– О! Не волнуйтесь, – сказал Кош, – сейчас семь часов, и я принимаюсь за дело.
– А я иду спать. Думаю, что я заслужил несколько часов отдыха, ведь я работал в то время, пока вы спали…
Кош отвернулся, чтобы скрыть улыбку и насмешливый огонек в глазах, и вышел. На лестнице он столкнулся с артельщиком.
– Речь шла о той страшной новости? Я прав? – спросил тот.
– Да.
Кош вновь остановил извозчика и продиктовал ему адрес:
– Улица Святого Мартина, угол бульвара Ланн.
Чувство какого-то непонятного стыда не позволило ему дать точный адрес. Не отдавая себе отчета, он поступал как виновный, не решающийся подъехать к самому дому. Ему казалось, что, услышав адрес: «Бульвар Ланн, дом номер двадцать девять», извозчик что-нибудь заподозрит.
По тротуарам, мимо закрытых магазинов, быстро шли прохожие. Кош подумал, что эта ночь, медленно переходящая в туманное и холодное утро, тянется страшно долго. Чтобы сосредоточиться, он сел поглубже в угол, закрыл глаза и принялся перебирать в уме тысячу разных мыслей. Бледный зарождающийся день отчего-то напоминал ему мрачное утро перед казнью, и перед его мысленным взором то и дело вставали лица двух бродяг и их сообщницы, бескровное лицо убитого и отпечаток руки с огромными пальцами, который он смыл со стены.
Когда извозчик остановился, уже совсем рассвело. Онэсим Кош медленно прошел вдоль бульвара Ланн. Жители понемногу просыпались, и в окнах появлялись заспанные лица с опухшими глазами. Перед одной из дверей стоял булочник. Почтальон звонил у ворот маленького особняка. Кош посмотрел на номер дома, возле которого остановился. Номер 17.
День обещал быть холодным, но ясным. Солнце медленно выплывало из-за маленьких облачков и бросало игривые отблески на белые плиты тротуара, на обвитые плющом ограды, на остроконечные крыши домов. От ночных теней не осталось и следа, и контраст между видом улицы днем и ночью был так разителен, что Кош на минуту засомневался, не пригрезилось ли ему все это в кошмарном сне. Было начало девятого. Многие уже успели купить новый выпуск «Света», но, казалось, никто всерьез не задумывался о случившимся. Проходящий мимо полицейский читал как раз ту страницу газеты, на которой было помещено сообщение. Кош подумал: «Или вся эта история – плод моего воображения, или он прочитает и остановится». Но полицейский прошел дальше.
– Что же это, наконец, – пробормотал Кош, – не сумасшедший же я? Ведь это не бред. То, что существует в моей памяти, случилось в действительности. Я действительно проходил ночью по этой улице, действительно вошел в сад, потом в дом, я видел зарезанного человека, лежащего на постели, я…
Он схватился руками за голову и почувствовал у правого виска довольно сильную боль. Он посмотрел на руку: на кончиках пальцев было несколько капель крови.
Тогда его мысли сразу прояснились. Он вспомнил свое падение и рану на лбу, а когда поднял глаза, то увидел, что стоит перед домом номер 29.
Все было тихо. На желтом песке дорожки по-прежнему были видны следы его шагов. Кош обрадовался следам, как неожиданной помощи, и принялся ходить взад-вперед перед домом. Прохожие сновали по улице. Какой-то работяга пристально посмотрел на него, по крайней мере репортеру так показалось.
Не благоразумнее ли было ему, простому журналисту, отправиться в полицию и дать приставу прочитать газету?
В эту минуту подкатили две кареты и остановились в нескольких шагах от репортера. Из карет вышли несколько человек, в их числе пристав; четыре агента приехали на велосипедах. Они прислонили их к забору, как раз в том месте, где Кош раздвинул тростью плющ, чтобы прочитать номер дома.
Минуту пристав постоял в нерешительности, потом дернул шнурок звонка и стал ждать.
– Сомневаюсь, что вам откроют! В доме нет никого, или, вернее, никого, кто бы мог услышать ваш звонок, – с любезной улыбкой обратился к нему Кош.
– Кто вы такой, милостивый государь? Попрошу вас оставить меня в покое.
– Простите, – продолжал репортер с поклоном, – мне следовало сначала представиться. Извините мою забывчивость: Кош, сотрудник газеты «Свет». Вот моя визитная карточка, мой пропускной билет…
– Вот это другое дело, – проговорил пристав, отвечая на его поклон, – очень рад встрече с вами. Именно ваша газета поместила на своих страницах сообщение, очень удивившее меня. Боюсь только, не слишком ли доверчиво вы отнеслись к нему…
– Мы обыкновенно очень осторожны в таких делах. Раз «Свет» напечатал сообщение, то оно должно быть верным. Мы печатаем до восьми тысяч номеров в день и уток не выпускаем.
