## 1 - Фильтрационные лагеря – специально созданные во время войны лагеря, где проходили фильтрацию, т.е. проверку лица, бывшие в окружении, в плену, в концлагерях и т.п.
## 2 РОА – Русская освободительная армия генерала Власова.
Вышел после фильтрации из лагеря Павел-Петр, и направлен был старшина Заворотько в другую часть, а там и конец войне, еще год с лишним и демобилизация. Документы «чистые», надежные, год работы и учебы в школе рабочей молодежи, и вот старшина Заворотько – студент юридического факультета Киевского государственного университета и сразу же – староста курса, член месткома университета, а затем к последнему курсу и его председатель. А это ой как много и прибыльно в первые послевоенные годы. После окончания университета коммунист Заворотько, конечно же, и член парткома, направляется на годичные курсы при ЦК Компартии Украины, затем кандидатская, докторская, декан, проректор – и очень много славы, чести, наград…
В круговерти войны, в этой чудовищной мясорубке и хаосе так смешивались и переплетались судьбы людей, что исчезновение одного и появление другого в ином образе прошло незамеченным. У настоящего, умершего Павла Заворотько не было прямых родственников, он был сиротой и воспитывался у дальних родственников, которые после войны частью с нее не вернулись, частью умерли и разъехались. Ну а Петр Заворотько для всех пропал в годы войны без вести.
Прошло несколько лет, и потянуло Петра-Павла в родные края поклониться могилам близких и встретиться с сестрой. Был он к тому времени председателем месткома университета. В родное село приехал тайно, ночью. Сестра приняла хорошо, узнала сразу. Поплакали друг у друга на плече, и сказал ей Павел-Петр, что покаяться перед властью хочет, не может он такой груз на себе всю жизнь тащить. Будь что будет. Вот так он настроен. Сестра же на правах старшей предложила свой план – покаяться в своих грехах перед властью – значит подписать себе смертный приговор. В тюрьму это уж точно посадят. Надо и дальше жить как его покойный третьего колена брат доброволец-фронтовик Павел Заворотько, под личиной которого вон кем уже стал – пока хоть и маленький, а начальник. А какие хорошие подарки привез – и сладостей, которых и сроду-то не видела сестра, и туалетное мыло, отрез на платье, туфли. Женщина она одинокая, ребенок-школьник, муж погиб на фронте, как жить одной на колхозный трудодень? Не думала сестра, что высоко поднимется брат ее Петр-Павел, что, выполняя их уговор, будет ей материально так помогать, что нужды никакой для жизни в селе она испытывать не будет.
Шли годы, старела сестра, а Петр-Павел шел все выше по служебной лестнице, и вот уже фамилию его в газете встретила, по телевизору увидела. Они редко встречались. Жене своей, бывшей студентке юрфака намного младше его говорил, что это его дальняя родственница. Поматерел Петр-Павел в руководителях. Друзья его все из высшего руководства республики – тот завотделом ЦК, тот министр или замминистра. Дружба с секретарем ЦК по идеологии настолько убедила его в своей силе и дала ему такую уверенность в себе, а тут еще поездка в далекую Америку и выступление на сессии ООН от имени всей Украины, что даже забывать он стал страшные военные годы, считал себя и вправду Павлом. На просьбу сестры увеличить денежную помощь – сын женится, свадьбу надо хорошую сыграть – только рассмеялся Петр-Павел. «Ну что ж, – сказал он сестре, – тебе мало, а у меня сейчас нет». А дальше – больше. Как бы наказывая ее, вообще перестал посылать деньги.
О грехах своих не только забыл, но если и вспоминались они ему изредка, то как тяжелый неправдоподобный, кошмарный сон. Разве мало отдал он своей родной Украине сил и энергии, разве мало сделал для нее, совершенствуя не только систему университетского образования, но и активно участвуя в разработке новых теорий государства и права, укрепляя позиции родного государства, и, прежде всего, своей Украины, защищая ее интересы на международной арене.
«Конечно, международные интересы Украины – понятие относительное, – думалось ему. – В МИДе Украины всего-то 28 дипломатов, весь штат. Внешняя политика – прерогатива Советского Союза. Но ведь именно я выступал на Чрезвычайной сессии ООН, мой голос звучал на весь мир с этой самой высокой трибуны мира».
