Мэри кивнула головой и зевнула, а Эллен засуетилась около нее, сказав:

— Я сейчас все распакую. Возьмите ее в ванную и вымойте, мисс Дирлав, а потом она хорошенько выспится, до ланча. И вы тоже, дорогая, хотя решайте сами, что для вас лучше.

— Но мистер Маккензи... — начала было Салли.

— Я о нем позабочусь, — ответила Эллен и понимающе, с невольной сентиментальностью усмехнулась. — Не беспокойтесь. Может быть, мне принести вам чая или?..

— С вашего позволения, я пропущу ланч, — сказала Салли. — Я так устала, что думаю, у меня просто не хватит сил даже на чай.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Салли прошла вслед за Эллен в кабинет Макса и застала его хозяина в каком-то странно рассеянном настроении. Он вежливо поднялся, но даже не улыбнулся, предложив ей сесть. Она выбрала себе место на диване, стоявшем углом к другому дивану в центре комнаты. На нескольких составленных в ряд столах громоздились лампы, папки и справочники. На отдельном столе высилась кипа нераспечатанных писем.

Салли огляделась по сторонам и решила, что ей нравится эта комната и она бы с удовольствием здесь работала. Но Макс был по-прежнему погружен в себя. Он стоял, положив руки в карманы, у дверей, ведущих во внутренний дворик, и смотрел вдаль. Поглядев ему в спину, ссутулившуюся от усталости, и на его резкий профиль, четко обозначенный на фоне неяркого послеполуденного света, Салли ощутила страшное эмоциональное напряжение. Оно переполняло ее и грозило вырваться наружу в какой-то непредсказуемой форме. Но нет, он никогда не узнает силу и глубину ее чувства, хотя она без памяти любит его. О счастье, которое она испытала той ночью в его сильных и нежных объятиях, теперь можно только мечтать. Салли вдруг со всей остротой поняла, как тоскливо просыпаться одной в постели, но, пожалуй, еще страшнее — начинать день с одиночеством в сердце.

— Вам удалось немного поспать, Макс? — спросила она первое, что пришло на ум, невольно вновь переходя на «вы». Ей захотелось услышать его голос.

— Я отдохнул часок-другой. Мне этого вполне достаточно. — Он говорил отрывисто и через силу. Салли озадаченно нахмурилась. Почему он так подавлен? Теперь уже ясно, что ему не по себе.

— Разбираете письма? — задала она вопрос. Ей хотелось прорвать завесу молчания.

— Да, понемногу.

Он по-прежнему отвечал, словно преодолевая внутреннее сопротивление, и у Салли дрогнуло сердце. Неужели они вернулись к временам вражды и недоверия? Но вот наконец Макс, очевидно не в силах больше сдерживать свой гнев, круто повернулся к ней, сложив руки на груди и вызывающе расставив ноги.

Морщины на лбу и пылающий взгляд могли испугать даже самого уравновешенного человека. А Салли в этот момент была как никогда далека от душевного равновесия.

— О каких вырезках... — атаковал он ее вопросом, — о каких вырезках упоминала эта репортерша?

Так вот что не давало ему покоя, когда они ехали в такси из аэропорта!

— Если я скажу вам, что ничего не знаю, — откликнулась Салли, — вы мне поверите? Нет, — уныло произнесла она, — думаю, вряд ли. Хотите верьте, хотите нет, но я была поражена не меньше вашего. Могу только повторить то, что уже не раз говорила. После отправки двух статей, да что там — всего-навсего ученических заметок, поскольку журналистского опыта у меня нет, я сообщила Дереку Уинтертону о своем решении расторгнуть наш устный договор.

Он жестом прервал ее взволнованный монолог и принялся расхаживать по комнате.

— Это становится однообразным. Всякий раз появляется кто-нибудь и сообщает правду о вас, а вы ее отрицаете...

— Это ложь! — вскричала Салли. — Я одна говорю вам правду. Повторяю: я порвала все контакты с прессой, и синдром «навалимся гурьбой, ребята» мне не свойственен. По ряду причин — возможно, потому, что вы так известны и являетесь центром притяжения, — они набросились на нас и не отставали от меня, неопытной и совершенно чужой среди них.

