Снаружи полиция отгоняла прохожих подальше, а пожарный объяснял всем, кто готов был послушать:

– Я его не мог остановить. Сумасшедший, должно быть. Или пьяный. Прям внутрь вбежал. Не мог я его остановить. Сумасшедший. Прямо внутрь вбежал. Так помереть – ужасно. Ужасно, ужасно. Прям так сразу внутрь и вбежал…

А потом из огня вышел Кроули.

Полицейские и пожарные на него посмотрели, увидели выражение его лица и остались на своих местах.

Он влез в «Бентли», въехал обратно на дорогу, объехал пожарную машину и уехал на Вардур Стрит, в темный день.

Они глядели на уезжающую прочь машину. Наконец один из полицейских заговорил.

– В такую погоду, ему следовало бы врубить фары, – бросил он оцепенело.

– Особенно когда так едет. Это может быть опасно, – согласился другой, мертвым без выражения голосом; и они стояли в свете и жаре от горящего книжного, думая, что же происходит в мире, который, как им казалось, они понимали.

Вспыхнула бело-голубая молния, осветив ненадолго все небо черное от туч, гром громыхнул так громко, что уши заболели, и начал лить сильный дождь.

Она ехала на красном мотоцикле. Он был не дружелюбного красного цвета «Хонд»; то был яркий, кроваво-красный, богатый темным, полный ненависти цвет. Во всех других смыслах, мотоцикл, похоже, был совершенно обычным, только сбоку был прикреплен меч, пока лежащий в ножнах.

Шлем ее был малиновым, а ее кожаная куртка – цвета старого вина. Сзади рубиновые кнопки образовывали слова «АДСКИЕ АНГЕЛЫ».

Была середина дня, десять минут второго, но было темно, сыро, мокро. Шоссе было почти пусто, и женщина в красном, лениво улыбаясь, с ревом неслась по дороге на своем мотоцикле.

Пока что день был хорош. Что-то такое было в виде красивой женщины на мощном мотоцикле с мечом сзади, что сильно влияло на определенных людей. С ней попытались состязаться в скорости четыре продавца-путешественника, и куски «Форда Сьерры» теперь украшали ограду шоссе и мостов на протяжении сорока миль.

Она остановилась на автозаправке и вошла в «Кафе Счастливых Свинок». Оно было почти пусто. Скучающая официантка за прилавком штопала носок, а группка байкеров в черной коже, твердых, волосатых, грязных и огромных собралась вокруг еще большего господина в черной куртке. Он решительно играл на чем-то, что в прошедшие годы могло быть машиной, продающей фрукты, но теперь у нее был экран, и рекламировала она себя как «TRIVIA SCRABBLE».

Зрители говорили вот что:

– "Д"! "Д" нажми – «Крестный отец» наверняка больше получил «Оскаров», чем «Унесенные ветром»!

– «Марионетка на веревочке»! Сэнди Шоу! Честно. Я абсолютно уверен.

– «1666»!

– Нет, тупица! Это пожар! А Чума была в 1665-ом!

– "Б" – Великая Китайская Стена не была одним из Семи Чудес Света!

Было четыре темы: Поп Музыка, Спорт, Нынешние Происшествия и Общие Знания. Высокий байкер, который не снял шлема, нажимал кнопки, не обращая внимания на помощников, ибо явно сам знал, что хочет делать. В любом случае, он постоянно побеждал.

Красная наездница подошла к прилавку.

– Чашку чая, пожалуйста. И сэндвич с сыром, – попросила она.

– Вы одна, да, дорогая? – спросила официантка, передавая через прилавок чай, и что-то белое, сухое, твердое.

– Друзей жду.

– А, – отозвалась официантка, перекусывая шерстяную нитку. – Что ж, лучше здесь ждать, чем снаружи. Там сейчас прям ад.

– Нет, – ответила на это женщина в красном. – Пока еще нет.

Она уселась за столик у окна, с хорошим видом на парковку, и стала ждать. Она слышала, как говорят собравшиеся вокруг «Trivia Scrabble».

– А вот новый, «Сколько раз Англия официально была в состоянии войны с Францией с 1066?».

– Двадцать? Не, уж точно не двадцать. О. И верно. Ну, никогда бы не подумал.

– Американская война с Мексикой? Это я знаю. Июнь 1845-го. "Д" – видите! Я ж вам говорил!

