Якоб Йорданс. Поклонение пастухов. Ок. 1618 г.
Полнокровная жизненность образов — характерная черта фламандской школы и прежде всего ее главы — гениального Рубенса (1577–1640). В Маурицхёйсе находится исполненный им около 1620 года портрет епископа Офовиуса, который, возможно, был духовником художника. Как это довольно часто бывает на портретах XVII века (вспомним «Веселого собутыльника» Франса Хальса), епископ обращается к зрителю с речью, он проповедует, сопровождая слова ораторским жестом. Рубенс всячески подчеркивает величие фигуры в широком монашеском одеянии. Он не идеализирует грубые, характерные черты лица, но зато в полной мере отдает должное уму и проницательности, которые светятся в маленьких глазках. Рубенс передает правду человеческой индивидуальности, но как бы приподнятой на пьедестал, подчиняющей зрителя своей неисчерпаемой энергией.
Некоторое представление о сюжетных композициях, то есть основной области творчества Рубенса, дает картина «Земной рай» (ок. 1620), написанная им совместно с его другом Яном Брейгелем по прозвищу Бархатный (1568–1625). Рубенс написал фигуры Адама и Евы, Брейгель — пейзаж и различных животных, которые, согласно библейскому рассказу, мирно живут все вместе в земном раю. Это как бы энциклопедия по ботанике и зоологии, во всех деталях с виртуозным мастерством воспроизведенная художником. Картина написана на тщательно заглаженной и загрунтованной деревянной доске. В отличие от холста, плетение которого дает зернистую поверхность, на дереве можно добиться зеркально гладкой поверхности живописи. Вслед за старыми мастерами XV–XVI веков к этому часто прибегают и фламандцы XVII столетия. Накладывая краски тонкими прозрачными слоями поверх сравнительно тонко написанного подмалевка, Рубенс достигает удивительного перламутрового сияния обнаженного тела Евы. Чтобы создать единое произведение, Брейгель старается писать несколько более свободно и динамично, а Рубенс — более гладко, чем он обычно делал в эти годы (как и портрет Офовиуса, «Земной рай» исполнен около 1620 года).
Несмотря на все различие творческих индивидуальностей, им удается достичь желаемого: картина производит единое впечатление радостной и ясной красоты мира.
Адриан Браувер. Курильщики (Попойка крестьян). Ок. 1628–1630 гг.
С точки зрения истории художественного собирательства интересна висящая тут же большая картина Виллема ван Хахта(1593–1637) «Мастерская Апеллеса». В начале XVII века во Фландрии рост художественного собирательства порождает особый жанр живописи: изображения реально существующих или воображаемых, «идеальных» Kunstkabinetten-коллекций произведений искусства. К этому жанру и относится работа ван Хахта. В мастерской великого греческого живописца Апеллеса стены покрыты произведениями мастеров нового времени — такими, которые казались наиболее выдающимися художнику или его заказчику. Возможно, что этим последним был антверпенский коллекционер ван дер Гест, так как здесь изображены многие принадлежавшие ему картины, например, написанная Рубенсом по заказу ван дер Геста «Битва амазонок» (ныне в мюнхенской Пинакотеке). Можно узнать и ряд других произведений знаменитых итальянских и нидерландских мастеров: Тициана, Корреджо, Квентина Массейса и других.
Изображения художественных коллекций, подобные работе ван Хахта, — не только любопытное свидетельство о вкусах и пристрастиях эпохи. Они помогают проследить странствия ныне сохранившихся произведений из одной коллекции в другую, подтверждая их ценность и подлинность.
Особое место среди фламандских живописцев XVII столетия занимал Адриан Браувер (1605/6-1638). В юности он несколько лет провел в Голландии и принадлежал к гарлемскому окружению Франса Хальса. По-видимому, к этому времени относится маленькая картина «Курильщики» («Попойка крестьян»), переданная Маурицхёйсу для экспонирования амстердамским Рейксмузеумом. Собравшиеся за столом какого-то деревенского притона крестьяне одурманены самодельным зельем, которое простой народ курил вместо привозного табака. Члены компании находятся на различных ступенях опьянения куревом. Только молодой весельчак слева еще владеет собой. Другие самозабвенно предаются куренью и питью. В центре женщина, сидя перед воткнутым в стол ножом, тянет песню. Справа толстый крестьянин спит мертвецким сном пьяницы, а на переднем плане женщина, находящаяся в таком же состоянии, падает со скамьи; ее ребенок напуган и кричит, тщетно пытаясь ее разбудить. Эта скорее тягостная, чем забавная сцена написана красивыми, теплыми красками — розово-красными, рыжеватыми, зеленоватосерыми. Необычайно одаренный колорист, Браувер как бы набрасывает прекрасную поэтическую ткань тончайшей живописи на грубую, отталкивающую реальность.
