Однако все это будет потом. В 1930-е и 1940-е годы Маргарет столкнется с гораздо более серьезным испытанием, нежели отсутствие близких подруг. 3 сентября 1939 года в 11:15, как и большинство англичан, Мэгги, прильнув ухом к радио, слушала усталый голос премьера Невилла Чемберлена:

– Официально заявляю вам, что никакого ответа не последовало. С этого момента наша страна находится в состоянии войны с Германией.

Теперь все резко переменилось. Пробирающие до костей звуки сирен, новые правила затемнений, ночные рейды люфтваффе, карточная система и постоянный страх вторжения фашистов на Туманный Альбион – вот что заполнило некогда мирные будни. На скорую руку в школьном дворе были построены два бомбоубежища, а вместо привычных уроков ученики стали помогать взрослым в строительстве защитных сооружений и сборе урожая.

Несмотря на свой провинциальный статус, Грэнтем подвергся мощным бомбардировкам. Было время, когда на него падало больше бомб в расчете на душу населения, чем на любой другой город в Великобритании. Словно подопечные Геринга мстили ему за связь с автором закона всемирного тяготения, подтверждая слова русского поэта: «Да не все то, что сверху, – от Бога».[57] На самом же деле сэр Исаак был тут совершенно ни при чем. Если люфтваффе и привлекало что-то в Грэнтеме, то наверняка не его историческое прошлое, а заводы по производству танков, активно заработавшие во время битвы за Британию.

Однажды во время налета снаряд едва не превратил в руины здание Кественской школы. Уходя от огня зениток, немецкий бомбардировщик стал резко снижаться и при подлете к школе сбросил несколько бомб, которые цепочкой разлетелись на спортивной площадке и чудом не задели главное здание. Не минули угрозы бомбежек и бакалейную лавку Альфреда. Когда раздавались звуки воздушной тревоги, Робертсы, не имея в своем доме бомбоубежища, забирались под огромный обеденный стол. Прежде чем нырнуть в укрытие, каждый хватал что-то ценное, для Маргарет это были учебники и тетради.

Единственным утешением был радиоприемник Philips, по которому она с замиранием сердца слушала выступления Уинстона Черчилля.

– Мы не отступим! – прорывался сквозь эфир рокочущий голос британского премьера. – Мы пойдем до конца! Мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с еще большей уверенностью и энтузиазмом в воздухе! Мы защитим наш остров! Мы будем сражаться на пляжах, на местах высадки, на полях, на улицах, на холмах, мы никогда не сдадимся![58]

Каждый человек, переживший войну, навсегда сохранит память об этом кошмаре. Сохранит ее и Маргарет – и даже сделает собственные выводы о причинах трагедии, в корне отличавшиеся от представления большинства современников. Возможно, сегодня никто бы не обратил на это никакого внимания, если бы не одно обстоятельство – именно из данных выводов сформируются внешнеполитические взгляды Тэтчер в годы премьерства.

Большинство англичан, прошедшие через ужасы фронтовой жизни, вернулись домой с твердой убежденностью, что подобное больше никогда не должно повториться. И гарантом будущего мира может стать объединение европейских государств в единое целое. Для Маргарет же все международное сотрудничество в годы войны сводилось к «особым отношениям» между Черчиллем и Рузвельтом, словно предопределив ее скептицизм в отношении Европейского сообщества и особую привязанность к США.

Вторая мировая война станет важным периодом в ее жизни и по другой причине. Пока Черчилль вел страну к майской победе, Маргарет пришлось задуматься о собственном жизненном пути, решая, какую профессию выбрать и в какое учебное заведение поступать. Мэгги нравились многие дисциплины. Она увлекалась биологией, математикой, цветоводством и даже спортом, став капитаном местной хоккейной команды. Хотя хорошей спортсменки из нее так и не получилось.

– Я была не слишком хорошим игроком, хотя и выступала некоторое время за школьную хоккейную команду. Если честно, я не получала особого удовольствия от игры.[59]

Куда больше ее привлекала Индия – «сверкающий бриллиант в короне Британской империи», как выразился Уинстон Черчилль. Начитавшись Киплинга, Мэгги грезила о таинственном субконтиненте, решив посвятить себя миссионерской деятельности. От безумного шага ее попыталась отговорить директриса Кественской школы Дороти Гиллис, но, похоже, без особого успеха.

– Мэгги, на подобную службу обычно не принимают женщин, – примется убеждать ее Дороти, – да и работа в Индии не из легких занятий.

– Тем более следует попытаться! – одухотворенно ответит Маргарет.[60]

К счастью, опьянение было недолгим. После небольших размышлений Тэтчер решила заняться химией. Ей нравились преподавательница Кейти Кей, сам предмет и его практическая направленность.

– В то время мы были ослеплены достижениями науки, – признается Маргарет своему раннему биографу Джорджу Гардинеру в 1975 году. – Мы искренне верили, что не существует вопросов, на которые она не смогла бы дать ответ.[61]

К тому же это было и достаточно выгодно. На химический факультет поступало немного желающих, да и ученая степень служила неплохим гарантом при поиске работы в послевоенной Британии.

Не успела Маргарет погрузиться в составление формул и решение задач, как ее тут же одолели сомнения.

– Правильно ли я поступила? Даст ли мне химия действительно то, что я хочу? Может быть, имело смысл заняться юриспруденцией? – мучила она себя бесконечными вопросами.

– Чепуха! – успокоил ее друг отца юрист Норман Уиннинг. – Я сам окончил физический факультет и нисколько об этом не жалею. Получи научную степень, а затем учись на юриста. Научный склад ума тебе только поможет.

– Этот совет стал для меня воистину решающим, – призналась спустя годы Маргарет.[62]

Если выбор профессии вызвал небольшие колебания, то с учебным заведением все обстояло намного проще. В 1941 году единственная подруга Тэтчер Гудрич поступила в Оксфордский университет, фактически решив за нее проблему выбора. Оставалось только осуществить задуманное.

Для сдачи вступительных экзаменов необходима была латынь, и Маргарет с фанатичным рвением засела за новый предмет. Всего за один год ей удалось освоить программу четырехлетнего курса и сдать в декабре 1942 года вступительные экзамены в один из старейших колледжей Оксфорда, Самервилл. Для подстраховки экзамены были также сданы в Ноттингемский университет и Бедфорд-колледж Лондонского университета. В последние два заведения поступить удалось, а Самервилл, как нарочно, ответил отказом.

К счастью для Маргарет, до проходного балла ей не хватило совсем немного, поэтому руководство колледжа согласилось принять ее на следующий год, в октябре 1944 года. Тут в дело вмешалась мисс Гиллис:

– Мэгги, не отчаивайся. Подучишься у нас и на следующий год отправишься в Оксфорд.

Услышав это, Маргарет пришла в бешенство. Хлопнув дверью, она выбежала из кабинета директрисы. От гнева ее трясло, а лицо покрылось багровыми пятнами. Позже она прошипит Маргарет Гудрич:

– Дороти ставит мне палки в колеса, пытаясь помешать осуществить заветную мечту.[63]

Со временем эмоции пройдут, а неприятный осадок останется. Посетив школу в 1960 году в качестве почетной гостьи, Маргарет у всех на глазах поправит мисс Гиллис, когда та неправильно произнесет какое-то латинское выражение. Укол был вдвойне обиднее от того, что именно Дороти Гиллис отказалась заниматься с Тэтчер латинским языком, согласившись при этом помочь Маргарет Гудрич. В 1982 году, снова посетив Кественскую школу, Маргарет произнесет торжественную речь, сознательно не сказав ни слова о бывшей директрисе.