А насчет того, что Небеса несомненно выиграют… Ну, честно говоря, если б это было точно известно, не было бы Небесной Войны вообще, разве нет? Это пропаганда. Ясно и просто. У нас не больше пятидесяти процентов шанс выиграть. Можете точно также слать деньги на сатанистскую горячую линию, хотя, честно говоря, когда огонь падет и моря крови подымутся, вы и так, и так будете гражданскими жертвами. Воюем мы, вас же всех собираются убить и Богу предоставить разбираться – так?

Вообще, извините, что здесь стою, болтаю, у меня только один маленький вопрос – где я?

Марвин О.Бэгмен постепенно становился пурпурным.

– Это дьявол! Защити меня Господь! Через меня говорит дьявол! – выплюнул он и прервал себя, – О нет, на самом деле совершенно противоположное. Я ангел. А. Должна быть Америка, да? Простите, не могу остаться.

Последовала пауза. Марвин попытался открыть рот, но не смог. То, что было в его голове, огляделось. Поглядело на сотрудников студии, тех, что еще не звонили в полицию и не плакали в углу. Он поглядел на серолицых операторов.

– Ой, – бросил он, – я что, на телесъемках?

Кроули ехал со скоростью сто двадцать миль в час вниз по Оксфорд-стрит.

Он залез в отделение для перчаток, чтобы достать запасную пару темных очков но нашел только кассеты. Раздраженно достал он одну и сунул ее в щель.

Он хотел Баха, но согласен был и на «Путешествующих Вилбури».

Все, что нам надо – Радио Гага, – пел Фредди Меркьюри.

«Все, что мне надо – выбраться», – подумал Кроули.

Он проехал по Объезду Мраморной Арки по встречной полосе со скоростью девяносто миль. Из-за молний небо над Лондоном мерцало, как неисправная флуоресцентная трубка.

«Черно-голубое небо над Лондоном, – подумал Кроули, – и знал я, что близок конец. Кто это написал? Честертон, так ведь? Единственный поэт в двадцатом веке, близко подошедший к Правде».

«Бентли» ехал прочь из Лондона, пока Кроули сидел на водительском месте и листал обгоревшую копию «Прелестных и аккуратных пророчеств Агнес Безумцер».

Поблизости от конца книги он нашел свернутый лист бумаги, покрытый отточенным, словно буквы были напечатаны, почерком Азирафаила. Он его развернул (а в это время переключатель передач «Бентли» сам собой переключился на третью скорость, и машина объехала грузовик с фруктами, который неожиданно выехал из боковой улочки), и еще раз прочитал.

И еще раз прочитал – и во время чтения ему потихоньку становилось все хуже…

Машина неожиданно повернула. Теперь она направлялась в деревню Тадфилд, в Оксфордшире и могла быть там через час, если поспешит.

Все равно ведь больше было ехать некуда.

Кассета закончилась, и включилось машинное радио.

– Время Вопросов Садовников, приходящее для вас из Тадфилдского Садовничьего Клуба. Мы здесь в последний раз были в 1953-м, очень славным летом, и как помнит команда, это богатая почва в Оксфордшире на востоке округа, поднимающаяся на западе и в мел превращающаяся, такое место, я говорю, что не посадишь, замечательно всходит. Так ведь, Фред?

– Ага, – ответил профессор Фред Уиндбрайт, Королевские Ботанические Сады. – Я б не сказал лучше.

– Да – Первый вопрос команде, и задает его мистер Р.П.Тайлер, председатель местной Ассоциации Резидентов, по-моему.

– Кх. Точно. Понимаете, я – усердный выращиватель роз, но моя получавшая призы Молли МакГуайр вчера потеряла пару цветков, во время дождя из, очевидно, рыб. Что по этому поводу рекомендует команда, кроме расставления сетей по саду. В смысле, я в совет писал…

– Не самая обычная проблема, скажу я. Гарри?

– Мистер Тайлер, ответьте на вопрос – это свежая рыба была или консервированная?

– Свежая, по-моему.

– Что ж, мой друг, тогда у вас нет проблем. Я слышал, в вашем районе еще и из крови дожди шли – хотелось бы мне, чтобы они были в Дэльсе, где мой сад. Кучу денег спасло бы, что трачу на удобрения. Итак, вот что вы делаете, вы закапываете их у своих…

– КРОУЛИ?

Кроули ничего не сказал.

– КРОУЛИ. ВОЙНА НАЧАЛАСЬ, КРОУЛИ. МЫ С ИНТЕРЕСОМ ОТМЕТИЛИ, ЧТО ТЕХ, КОГО ПОСЛАЛИ ТЕБЯ ЗАБРАТЬ, ТЫ ИЗБЕЖАЛ.