Франс Хальс. Якоб Олейкан. 1625
Франс Хальс. Алетта Ханеманс. 1625
Франс Хальс. Мужской портрет. Ок. 1660 г.
В том же музее есть написанный Браувером в конце его недолгой жизни небольшой портрет, который с некоторыми оговорками принято считать автопортретом. Неопределенными, то зеленоватыми, то сероватыми мазками Браувер намечает фон, очертания фигуры, часто оставляя открытым гладкий кремовый грунт. Нежные мазочки сгущаются вокруг головы, они принимают очертания сбившихся прядей волос, мягких одутловатых черт лица. Выражение его многозначно, в нем можно уловить печаль и иронию, намек на сочувствие и понимание себе подобных и на холодноватый, оценивающий взгляд на них со стороны. Зыбкая живопись мешает говорить с уверенностью, слова кажутся слишком грубыми и определенными, чтобы передать тончайшую игру ума и чувства на этом лице опустившегося, больного, до срока постаревшего человека.
В отличие от своих соотечественников, прославляющих жизнь, Браувер показывает ее оборотную сторону. Внешне его маленькие картины напоминают произведения «малых голландцев», однако по существу глубоко отличны и от них. Его противоречивое, субъективное, печально-ироническое мировосприятие в чем-то предвосхищает искусство XIX столетия, но вырастает на перекрестке путей искусства XVII века. Посетитель Маурицхёйса особенно остро ощущает все своеобразие творчества Браувера, так как имеет возможность сопоставить его с живописью и фламандских и голландских его современников.
Рембрандт ван Рейн. Принесение во храм. 1631
Маурицхёйс владеет произведениями всех трех великих мастеров Голландии XVII века: Франса Хальса, Рембрандта и Яна Вермеера Дельфтского.
Их творческая зрелость связана с разными этапами развития голландской живописи XVII столетия. Исторические условия оказали на них заметное воздействие, однако не меньшую роль сыграла необычайно своеобразная и сильная индивидуальность каждого, так что их искусство представляет собой различные стороны, различные аспекты искусства Голландии.
Ранний период творчества Хальса — это наиболее яркое воплощение художественных устремлений эпохи сложения национальной школы. К этому времени относятся великолепные парные портреты Якоба Олейкана и его жены Алетты Ханеманс, датированные 1625 годом. Такие портреты хозяев дома вешали в парадной комнате рядом или по обеим сторонам камина. От них требовалась известная симметрия. Ее старательно придерживается и Хальс: супруги стоят, повернувшись в три четверти друг к другу, и сдержанная поза жены, как ни странно, в зеркальном отражении почти повторяет самоуверенную позу мужа. Они молоды, красивы, богаты. В отличие от многих своих неотесанных соотечественников, они умеют с непринужденным изяществом носить тяжелый, пышный костюм эпохи. Хрупкая Алетта Ханеманс закована, как в панцирь, в твердый шитый золотом корсаж. Узоры на корсаже, кружева на манжетах и чепце кажутся тщательно выписанными, однако это лишь оптическая иллюзия. Хальс кладет краски очень свободно и разнообразно, местами даже оставляя едва протертый охрой грунт (в складках лиловато-красной юбки, которую спереди черная верхняя одежда оставляет открытой). В живописи Хальса важную роль играет «почерк» его кисти, игра беглых мазков, составляющих своеобразный незаметный узор, который покрывает все полотно, укрепляя его декоративное единство, придавая ему живость и непринужденность. Эта непринужденность есть и в парных портретах из Гааги, несмотря на их парадный, официальный характер. Энергичный, деятельный Олейкан и его чуть печальная, вероятно, болезненная жена — это живые люди с их особым внутренним складом и особой судьбой. Полотна выдают руку художника, который находится в зените своих творческих возможностей; он работает, наслаждаясь своей наблюдательностью портретиста, своим живописным даром, своим свободным уверенным мастерством.
