— Эй, полегче. Скажите мне все это человеческим языком.
Дэнни улыбнулся:
— Мне это так же не понятно, как и тебе, Марла. Я всего лишь предположил, что неиспользуемая часть человеческого мозга может работать не так, как серое вещество. Так называемое «течение времени», которое движется только вперед, — это миф, который мы сами взрастили. Люди не всегда таким образом осознавали себя во времени. Греки, например, считали, что они движутся спиной к будущему и что новые события появляются в настоящем сзади, точно так же, как мы видим появляющийся и удаляющийся от нас пейзаж, когда едем в поезде спиной по ходу движения. Некоторые племена американских индейцев вообще не воспринимают время как прошлое, настоящее и будущее, а только как своего рода беспрестанно изменяющееся настоящее, что нам трудно понять — настолько для нас это чуждо. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Думаю, да. Но какое это имеет отношение к ясновидению?
— Как раз имеет. Насколько я понимаю, ни один из этих способов осознания времени не рассматривает его в целом. Ведь на самом деле, все события — прошлые, настоящие и будущие — существуют вместе. Они не возникают в каком-то вымышленном настоящем и затем мгновенно исчезают снова, когда настоящее вдруг становится прошлым. Нам только кажется, что так происходит, потому что сознание наблюдателя движется среди этих событий и наталкивается на них только один раз.
Я вот что предложил доктору Тодду. Пси-механизм мозга может непосредственно воспринимать все это и воздействовать на события напрямую, в то время как серое вещество, кора головного мозга, не воспринимает их, поскольку разделяет время на прошлое, настоящее и будущее. Только то, что сформулировал доктор Тодд, — математический метод постановки той же самой идеи, который для меня так же не понятен, как и для тебя, — и я не вижу, как его можно понять. Вот для чего здесь доктор.
Девушка обдумала то, что сказал Дэнни.
— Мне кажется, я поняла, — сказала она наконец, — Вы говорите, что все события связаны и должны происходить так, как они происходят. Но это же предопределение.
— Это корковый метод понимания проблемы, — сказал Тодд, вставляя электроды в серые кружки и ловко заглаживая их сверху языком. — Если вы настаиваете на том, чтобы мыслить в таких категориях, тогда действительно это можно назвать предопределением. Но события происходят не в строгой последовательности.
Данн, например, рассматривает бесконечную серию частично совпадающих уровней событий, в каждом из которых закрепляется своего рода победное решение. Там будет много пространства для действия по собственному усмотрению, как вы понимаете, если мы примем такое явно метафизическое представление.
— Ух! — сказала Марла уныло. — Мне это не понять, ведь я не профессионал, доктор Тодд. Ладно, я это все представляю так: масса кинопленок, которые все накладываются в длину друг на друга. Все они содержать один и тот же фильм, но кадры немного сдвинуты, и главный герой может перемещаться из кадра в кадр, как ему заблагорассудится. По крайней мере, так я поняла то, что вы сказали.
— Отличный способ передачи этой мысли, — сказал доктор Тодд удивленно. Он присоединил электроды к коробке, пересек комнату и начал настраивать энцеллограф. — Я что-то не очень уверен в ваших скобках Пуассона Дэнни. Думаю, нам следует допустить также, что ваши импульс-группы сочетаются с принципом вероятности Гейзенберга. Тогда аналогия Марлы была бы применима и там.
— Все, что вам нравится. Вы главный, вам и решать, — сказал Дэнни, усаживаясь в кресло, которое оказалось не слишком удобным. — Марла, Доктор Тодд собирается проверить эту идею и выяснить, подходит она или нет для активной СВЧ-функции. Затем, если все пойдет так как надо, он локализует пси-центр у меня в мозгу и поставит его под мой контроль. Вот для чего нужен этот аппарат.
— Готово, Дэнни.
Энцеллограф загудел, почти неслышно. На медленно ползущей термочувствительной бумаге шесть самописцев вырисовывали ломанные линии. Тодд с сомнением наблюдал за их движением.
— Что вы делаете, сочиняете лимерики? — спросил он. — Расслабьтесь, Дэнни, иначе у меня ничего не выйдет.
— Неужели эта машина может сказать вам, о чем он думает? — недоверчиво спросила Марла.
