Некоторые из прокуратуры чеченской воевали в первую кампанию против нас, потом «сложили оружие», получили должности, «перекрасились». Только вот думаю, что и боевики относятся к ним с презрением, не говоря уже про нас. Военные же, наверное, ждут возможности и команды, чтобы устроить им «шквальный шальной снайперский обстрел». Мол, перепутал вражеский снайпер цель. Только вот никто из командиров не даст команду стрелять по прокурорским.

Растер лицо. Все, хоть и спал, но от усталости всякая чушь в голову лезет. Нельзя быть таким кровожадным.

Я-то хоть поспал, а как же мужики?

Мои запасы кофе выпили быстро, Саша принес свой кофе, Разин — свой. Дневальный не успевал кипятить чайник.

— Мужики, а что афганец собой представляет? — спросил я.

— О, Серега, это еще тот фрукт! — Ступников важно поднял палец вверх.

— Я понимаю, фрукт южного происхождения.

— Он все же араб, алжирец, зовут его, — он открыл свои записи, — Аййуб. Пишется с двойной "й". Фамилия, если я сумел правильно записать — Абдулазы.

— Он чем-нибудь, кроме трудно выговариваемого ФИО знаменит, примечателен?

— Я же тебе говорю, что тот еще фрукт! В Алжире получил мусульманское обучение, потом поехал на заработки во Францию. Там в Лионе познакомился со своими земляками, те потащили его в мечеть, что в пригороде Лиона. А уже там имам этой мечети Шелали бен Шелали, — Ступников сверился с записями, — начал промывать ему мозги. Христиан ненавидит как черт ладана. Где только пахнет кровью — тут же организует помощь за панисламскую идею. Еще в 1994 году организовал поставку оружия албанцам, что проживали в Сербии. У самого этого черта есть два сына. Менад и Мурад. Менад прошел подготовку в Афганистане, является большим специалистом по производству и применению боевых отравляющих веществ.

— Газы что ли?

— Не только, аэрозоли также, отравление источников воды. Неоднократно бывал в Чечне. Вот и сейчас привозил гуманитарный груз. Придумали они простой способ эвакуации духов на отдых во Францию. Повоевал, а потом на Лазурное побережье. А? Лазурное море, белый песок. Девушки-француженки в бикини, нудистский пляж, коктейли в высоких бокалах, хотя по мне и пиво сойдет… — Саша мечтательно закрыл глаза.

— Э-э-э-э! Мужик! Ты сейчас слюну пустишь, давай дальше.

— Так вот, во время всех своих визитов они просто отдавали свои паспорта духам, те улетали на этот Лазурный берег греть пузо, а арабы шли с наглой мордой во французское посольство и заявляли, что так, мол, и так, паспорта они утратили, потеряли, украли и прочую ерунду. Им выдавали новые. А также они изготавливали паспорта у себя во Франции, вклеивали присланные фото чеченских бандитов, и уже здесь вручали им в торжественной обстановке. Как ударников бандитского труда местком и профсоюзы премировали их поездкой на юг Франции. Ах да, этот имам и семейство говорили, что было здорово рвануть или отравить посольство России во Франции.

— Ни фига себе! — я почесал голову — Надо информировать Лубянку, дело такое — опасное. А этот араб с двойным "й" яды, газы и другое оружие массового поражения привез сюда?

— Сам не привез, но ждет, приезжие эмиссары пообещали, что в Грузии формируется очередной груз гуманитарной помощи, а вот там уже и будут компоненты для производства ОМП. Само оружие вести опасно — могут сообразить, да и не дай бог рванет, и перевозчиков убьет. Пусть местные бандиты сами все соберут и уничтожат неверных урусов.

— Слышь, а почему это мулла из Парижа не любит христиан? — мне стало любопытно. Живет этот гражданин в хорошей христианской стране, а вот саму страну и христиан не любит. Непонятно.

— Надо будет у шефа попросить командировочку, да, слетать в Париж, и лично спросить у этого черта! — Ступников сладко потянулся.

— Ага, только поторопись, а то чеченская прокуратура, вкупе с их судом выпишут тебе командировку куда-нибудь в Пермскую область на «красную» зону.

— Замаются. Не таких обламывали. — Саша спокойно, устало улыбнулся.

— Все это надо обмозговать, причем спокойно, идем спать! — Молодцов потянулся, потер глаза. — Положите нас у себя или переться к себе?