– Мм, – согласился Кроули.

– КРОУЛИ… МЫ ЭТУ ВОЙНУ ВЫИГРАЕМ. А ЕСЛИ ДАЖЕ И НЕТ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ДЛЯ ТЕБЯ, НИКАКОЙ РАЗНИЦЫ НЕ БУДЕТ. ПОКА В АДУ БУДЕТ ХОТЬ ОДИН ДЕМОН, КРОУЛИ, ТЫ БУДЕШЬ ЖАЛЕТЬ, ЧТО ТЫ НЕ СМЕРТЕН.

Кроули молчал.

– СМЕРТНЫЕ МОГУТ НА СМЕРТЬ НАДЕЯТЬСЯ, ИЛИ НА ИСКУПЛЕНИЕ. ТЫ ЖЕ НАДЕЯТЬСЯ МОЖЕШЬ ЛИШЬ НА МИЛОСЕРДИЕ АДА.

– Да?

– ПРОСТО ШУТОЧКА.

– Нгк, – ответил на это Кроули.

– … итак, как знают усердные садовники, несомненно, хитрый он маленький черт, этот тибетец. Прямо сквозь ваши бегонии туннели роет, словно это никого не касается. Чашка чая его изменит, желательно с протухшим яковым маслом – можете достать в любом хорошем са…

Фьюии. Вжик. Хрусть.

Статика заглушила остаток программы.

Кроули вырубил радио и куснул себя на нижнюю губу. Под пеплом и золой, что слоями покрывали его лицо, он выглядел очень усталым, очень белым и очень испуганным.

И, неожиданно, очень злым. Это из-за того, как они с ним говорили. Словно он был домашним растением, что стало листья на ковер сбрасывать.

А потом он повернул за угол, что должно было его привести на спуск к М25, откуда он свернет на М40, по которому поедет в Оксфордшир.

Но что-то случилось с М25. Что-то, при взгляде на которое болели глаза.

С того, что было лондонским Кольцевым Шоссе М25, исходило низкое пение, шум, сформированный из множества кусков: гудение машин, моторов, сирен, писк мобильных телефонов, и крики маленьких детей, навек попавших в ловушку ремней заднего сидения. «Слава Великому Зверю, Пожирателю Миров», – вновь и вновь раздавалось пение, на секретном языке Черных жрецов древнего Му.

«Страшный знак Огедра, – подумал Кроули, разворачивая машину и направляясь к Северному Кольцевому. – Я это сделал – это моя вина. Могло быть просто еще одно шоссе. Хорошая работа, согласен, но стоило ли делать? Все неконтролируемо. Небеса и Ад больше ничем не управляют, словно вся планета – страна Третьего Мира, получившая наконец бомбу…»

Потом он начал улыбаться. Щелкнул пальцами. На его глазах материализовалась пара темных очков. С его костюма и кожи исчез пепел.

Что за черт. Если надо уйти, почему бы не сделать это стильно?

Тихонько насвистывая, он вел машину.

Они промчались по дорожке сбоку шоссе, как ангелы разрушения – что ж, разумно.

По их меркам, они ехали не так уж и быстро. Четверо ехали с постоянной скоростью 105 миль в час, так, словно были уверены, что шоу не могло начаться, пока они не доберутся до места. Оно и не могло. У них в распоряжении было все мировое время – все небольшое оставшееся количество.

Прямо позади них ехали четыре других наездника: Большой Тед, Барано, Жирег и Сказз.

Они гордились тем, с кем едут. Теперь они были настоящими «Адскими Ангелами», и они ехали молча.

Вокруг них, знали они, были рев грозы, гром движения, хлестали ветер и дождь. Но рядом со Всадниками было молчание, чистое и мертвое. Почти чистое, по крайней мере. И, точно, мертвое.

Прервал его Барано, хрипло прокричавший Большому Теду:

– И кем ты тогда будешь?

– Что?

– Я сказал, кем ты…

– Слышал я, че ты сказал. Дело не в том, че ты сказал. Все слыхали, че ты сказал. Че ты имел в виду, вот че мне интересненько?

Барано думал, что лучше бы он больше внимания уделил Книге Откровений. Если б он знал, что он очутится в ней, более внимательно бы читал.

– Я имею в виду, они – Четыре Всадника Апокалипсиса, так?

– Байкера, – поправил Жирег.

– Ага. Четыре Байкера Апокалипсиса. Война, Глад, Смерть, и – и другой.

– Загрязнение.

– Да? Ну и?

– Ну и они сказали, можем мы с ними поехать, нормально будет – так?

– Ну и?

– Ну и мы другие Четыре Вс…. э, Байкера Апокалипсиса. Так кто мы такие?