолго. Едва разгорелся огонь, как из чащобы донесся тоскливый вой. Казалось, он прилетел одновременно со всех сторон. Северянин услышал, как кто — то из викингов зашептал молитву. Потом ему стал вторить другой, на чужом языке. А потом откуда — то, словно из глубины, послышались вопли ужаса.

«Все погибли, — осознал Даг. — Все десять. Волкан сделает очень глупо, если пошлет в нору еще десяток. Но он не может уйти, все сочтут его трусом. Но туда нельзя лезть…»

— Хлив, Магнус, как дела? — нарочито громко, будто пытаясь разогнать вязкую тишину, спросил Волкан.

Херсиры бодро отчитались, что задания выполнены, оборона сломлена, взяты пленные, найдено серебро и прочие приятные вещи. Вот только многим жителям городища удалось удрать, благо лес слишком близко.

— Они все там, — подобравшийся Али кивнул Дагу на черное жерло пещеры позади божницы. — Я видел, они спрятались там и спрятали своих женщин. И все их сокровища там! Они верят, что их деревянный истукан их спасет. Волкан ждал всех, чтобы окружить холм. Сейчас мы их выкурим!

Али старался говорить бодро, а сам непроизвольно поглаживал свои амулеты.

— Мы их не выкурим, — сказал себе Даг. Но ни отступить, ни повернуть назад он не имел права, пока не прикажет хевдинг.

Клочки синего неба окончательно заволокло черными тучами. Костер горел все ярче, но свет словно наталкивался на преграду. Кумир упрямо оставался в тени. Викинги взобрались на истукана и выковыривали рубины из его глазниц. Где — то захрустели ветки, донесся вой, уже гораздо ближе.

— Это что, волки? — удивился кто — то. — В сытное время волки не вылезают…