Вспоминалось Паше, как вернулся из Америки, какими глазами смотрели на него сослуживцы, студенты, все знавшие и окружавшие его люди. Вспомнилось ему, как он, стоя в самой высокой точке Нью-Йорка1 рядом с ответственным работником ЦК КПСС сказал вслух, громко, издевательско-иронически, так, чтобы все – а было их 5–6 человек, – слышали: Подумаешь, море огней, небоскребы, дома высотные, красивые, сытые капиталистические рожи! Да сюда парочку наших атомных бомб – и нет этого города». И как одобрительно кивнул и засмеялся ответственный сотрудник, и заулыбались сопровождающие, как бы подтверждая: Ловко сказано! И только один его земляк-киевлянин, стоявший рядом, работавший в то время комендантом здания представительства Украины в ООН, бросил реплику: «Так ведь и ответить могут, Павел Григорьевич, у них тоже, к сожалению, кое-что имеется». Ответ ответственного сотрудника последовал незамедлительно: «Врагов не бояться надо, а уничтожать, не дав им опомниться, молодой человек!» Вспоминал все это Паша, и распирало его чувство большой гордости за себя. А о сестре как-то забывал. «Надо бы денег послать, не обиделась бы», – думалось ему. И вновь забывал. Время шло.
## 1 - Эмпайер-Стейт. Билдинг» – тогда самое высокое здание в Нью-Йорке.
Письмо-заявление сестры Заворотько принял дежурный офицер приемной комитета и сразу – к помощнику председателя. Чем дальше читал неразборчиво и бестолково написанное заявление помощник, тем озабоченнее ис троже становилось его лицо.
Знал он П. Г. Заворотько лично. Его многие чекисты знали и относились к нему с большим уважением, ибо именно он безропотно ставил положительные оценки всем заочникам по своим дисциплинам, и всегда просил за заочников-чекистов других преподавателей, всегда выручал с любыми неприятностями по учебе. Был он человеком для чекистов безотказным.
Доложили председателю. Были сразу же вызваны руководители соответствующих подразделений, и тут же получена команда незамедлительно, с соблюдением максимальной конспирации провести тщательнейшее расследование. Проверить, по возможности, все действия Петра-Павла Заворотько во время войны. Была подключена многочисленная агентура, выявлено несколько бывших власовцев, отбывавших наказание в лагерях, которые служили в частях власовской армии, дислоцировавшихся в Крыму. На удачу, там был всего лишь один охранный батальон, «00 солдат, несколько десятков офицеров. Было проведено около десяти опознаний. Петра-Павла по фотографиям опознали сразу же. Сомнений не было – проректор Киевского университета профессор Павел Заворотько – бывший лейтенант Красной Армии, а затем старший лейтенант РОА, командир роты Петр Заворотько, пропавший без вести во время войны. Проведенным дальнейшим тщательным расследованием было установлено, что воинская часть РОА, в которой служил Петр, не участвовала ни в одной карательной операции, не принимала участия в боях с крымскими партизанами, даже не привлекалась немцами к поимке советских разведчиков-парашютистов. Правда, парашютистов для организации диверсий и последующего соединения с партизанами практически перестали забрасывать в Крым через год после ухода Красной Армии, и десантировали при необходимости только в четко определенное место, где их могли ожидать и прикрыть партизаны, так как любой одиночный или групповой выброс в оккупированный немцами Крым без прикрытия партизан означал немедленный провал, а значит последний бой и гибель. Местное население – крымские татары – тут же оповещали свою полицию или немецкие комендатуры о парашютистах и указывали их местонахождение. Тот, кто десантировался в Крым и остался жить, и сами бывшие крымские партизаны хорошо помнят это. Они погибали в основном не в боях, а от голода и холода в горах, поддерживаясь только тем, что сбрасывало им на парашютах командование Красной Армии с Большой земли – немцы перекрыли все выходы к деревням, особенно к тем, где хоть и немного, но было русское население. Партизан загнали в горы, где они и гибли.
