Кайли ушла в магазин и еще не вернулась, так что Бетани чувствовала себя полной хозяйкой. Она сварила себе кофе — завтракать у нее не было настроения — и с чашечкой горячего душистого напитка вышла на веранду. Не лучше ли рассказать Николасу всю правду? Откровенно признаться, что она страстно хочет иметь детей, но лишена этой возможности?

Что и говорить, положение безвыходное, подумала она, глубоко вздохнув. Николас словно создан для отцовства. Он достоин женщины, которая бы разделила его мечту о большой семье. А Бетани остается сидеть и дожидаться, когда появится мужчина, который полюбит ее такую, какая она есть. Получалось, что у каждого из них — своя дорога.

Она вздрогнула от неожиданности, когда раздался телефонный звонок, усиленный наружным громкоговорителем настолько, что трезвон можно было слышать даже на окружавших усадьбу огородах. Не похоже, чтобы звонили ей, подумала она, снимая трубку.

— Сэм! — удивилась Бетани.

— Я терпеть не могу сообщать плохие новости, но у тебя в некотором роде неприятность, сестренка.

— Да? А в чем дело?

— Сегодня утром я разбирал твою почту и обнаружил письмо в казенном конверте. Ты велела мне вскрывать подобные письма, что я и сделал. Письмо оказалось таким официальным, что я готов был отдать ему честь. В нем сообщалось, что если ты не заплатишь по счету хозяину типографии, где печатался твой журнал, в течение четырнадцати дней, то тебя вызовут в суд.

У нее от волнения пересохло во рту.

— Как же так? Ведь это он должен мне, а не я ему! Он еще не отработал мой задаток!

— А у тебя есть письменное доказательство?

— Он обещал направить мне по почте подтверждение о получении задатка, но я ничего не получала.

Сэм застонал.

— Первое правило делового человека — требуй расписку, особенно если это касается денег.

— Не вздумай предлагать мне взаймы. Деньги нужны тебе самому.

— Я в состоянии помочь тебе без ущерба для дела, — возразил он ей. — К тому же я уже послал чек в типографию. А звоню просто для того, чтобы поставить тебя в известность.

— Сэм, ты не можешь без розыгрышей, но я все равно очень тебя люблю, — сказала Бетани сквозь слезы. — Спасибо тебе!

Он демонстративно громко вздохнул:

— Ну как, твой хозяин еще не предлагал тебе руку и сердце?

— Успокойся, ничего не предлагал. Николас мечтает о большой семье с кучей ребятишек... и... ну...

— А, он еще не знает, что их у тебя не будет! — догадался Сэм. Спустя минуту он осторожно прервал затянувшееся молчание: — Ну, не все же мужчины такие! И потом, почему бы тебе не дать ему шанс? Вот увидишь, он еще удивит тебя!

Она обязана своему брату еще больше, чем предполагала.

— Я подумаю, — сказала она с наигранной веселостью.

Но он, похоже, понял, что ей нелегко говорить об этом, и сменил тему разговора.

Николас вернулся с Мари от врача не в настроении. Мрачнее тучи он влетел в дом и с такой силой швырнул свой портфель на стул, что тот закачался. Бетани со страхом подумала, не случилось ли чего с Мари, но малышка так и светилась здоровьем, с удовольствием уплетая за обе щеки порезанный на кусочки банан.

— Она совершенно здорова, — отмахнулся Николас от расспросов. — Врач говорит, что нужно много трудиться, чтобы крепкое здоровье сохранилось на всю жизнь.

— У ребенка, — уточнила Бетани.

Он пронзил ее взглядом своих серых, цвета стали, глаз.

— Разумеется, у ребенка, у кого же еще! Мы только этим здесь и занимаемся!

— Теперь только Мари нас и объединяет, — заметила Бетани. — Мне понравились и вчерашняя поездка к водохранилищу, и обед, приготовленный вами, но...

— Но это было настолько по-семейному, что вызвало у вас потребность изложить свои взгляды на свое будущее, далекое от семейной жизни, — закончил за нее Николас.

Она дотронулась до его руки и тут же почувствовала такую глубокую привязанность к этому человеку, что отстраниться у нее не хватило духу.