Второй по малорослости байкер, Барано ( 6 футов 3 дюйма ), шепотом спросил самого малорослого, Жирега ( 6 футов 2 дюйма ):

– А чего со спортом-то случилось?

На пальцах одной руки у него было вытутаировано слово «ЛЮБОВЬ», а на пальцах второй – «НЕНАВИСТЬ».

– Это случайный, как его там, выбор. В смысле с чипами микроскопическими делают. Вероятно, у нее в RAM есть, типа там, миллионы различных тем.

У него на пальцах правой руки было вытатуиравано слово «РЫБА», а на правой «ЧИПС».

– Поп Музыка, Сегодняшние Происшествия, Общие Знания и Война. Я просто никогда раньше «Войну» не видел. Потому и упомянул.

Барано громко хрустнул пальцами и оттянул кольцо на крышке банки пива. Он выхлестал полбанки, небрежно рыгнул, а затем вздохнул.

– Мне бы просто хотелось, чтобы побольше всяких библейских вопросов было.

– Чего так?

Жирег никогда не считал Барано разбирающимся в Библии.

– Так ведь, ну, помнишь эту небольшую заварушку в Брайтоне.

– А, да. Тебя показали в «Криминале», – кивнул Жирег с легкой завистью.

– Ну, потом мне пришлось сидеть в отеле, где работала моя мать, так ведь? Свободные месяцы. А читать нечего было, только эта сволочь Гидеон свою Библию оставил. Как-то в сознании застревает.

Еще один мотоцикл, агатово-черный и сияющий, приехал и остановился снаружи.

Открылась дверь в кафе. Сквозь комнату пронесся порыв холодного ветра; человек, весь одетый в черную кожу, с короткой черной бородой, прошел к столу и сел рядом с женщиной в красном, и байкеры рядом с видеоигрой неожиданно заметили, что они весьма проголодались, и велели Сказзу пойти и достать им какой-нибудь еды. Все, кроме игравшего, который ничего не говорил, лишь нажимал кнопки, соответствующие правильным ответам, и позволял выигрышам накапливаться в подносе на дне машины.

– Я тебя с Мефкинга не видела, – бросила Ржавая. – Как у тебя дела?

– Здорово занят был, – ответил Черный. – Кучу времени в Америке провел. Недолгие туры по миру. Просто время убивал, на самом деле.

( – Как это у вас нет пирожков с почками и говядиной? – спросил Сказз оскорбленно.

– Думала, есть несколько, оказалось, нет, – ответила официантка.)

– Странное какое-то ощущение, когда мы, наконец, вместе собираемся, – заметила Ржавая.

– Странное?

– Ну, ты же знаешь. Когда ты тысячи лет провел, ожидая большого дня, и он наконец приходит. Как ожидание Рождества. Или дней рождения.

– У нас дней рождения нет.

– А я и не сказала, что есть. Я сказала, что это на их ожидание похоже.

( – На самом деле, – призналась женщина, – похоже, у нас вообще ничего нет. Кроме этого куска пиццы.

– В ней анчоусы есть? – спросил Сказз мрачно. В компании никто не любил анчоусы. Или оливки.

– Да, дорогой. Анчоусы и оливки. Берете?

Сказз печально покачал головой. С урчащим животом вернулся он обратно к игре. Большой Тед раздражался, когда был голоден, а когда Большой Тед раздражался, все оказывались порезаны.)

Новая категория появилась на экране машины. Теперь можно было отвечать на вопросы о Поп Музыке, Нынешний Происшествиях, Гладе или Войне. Байкеры явно гораздо меньше знали об Ирландском Картофельном Гладе 1846-го, Английском Гладе (не хватало всего) 1315-го, и гладе наркотическом (в Сан Франциско 1969-го), чем о Войне, но игрок по-прежнему имел безупречный счет, что время от времени подчерчивали звон, хруст и звяканье, когда машина выплевывала на свой поднос фунтовые монеты.

– Несколько проблемная погода на севере, судя по всему, – проговорила Ржавая.

Черный посмотрел на темнеющие тучи.

– Нет… По мне, все прекрасно. Вот-вот гроза начнется.

Ржавая посмотрела на свои ногти.

– Хорошо. Без славной грозы это не то будет. Есть какие мысли насчет того, насколько далеко надо нам будет ехать?

Черный пожал плечами.

– Несколько сотен миль.

– Я как-то думала, дорога подольше будет. Столько ждали, только чтобы несколько сотен миль проехать.