– Я это знаю. Все же я не могу понять, какое расследование вы могли произвести, принимая в расчет предполагаемый час этого преступления, о котором даже я ничего не знал.
– Пресса располагает разнообразными способами получения информации…
– Гм… Гм… – недоверчиво пробурчал пристав и позвонил в дверь еще раз.
– Во всяком случае, – проговорил Кош, – не находите ли вы странным, что никто не отвечает?
– Это может быть простой случайностью. Если дом пустой…
– Да… но он не пустой.
– Откуда вы можете знать?
– Это моя профессиональная тайна. Я охотно помогу вам в розысках, но не спрашивайте у меня больше, чем я могу сказать.
– Чтобы говорить так уверенно, вы должны иметь доказательства.
– Лицо, сообщившее нам о случившемся, было хорошо осведомлено.
– Вы знаете этого человека?
– Право же, господин пристав, вы задаете мне трудные вопросы. Не могу же я выдать вам одного из наших товарищей!
Пристав в упор посмотрел на Коша:
– А если я заставлю вас говорить?
– Я не понимаю, каким образом вы собираетесь заставить меня сказать то, о чем я решил умолчать… Если только подвергнете пытке – да и то… Но я вовсе не хочу ссориться с вами и потому предпочитаю искренне признаться, что я ничего не знаю о нашем корреспонденте: ни его имени, ни его возраста, ни пола, ничего… кроме точности его показаний, уверенности его слов…
– Повторяю вам, милостивый государь, раз полиция ничего не знала, только убийца или его жертва могли говорить. Но, как вы говорите, жертва умерла… Остается убийца…
– А может быть, это и есть мое предположение?..
– Великолепно! Это самый необыкновенный преступник, о котором я когда-либо слышал. За все время своей службы я никогда не встречал ничего подобного. Прошу вас, Кош, если этот человек из числа ваших друзей, расскажите мне о нем.
– Дело в том, – возразил Кош с улыбкой на устах, – что этот человек едва ли разделяет ваше желание встретиться с ним. Впрочем, он вряд ли виновен – это всего лишь наш корреспондент. Если бы я знал наверняка, что он и есть убийца, то ничего бы не стал от вас скрывать. Я думаю, что мы скорее имеем дело с сыщиком-любителем, обладающим редкой проницательностью.
Тем временем один из агентов подошел к приставу со словами:
– С другой стороны выхода нет. Задняя стена дома соприкасается с соседним жилым помещением, и единственная дверь вот эта, около которой мы стоим.
– В таком случае войдем, – проговорил пристав. – Дверь отворена.
– Разрешите мне сопровождать вас? – спросил Кош.
– Сожалею, но я вынужден отказать вам. Я предпочитаю один, без свидетелей, вести предварительное следствие.
Кош поклонился.
– К тому же, – продолжал пристав, – я не думаю, что своим отказом нанесу ущерб вашей газете. Ваш корреспондент наверняка знает столько же, сколько буду знать я, когда выйду из этого дома. И если в интересах следствия я сочту нужным скрыть от вас какую-нибудь подробность, он, конечно же, сообщит ее вам…
Кош закусил губу и подумал: «Напрасно ты иронизируешь со мной. Мы еще с тобой об этом потолкуем».
Больше всего его бесило то, что пристав относится к нему несерьезно. Кош знал, что последнее слово останется за ним, и все же не мог смириться с равнодушно-насмешливым тоном полицейского.
Он посмотрел, как пристав, его помощник и инспектор вошли в дом, пожал плечами и встал у дверей, чтобы быть уверенным, что если уж его не впустили в дом, то и никакой другой репортер не войдет туда. Около здания постепенно собиралась толпа зевак, привлеченная присутствием полиции. Один из любопытных объяснил ситуацию по-своему: это был обыск на политической основе; другой, прочитавший газету «Свет», заявил, что в доме совершено убийство. Он описал подробности и намекнул на таинственные причины разыгравшейся драмы. Полицию уже начинали обвинять в бездействии. Разве не лучше было бы, вместо того чтобы расставлять слуг закона у дома, разослать их во всех направлениях? Обыскать все трущобы? Впрочем, нет ничего удивительного в том, что преступники так осмелели. Разве полицейские когда-нибудь дежурят в опасных местах? А как выглядят улицы после двенадцати ночи? Разбойничьи притоны! И за такую охрану с каждым годом все увеличивают налоги…