— Только не храпеть и портянками не вонять! — резко ответил Разин.

— Годится! Я сплю в твоей комнате! — Гаух кивнул Разину.

— Сейчас скажу дневальному, чтобы что-нибудь сообразил для тебя.

— Пусть он тебе что-нибудь мягкое подыщет! Я сплю на твоей кровати. — Гаух уже направился внутрь отдела.

— Это еще почему? — Разин начла возмущаться.

— Все просто, я раненый, руке нужен отдых. Каргатова и Ступникова я не могу подвинуть, они старше меня, ты — самый молодой, вот ты и ищи где пристроиться.

— Ну, как так! — возмущался Разин.

— А ты как думал — с военной контрразведкой связался! Они подметки на ходу режут! — хохотнул Калина. — Разведка по сравнению с ними — дети. Так что, Разин, устраивайся поудобнее, где место найдешь, ни чем себе не отказывай! И еще после этого говорят, что в армии «дедовщина»! Они контрразведку не знают!

— Понял. — Разин кивнул головой и пошел следом за Гаухом.

Калина устроился на столе начальника — Мячикова, Молодцов на начальственной постели, Разин — на столе в своей комнате-кабинете.

Утром нас разбудил дневальный.

— Вставайте! С «блока» сообщили, что командиры приехали и шеф. Прокурорских нет.

— И то уже хорошо! — я открыл глаза. Время?

— Полдесятого. Чайник готов.

— Хорошо. Буди остальных.

— Да разбудил, все встали, только капитан Калинченко посылает…

— Бушует разведчик? — я усмехнулся.

— Сказал, что отправит на гауптвахту.

— Не бойся, сейчас поднимем!

Я прошел в комнату к шефу, там дрых на столе Калина. Молодцов лишь обреченное махнул рукой, мол, бестолку.

Я просто скинул разведчика, приподняв стол.

И восхитился его выучке. Он как кошка упал на руки, тут же откатился в угол, мгновенно выдернул пистолет и наставил на нас. А глаза еще сонные, ничего не видят. И все это молча, почти бесшумно.

— Э-э-э! Андрюха! «Пушку» спрячь! — Молодцов показал ему пустые ладони. — Тихо, тихо, здесь свои.

— Свои. — Калина оглядел комнату — Ваши лошадь в овраге доедают. Что я на полу делаю?

— Дневальный тебя будил, так ты всех послал. Я тебя и скинул со стола, начальники и командиры приехали, сейчас сюда придут.

— Не помню. — Андрей несколько раз потряс головой, потом резко вскочил, принял боевую стойку и провел удары руками и ногами. Руки резко поднял вверх и медленно, как бы с усилием опустил полусогнутыми на уровень пояса, медленно выдыхая. — Хо-о-о! Пожрать есть?

— Есть, идем. Ты бы еще работал как жрешь, так тебе бы цены не было.!

— Пусть трактор работает! Он — железный. — Калина был хмур и зол.

Мы только начали завтракать в комнате у Ступникова, когда приехал Мячиков. Судя по его виду, мы поняли, что, конечно, расстреливать нас не будут, но это стоило Петровичу немалых усилий.

Он сел рядом с нами.

— Дневальный! Мне что-нибудь оставили?

— Так точно. Вот! — Котелок с дымящейся кашей появился из-под солдатской подушки.

— Вы ешьте, ешьте, а то в тюрьме таких харчей нет, — Мячиков явно издевался над нами.

— Ты у нас паханом там будешь, — ответил Ступников.

— Зачем? Я — друг чеченского народа. По крайней мере, так я распинался почти всю ночь перед этими заразами из прокуратуры.

— Ну, и как? Убедил? Мы-то тебе все равно не поверим.

— Нормально все. — Мячиков кивнул. — Вы это здорово придумали с заболеваниями. Они хотели вас немедленно этапировать в Моздок, а там уже — в Москву, мы уже контрмеры придумывали, а вы все просто — «заболели». Значит так, мужики! Едет на Ханкалу комиссия из Генеральной прокуратуры, МВД, ФСБ. Будут рассматривать, то, что мы натворили…

— Товарищ подполковник! — вбежал дневальный — Вас срочно к телефону. С Ханкалы, ваш шеф. Сказали немедленно.

— Твою мать! Даже пожрать по-человечески не дадут!