— Нет, разумеется, нет. Помолчите сейчас, девушка. Дэнни, расслабьтесь. Станьте слабоумным идиотом. Вначале мне нужны основные структуры вашего мозга, а не что-то такое, для чего нужно приглашать шифровщика.
Дэнни закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Но он был в сознании, поэтому не мог, конечно, полностью избавиться от мыслей. Он постарался опустошить свой мозг от всего, кроме мимолетных образов, увядающих желаний и неопределенных эмоций, которые не поддавались контролю.
— Уже лучше, — сказал Тодд. — Продержитесь так минуту. Все тихо… Хорошо. Теперь, когда я вам скажу, вы расслабитесь полностью и поднимете опять кусок мыла — нет, нет, Дэнни, не визуально. Я не хочу портить запись субоптической активностью. Поднимайте мыло, как только я скажу «начали».
— Как я могу его поднять, не видя?
— Вы не должны его видеть. Ваш пси-механизм находится с ним в непосредственном контакте. Теперь снова расслабьтесь… Хорошо… Поехали!
Тодд удовлетворенно хрюкнул, и глаза Дэнни непроизвольно открылись. Мыло, висевшее как раз над столом, стало опускаться.
Тодд трясущимися руками держал рентгеновскую пластинку над его лбом.
— Терпение, терпение, Дэнни. Нам предстоит еще много сделать. Я хочу заснять лоб, потом несколько пластин с висков, с затылка и с макушки черепа. Закройте глаза.
Дэнни закрыл глаза. Тодд повторил всю процедуру; затем еще, и снова, и еще раз. Дэнни почувствовал, что его потянуло в сон.
— Хорошо. Очень хорошо. Отдохните, Дэнни. — Дэнни открыл глаза. Тодд положил пластины в раковину и покрыл их пледом.
— У вас нет жидкости в ванночке, — сонно пробормотала Марла.
— Мне не нужно жидкости. Достаточно губки, пропитанной аммонием. Это хсерограммы — сухие фотопластинки. — Ученый начал привязывать кисти рук Дэнни к ручкам кресла и подкатил преобразованный детектор лжи.
— А сейчас, Марла, давайте в течение примерно часа помолчим. Каждое слово, которое вы скажете, зарегистрируется вместе с Дэнни. Это исказит показания моего кимографа. А нам такие данные не нужны. Теперь решающая стадия. Ну, мои дети, потихоньку. Тсс.
Дэнни закрыл глаза. Тишина стала абсолютной.
Ему снилось, что он был…
Нет. Это непоправимо. Нет. Уже слишком поздно. Он сделал это из любопытства, и теперь слишком поздно. Слишком поздно. Нет, нет, нет, нет…
Он застонал и постарался сесть прямо, но его кисти были привязаны. Слабый свет струился через окно; рассвет.
— Все хорошо, Дэнни. — Голос Тодда шуршал, как шелуха. — Мы почти закончили.
Дэнни осматривал комнату из-под полуопущенных век. Марла заснула в кресле. Ученый изучал самую последнюю в бесконечной серии фотопластин; его движения были обдуманно однообразными. Когда Тодд поместил новую пластину перед лампой, Дэнни увидел на ней силуэт, похожий на вспышку сигнальной ракеты. Это кажется вполне удовлетворило Тодда. Воздух вокруг него был насыщен возбуждением.
— Дэнни, просыпайтесь.
— Хм. — Свет в комнате исчез. Видимо, это все же не рассвет. Свет был иллюзией, возникшей из его кошмара, когда он летал. (Нет, нет… это прошло, действительно прошло.) — Который час?
— Около пяти. Вы проснулись?
— Вроде бы. Получилось что-нибудь?
— Да. Прежде всего, идея Фурье оказалась верной. Для меня это выглядит так, как если бы весь СЧВ-центр находился сейчас в действии; но в вашей коре до сих пор нет никаких следов импульсов. Я бы хотел выяснить, сколько из одновременных событий вы можете обнаружить, скажем, за пять минут начиная с этого момента. Все что угодно. Мои перемещения по комнате или все, что может происходить сейчас на улице.
— Лад… но, — Дэнни боролся со своим полуоцепением, с ускользающими следами своего кошмара. Тодд следил за полоской бумаги, выползающей из энцеллографа.