— Николас, я не хотела причинять вам боль, но факты вещь упрямая, и я не в силах их изменить. — Это была чистая правда, хотя пока он о сути ее слов не догадывался.

Он посмотрел на ее руку с таким видом, словно это была отвратительная жаба.

— Вы правильно сделали, что поделились своими взглядами на жизнь. Но мне не дает покоя одна вещь. Если дети не вписываются в ваши ближайшие творческие планы, то, что вас заставило явиться сюда? Почему вы не работаете в каком-нибудь солидном издательстве, которое бы соответствовало вашим честолюбивым планам?

Бетани не хотела и дальше приукрашивать свою вынужденную ложь и сказала просто:

— Не так-то легко попасть в такое издательство.

— Значит, вы согласились сидеть с Мари только из-за денег?

— Да, — коротко ответила она, боясь проговориться.

— Чушь!

Она с удивлением посмотрела на него.

— Как? Вы мне не верите?

— Не верю. На словах вы сказали одно, а ваше тело говорит совсем другое. Где-то здесь и кроется явная ложь.

Бетани взглянула ему в лицо и ужаснулась. Он ждал ответа и не собирался отступать. Вот только сможет ли она ответить ему? Если наберется храбрости и ответит, то события могут развиваться по двум направлениям — или он, закрыв глаза на ее бесплодие, пойдет на сближение с ней, или отвергнет ее. Зная, как он хочет иметь детей, она сама откажется от первого варианта, а что касается второго, то разлуку с ним она уж точно не переживет.

Николаса одолевали другие проблемы. Решив вывести Бетани на чистую воду, он взялся на практике доказать, что его поцелуи вызывают у нее глубокое душевное потрясение. Он готов поклясться, что чувство, которое она испытывает к нему, — подлинное, настоящее. И у него зародилось ответное чувство к ней. Что же все-таки происходит?

Практическое исследование оказалось очень приятным, особенно когда он прижался губами к ее губам. Его руки скользили по блузке, и Николас почувствовал через тонкую ткань, как дрожит ее тело. А раз дрожит, значит, он ей небезразличен. Руки опустились вниз по спине, и она задрожала еще сильней.

Он этим воспользовался и запечатлел глубокий поцелуй — исключительно для практического доказательства. Закрыв глаза, Бетани откинула голову назад, и он стал целовать ямочку между ключицами. А затем, войдя в исследовательский раж, принялся покрывать поцелуями ложбинку между ее грудями.

— Николас, не надо, пожалуйста...

Она посмотрела на него таким убийственным взглядом, будто хотела испепелить его. Чем-то он ее обидел. Это не входило в его планы, однако удовлетворение он получил — раз смог ее обидеть, значит, будет повод ее утешить. Она только притворяется, что безразлична к нему!

— Вы довольны? — спросила она дрожащим голосом.

— А вы?

Бетани отвернулась. Вся ее фигурка с понуро опущенной головой, повисшими вдоль тела руками вызывала щемящую жалость. Николас не выдержал и прижал ее к себе. Он поцеловал ее в темя и почувствовал, что ее бьет сильная дрожь.

— Все будет хорошо, Бетани. Я осел. Не надо было этого делать.

Так и не обернувшись, она проговорила:

— Напрасно я приравняла вас ко «всем» мужчинам. Вы и ведете себя, и целуете как-то по-особенному.

Он повернул ее к себе лицом.

— Это относится к нам обоим. Бетани покачала головой.

— О «нас» не может быть и речи.

— Почему? Ты же сама сказала, что тебя никто не ждет там, в Мельбурне!

Они вернулись к тому, с чего начали!

— У меня свой взгляд и на будущее, и на карьеру, — с завидным упорством настаивала Бетани.

Николас выпустил ее из своих объятий, повернулся и направился к Мари. Он взял ее на руки и вышел из комнаты. Через несколько минут Бетани услышала, что он идет по мощенному булыжником двору, потом заскрипела дверь каретного сарая.

Она неподвижно стояла посреди кухни, стараясь успокоить, бешено бьющееся сердце. Что-то подсказывало ей, что она никогда не забудет этот день.

Ну вот, ее беда так и осталась с ней, подумала Бетани, с трудом подавив рыдания. Она никогда не сможет дать ему то, о чем он так страстно мечтает. Единственное, что ей под силу дать ему, так это свободу!