— Все это звучит весьма правдоподобно, и будь я простаком, может быть, и поверил бы вам. Но сложность в том, что намеки и инсинуации по вашему адресу повторяются слишком часто и в разных концах света. Вот почему мне так трудно вам доверять.

— Ладно! — воскликнула она. — Судя по вашим словам, мое разоблачение и наш разрыв — для вас непреложный факт. Что ж, тогда я постараюсь избавить вас от дальнейших расспросов. Это конец, не так ли? — Голос ее невольно задрожал. — Все к этому шло, и пора ставить точку. Я... — Боже, помоги мне, — я... — «люблю вас», чуть было не сорвалось у нее с языка. Она покачала головой, сжала трясущиеся губы и направилась к двери.

Но когда она приблизилась к ней, дверь распахнулась настежь, и в кабинет ворвалась Мэри.

— Ну как, мы сейчас поедем к моей бабушке? — спросила девочка.

— Завтра, лапочка, — ответила Салли, вздохнула и не без некоторого усилия заговорила ровным, спокойным голосом: — Ты не проголодалась? А вот мне хочется есть. Хорошо бы попить чаю, хотя часы в твоей комнате, вероятно, с этим не согласятся. Пойдем и посмотрим, готовит ли Эллен что-нибудь на кухне? — Прекрасный повод покинуть Макса. Она больше не могла выдержать его грубость и жестокость.

— Эллен приготовила легкие закуски, — холодно проговорил Макс им вслед. — Я не понял, что вы имели в виду, сказав о «конце», но, полагаю, вы останетесь хотя бы до того часа, когда мы отвезем девочку к матери Фрэнсин?

Его слова подействовали на Салли отрезвляюще. Она поймала на себе беспокойный взгляд девочки и поняла, что та почувствовала неладное в ее отношениях с Максом. Итак, до завтра ради Мэри ей придется играть свою роль и продлить перемирие.

— Я сдержу свое обещание, — ответила она и даже улыбнулась, отчего девочка тоже с облегчением рассмеялась.

В доме царила тишина, а тьму за окнами рассеивал лунный свет. Салли позвонила матери и сказала, что она вернулась и остановилась у Макса.

— Так и должно быть, — одобрила Эдит. — Когда я и Джефф встретимся с ним, дорогая? Наверное, совсем скоро, как ты думаешь? А теперь отдохни, выспись и постарайся привыкнуть к смене часовых поясов. Созвонимся попозже и договоримся о встрече. Ты не представляешь, — добавила она, — как нам не терпится познакомиться с будущим зятем.

Но Салли не смогла уснуть. Вот еще незадача — как ей переубедить мать? Как заставить ее поверить, что помолвка с Максом вымышлена от начала до конца? Вдобавок ко всему ее «внутренние часы» подсказывали ей, что наручные идут неверно — сейчас никак не полночь, а середина дня и ей нужно встать и заняться привычными делами.

Мэри тоже долго не успокаивалась. Когда Салли уложила ее в постель, девочка покорно закрыла глаза, но секунду спустя открыла их.

— Я не устала, — жалобно сказала она.

Салли запаслась терпением и села рядом с ней. Она рассказывала сказки, пока девочка не уснула. Салли с горечью усмехнулась: хорошо бы кто-нибудь вот так же посидел с ней и рассказал сказку. Может, тогда бы удалось уснуть.

Встав у окна, она устало поглядела на соседние сады, затем отошла и опустилась на диван у стены.

Несомненно, этот уютный уголок предназначался для гостей, уставших от большого общества и мечтающих об уединении. С лестничной площадки донеслись какие-то звуки, и она насторожилась. Макс вошел в комнату, не дав ей времени сообразить, что это были его шаги.

— Я увидел, что у тебя горит свет. — Он пригнулся и, положив руки в карманы, всмотрелся в откинувшуюся на подушки фигуру. При этом его собственное лицо оставалось в тени. — Я не стал стучать — пришлось бы долго ждать, пока ты откроешь.

— Нет, не пришлось бы, Макс. — Салли прикусила губу, но что сказано, то сказано.

Макс склонился к ней еще ниже, и в тусклом свете она разглядела его не бритый с утра подбородок и круги под глазами. Расстегнутая рубашка небрежно нависала над узкими джинсами, приоткрывая волосы на груди, и Салли вспомнила, как он прижался к нежной и чувствительной коже ее щеки и какими жесткими показались ей тогда эти волосы.